С правотой пакистанца Крохин всецело согласился, тем более недостаток торгового опыта и ужасный английский нанятой дамы успешно компенсировался ее пышными формами, наверняка уже во всех нюансах изученными работодателем, чей взор при его обращении на нового продавца покрывался поволокой страсти, рожденной длительным вынужденным воздержанием.
Секс с белой женщиной стоил в Эмиратах немалых денег, а кокетничать с арабскими дамами было для бесправных временщиков делом чреватым: дамы, возможно, воспринимали внимание к себе благосклонно, но кошмарный закон категорически исключал контакты своего запакованного в чадру прекрасного пола с иноземцами.
Так что пакистанца было несложно понять.
И уже собрался Крохин за вещичками, раздумывая, у кого бы из приятелей перекантоваться и как бы заработать на билет до Москвы, как вдруг пакистанец, хлопнув себя по лбу ладонью, озарился улыбкой, сообщив, что друг его спонсора некий состоятельный араб — просил немедленно по освобождении из темницы направить разжалованного менеджера к себе домой.
Вероятно, предположил пакистанец, араб ищет толкового русскоязычного работника.
Тут он взглянул на часы и, прервав речь, кинулся совершать намаз и только по окончании духовного культуризма дал Крохину необходимый номер телефона.
И вот впервые за долгое время своего пребывания на земле Аравии ступил Владимир в дом мусульманского патриция, в мраморные залы с фонтанами и с павлинами, уселся на низкий бархатный диванчик около инкрустированного костью из слоновьего бивня столика напротив сухощавого человека с острыми черными глазами — сухого, надменно–подтянутого, одетого в белейший бурнус, с сиянием бриллиантовых перстней на загорелых пальцах.
Араб, также оказавшийся не местным жителем, а уроженцем не то Саудовской Аравии, не то Кувейта, представился как Асса–фар, расспросил Владимира о его биографии, а затем сказал, что готов платить Крохину пять тысяч долларов наличными в месяц, если через недельку–другую отправится тот обратно в Россию, где необходимо арабу сформировать экипаж судна, плывущего под российским флагом, но под эгидой Гринписа с целью обследования затонувших советских подводных лодок.
Из лодок, по словам араба, происходит опасная для планеты утечка радионуклидов, а потому надлежит, уяснив интенсивность утечки, разработать проект, как ее кардинально остановить.
Обязанности Крохина будут заключаться в функциях помощника и переводчика при уполномоченном арабом лице, некоем мистере Кальянрамане, пакистанце, научном руководителе экспедиции.
В течение плавания зарплата Крохина составит семь тысяч долларов в месяц, а по возвращении в Эмираты получит Крохин работу еще более выгодную в своем материальном за нее воздаянии.
На вопрос, как именно прожить упомянутую недельку–другую, не имея ни гроша в кармане, араб дал ответ, воистину достойный шейха: Крохин тотчас отправляется в соседний эмират Шарджа, где ему резервируется номер в "Холидей Инн", отдыхает в роскошном отеле от минувших злоключений, а на карманные расходы получает две тысячи долларов.
Не согласиться с таким предложением мог только дурак.
И уже через час Владимир вольготно разлегся на восхитительно широкой кровати в просторном номере, переваривая бесплатно полагающийся обед, состоящий из неисчислимого количества деликатесов, и представляя, как уже перед ужином, пройдя мраморными прохладными переходами, спустится он к пляжу, погрузится по шею в теплый соленый кисель Персидского залива и станет счастливо и бездумно глядеть в здешнее беззвездное, словно затянутое пыльной серо–черной шалью небо.
Стоял октябрь, начинался бархатный сезон. Жара спадала на глазах, вода в заливе по температуре сравнялась с воздухом, не нагреваясь выше двадцати шести, а бриз нес в себе ощутимую, но покуда еще нежную прохладцу.
Он даже пожалел, что покидает Эмираты именно сейчас, после тяжкого летнего пекла, в золотое время короткой курортной паузы, когда, не приковывая себя к спасительному кондиционеру, можно день–деньской проводить на пляже, а вечером неторопливо прогуливаться в лавочно–торговых джунглях города, в кутерьме цветастого праздника.
Впрочем, с него довольно! Два года, как вышло в итоге, он пахал на штрафы и арабскую тюрьму, два года считался недочеловеком, и, похоже, все его состояние отныне заключается лишь в накопленных отрицательных впечатлениях и в спортивной сумке с личным барахлишком, чья общая стоимость едва ли составляет оплату суточного пребывания в "Холидей Инн".
Вот же! Ведь и плавал‑то мелко, а все равно едва не утонул!
ЗАБЕЛИН
Офис, куда его пригласили для интервью, располагался под самой крышей одного из манхэттенских небоскребов.
Его принял пожилой благообразный человек, сидевший в черном кожаном кресле с низкой спинкой за черным канцелярским столом, заваленным ворохами факсовых лент и множеством громоздившихся друг на друга картонных папок.
Редкие седеющие волосы хозяина кабинета были зачесаны на косой пробор и гладко прилизаны. От просвечивающей сквозь них кожи волосы казались совсем седыми.
Человек встал с кресла, пожал посетителю руку, затем обошел его вокруг, поизучал, как манекен, и наконец кивнул ему на один из офисных стульчиков на хромированной ножке, хаотично расставленных в помещении.
Превозмогая чечетку, отбиваемую поселившимся в пояснице бесом, Забелин как можно непринужденнее уселся на указанное ему место, стараясь ничем не выдать свое полуобморочное состояние: долгая тряска в вагоне подземки давала о себе знать.
Интервьюер, усевшись за стол, вновь откровенно изучающе посмотрел на Забелина, словно прикидывая стоимость его костюма — самого лучшего, одетого в интуитивном расчете на то, будто его внешний вид может повлиять на решение здешнего начальства.
Затем, понимая, видимо, что английский язык эмигранта желает лучшего, размеренно, подбирая наиболее употребительные слова, расспросил Забелина о его биографии и морской специальности.
— Нам нужен человек, знающий толк в глубоководных работах, — сказал он. — И одновременно разбирающийся в устройстве советских АПЛ и в их боевом оснащении.
— Нельзя ли поточнее? — попросил Забелин, глядя поверх головы работодателя, в окно, где высился, заслоняя пространство, зеркальный параллелепипед соседнего здания, отражавший синь неба и резво бегущие облачка.
— Наша компания представляет интересы Гринписа, — пояснил собеседник. Речь идет о многоэтапной экспедиции по местам, где лежат затонувшие АПЛ с ядерным оружием. Это чисто научно–исследовательская акция, предваряющая осуществление большого проекта по нейтрализации лодок, я имею в виду их реакторы и боезапас.
— И каким же образом вы хотите нейтрализацию провести? — недоуменно вопросил Забелин. — Я хорошо знаком с предметом нашей беседы, а потому…
— Уверены, что хорошо знакомы?
— Да, тем более на одной из таких подлодок погиб мой лучший друг и лежит сейчас вместе с ней в глубине…
— Я приношу соболезнования.
Забелин позволил себе небрежно отмахнуться:
— Это случилось так давно…
— И все‑таки как вы относитесь к данной проблеме? — спросил собеседник, .т- И что в принципе знаете о погибших субмаринах?
— Старенький дизель "К-129", что лежит у Гавайских островов, вас, думаю, не интересует, — ответил Забелин. — Тем более ЦРУ умудрилось поднять с него боезапас. Операция "Дженнифер"… Уникальная и дерзкая.
— У вас верные данные.
— Остаются три лодки… — Забелин принялся загибать пальцы. "Комсомолец" в Норвежском море, глубина 1685 метров, 116 килограммов реакторного урана и шесть — плутония-239 в двух боеголовках; вторая — "К-219" с пятьюдесятью боеголовками, глубина 5500 у Бермудских островов, и третья — "К-8" в Бискайском заливе, глубина 4000 метров, два реактора и десять ядерных зарядов. Американские утопленники "Скорпион" и "Трешер" вас не интересуют?
— Да вы неплохо знаете предмет! — удивленно поднял брови собеседник. Нет, наши лодки — дело особое, мы согласовали с государственными инстанциями вопросы об обследовании исключительно советских крейсеров, тем более нами фрахтуется для такой задачи именно российское судно, "Академик Скрябин", с международным, правда, экипажем, имея в виду научные кадры…
— Как я понимаю, вы хотите выяснить интенсивность утечки ядерных помоев? — спросил Забелин. — Но что это даст? Практически? В девяносто четвертом году с "Комсомольцем" работали два батискафа — "Мир-1" и "Мир-2", но все без толку! Закрыли несколько прорех и на торпедные аппараты поставили заглушки, но забортная вода все равно омывает боеголовки… Ну еще налепили заплат из армированного стекловолокна, закрепили "пестицидную бомбу", чтобы флору и фауну отпугивать, а все равно ведь вынос плутония продолжается…
