“Выгодный”, - предположил Эш, подавляя свои мысли о том, кто выиграет от сегодняшнего риска этого конкретного человека. Пора было начинать. В детстве он много ловил рыбу и сравнивал эту сцену своей пьесы с первым броском лески. Рыбе в воде нужно было только проявить любопытство и подплыть поближе к блестящему металлу приманки. Сегодня было не для того, чтобы что—то подцепить - на это потребовалось бы время. Сегодня было просто развить любопытство.
“Эванджелина, я полагаю, твоя мать искала тебя в холле”, - сказал Райтуорт. “Ты можешь поговорить с лордом Кросби позже. Прямо сейчас нам нужно обсудить дело”.
Эш была несколько разочарована тем, что ее попросили уйти. Правда, Эванджелине явно нравилось разбирать его на части, что усложняло ситуацию, но он не возражал против ее вопросов. Конечно, поскольку такой ход мыслей еще больше усложнил бы его ситуацию, он проигнорировал желание настоять на том, чтобы она осталась. Он должен был отвлечь ее, а не наоборот.
Глаз Эванджелины слегка дернулся от ее явного желания поспорить по поводу своего увольнения в срочном порядке. Однако, когда она открыла рот, все, что она сказала, было: “Тогда я оставляю тебя с этим”.
Она ушла, взмахнув юбками, и Эш остался с истинной целью своего сегодняшнего визита сюда — продать мист человеку, который разрушил его семью.
“Лорд Райтуорт, вы когда-нибудь задумывались о возможностях steam?”
Пять
Эванджелина в последний раз кивнула своему отражению в зеркале и повернулась, чтобы покинуть спальню. Шум ссоры был слышен даже на таком расстоянии. Она вздохнула, готовясь к битве у подножия лестницы.
Ее отец не присутствовал ни на одном из городских мероприятий в прошлом сезоне, и ее мать заявила, что незамужний статус Эванджелины лежит на его плечах. Конечно, она возложила ту же вину на плечи Эванджелины, но ее отец, казалось, не подозревал об их общей вине. И так получилось, что сегодня вечером его можно было найти в холле внизу, облаченного в свой официальный костюм и ожидающего отъезда на поэтический вечер семьи Ратледж. Этим фактом также объяснялось его недовольное ворчание по поводу того, что его вытащили из библиотеки, а также его раздражение по отношению ко всем женщинам, оказавшимся поблизости.
“И было бы неплохо, если бы ты подружилась с лордом Уинфилдом и затронула тему своей дочери”, - приказала ее мать.
“Мы идем на это мероприятие, чтобы посидеть и послушать, как дочери Джозефа Ратледжа читают стихи. Что было бы неплохо, так это если бы я мог не спать ”.
“Там будут важные представители знати”.
“Те, кто достаточно глуп, чтобы принять приглашение на вечер поэзии?” он уточнил.
“Тем не менее...”
“Я присутствую. Это то, что от меня требуется, чтобы увидеть, как Эванджелина выходит замуж и покидает нашу крышу, и это то, что я намерен сделать ”.
Эванджелина перестала слушать, все еще стоя наверху лестницы. Сегодня вечером она посидит и послушает стихи. Она улыбалась каждому доступному джентльмену хотя бы по одному разу, а к концу сезона улыбалась только одному джентльмену. Бросив последний взгляд на платье, выбранное специально для этого случая, она похлопала по складкам ткани. Все было на месте. Казалось, даже ее отец. Этот вечер начнется и закончится без проблем. Она продолжала повторять про себя похожие слова, спускаясь по лестнице. Ты будешь улыбаться. Какой-нибудь джентльмен сделает тебе предложение. Все будет хорошо.
“Эванджелина! Перестань бормотать себе под нос и немедленно спускайся вниз”.
“Я иду. Мне только нужно было найти шляпу, которую ты хотела, чтобы я надела с этим платьем”.
“Хммм, намного лучше. Я не знаю, где ты нашла то бледно-зеленое платье, которое собиралась надеть. Его нужно выбросить вместе с мусором ”.
“Мне понравилось”, - пробормотала Эванджелина. Зеленая шляпка принадлежала Сью, но она не осмелилась упомянуть имя своей старшей сестры. Не при матери.
“Теперь твои волосы выставлены напоказ в твою пользу”. Мать изучающе посмотрела на нее. Эванджелине был знаком этот встревоженный взгляд матери, так же как и значение ее сдержанного комплимента. Она собиралась внести еще одно изменение. Эванджелина была презентабельна, но еще не соответствовала стандартам красоты своей матери.
“Можем ли мы уехать сегодня в какой-то момент?” спросил ее отец, завершая изучение внешности Эванджелины. “Я бы хотел, чтобы этот вечер поскорее закончился, но это кажется маловероятным, пока мы стоим здесь”.
“Минутку”. Ее мать подняла изящный палец. Ее внимание по-прежнему было приковано к Эванджелине, от ее заколотых волос до расшитых бисером туфелек. “Я не совсем уверен в перчатках Эванджелины”.
“Я подумала, что они хорошо сочетаются с ансамблем”, - сказала Эванджелин почти шепотом.
“Я полагаю”. Ее мать дотронулась до перчаток одним пальцем, ее лицо исказилось от отвращения, когда она рассматривала их.
Ее мать испытывала отвращение к большинству вещей в жизни и обижалась на все остальное. Но пока Эванджелина не пыталась возразить, ее матери надоедала ее критика, и она переключалась на что-нибудь другое. Эванджелина затаила дыхание. Стоя в манере, которую предпочитала ее мать, она ждала. Скоро. Скоро у нее будет только новый муж, которому нужно будет угождать. Конечно, это было бы проще, чем иметь дело с ее матерью.
Когда женщина, наконец, повернулась, не внеся дополнительных изменений, Эванджелина испустила еле заметный вздох, на который осмелилась, и прошла мимо нее к двери, прихватив на ходу свою накидку. Ночной воздух холодил ее кожу, прогоняя мысли о шляпах и подходящих перчатках. По правде говоря, ее мало интересовали подобные безделушки. Это был факт, который удивил бы многих, кто ее знал. Она была известна своей внешностью, и мода сыграла большую роль в том, как она была представлена в обществе, но она не назвала бы это интересом.
Она знала несколько подходящих занятий для леди ее возраста, но ни одно, казалось, не привлекало ее внимания. Она всегда завидовала любви своей сестры к искусству, даже если мать не одобряла ее картины. Сью было чем дорожить. У нее была страсть. У Эванджелины был список увлечений, без которых она могла бы жить. И все же она была одета так же безупречно, как и любая следящая за модой леди; каждое утро с первыми лучами солнца она занималась вышиванием, а теперь направлялась послушать стихи. Тусклая мысль о сегодняшнем развлечении всколыхнулась в ней, но она подавила ее, спускаясь по ступенькам в сад. Этим вечером она просто посвятит себя поискам мужа. В этом и заключалась цель этой прогулки, а не декламации леди Ратледж, даже если теперь они были кузинами по браку.
“Эванджелина, леди, не выходите на улицу в темноте ночи”, - скомандовала ее мать от двери.
“Да, мама”. Она остановилась у садовой калитки, готовая подождать там свою семью, когда та распахнулась из-под ее руки. “О!”
Отступив на шаг назад, она услышала знакомый голос.
“Добрый вечер, леди Эванджелина”.
Она моргнула, вглядываясь в ночь. Лорд Кросби? Что он задумал, напугав ее до полусмерти таким образом? “Вы знаете мое имя. Какой сюрприз, - выдавила она, чтобы скрыть бешеный стук своего сердца.
“Как я мог забыть?” спросил он. Даже в темноте она могла разглядеть намек на усмешку, игравшую на его губах.
“Кажется, это можно сделать довольно легко”. Она перевела дыхание, пытаясь восстановить порядок в своих мыслях.
“Позвольте мне загладить свою вину. Я проходил мимо и подумал позвонить...”
“После наступления темноты?”
“Твой отец просил меня позвонить сегодня днем, но меня задержали в другом месте”.
“Как вы можете видеть, мы уходим на весь вечер”.
“Если ты предпочитаешь, чтобы я ушел ...” - начал он, но затем замолчал, наблюдая за ней с противоположной стороны ворот.
Слово "нет" слетело с ее губ, но она промолчала. Она не знала, что ее интересует в жизни; она не знала, что ей нравится, а что нет. Однако она точно знала, что по какой-то безумной причине не хотела, чтобы лорд Кросби снова уезжал.
