— Мне бы не хотелось проливать кровь близкого родственника… — Ульрих в задумчивости подпер голову руками.
— В ваших силах этого избежать. — Клеменция сверкнула глазами, и Ульрих на мгновение увидел в ней прежнюю, совсем юную женщину. — Я надеюсь, что вы проявите благоразумие. Кровопролития не будет, если вы подпишете сейчас вот эту бумагу… Позвольте узнать, сударь, не разучились ли вы читать за то время, что «развлекались» в Палестине?
Суть изложенного на бумаге, которую Клеменция вынула из сумки своего пажа, сводилась к следующему: Ульрих навеки отказывался от всех своих прав на замок и земли Шато-д’Оров, графского титула и мирских прав, а затем становился монахом в аббатстве Святого Иосифа.
— Разумеется, с такими условиями вы не согласны? — спросила Клеменция.
— Да, вы правы. Их слишком много, этих условий! И кроме того… Если заключается договор, то каждая из договаривающихся сторон должна извлечь из него хоть какие-то выгоды. Вы же мне не предлагаете ничего, а себе берете все…
— Что же вы хотите?
— Как раз обратного. Я бы предпочел, чтобы Альберт признал мое старшинство, а вы не вмешивались в мужские дела. При этом я ни в коем случае не настаивал бы на вашем уходе в монастырь. Более того, Альберт, при благоприятных для него условиях, смог бы вновь стать владельцем замка, причем уже не в качестве вассала маркграфа, а как самостоятельный сюзерен.
— Вы хотите сказать, что он мог бы унаследовать замок после вашей смерти? Долго же ему пришлось бы дожидаться!
— Однако это все же лучше, чем пасть от моего меча.
— Возможно. Но боюсь, что я бы этого уже не увидела.
— Смерть сына от моего меча вы вполне успеете увидеть, если будете настаивать на своем…
— Давайте оставим пока этот разговор! — предложил Альберт, и Ульрих подивился его сдержанности. Ульрих в его годы уже давно бы выхватил меч.
— Графиня, есть еще один путь, — сказал Ульрих. — Если бы вы нашли возможным выйти за меня замуж, я бы усыновил ваших детей, и в этом случае Альберт вновь мог бы стать наследником…
— Это ничего не изменит, — проговорила Клеменция. — Вернее, это ничем не лучше вашего первого предложения. К тому же я вовсе не собираюсь замуж. Ибо чту память моего славного мужа Гаспара де Шато-д’Ора. За прошедшие годы я отказала восьми претендентам на мою руку. Я не позволяла мужчинам даже целовать пол, на котором я стояла, хотя кое-кто готов бы удовлетвориться и этим. Если я устояла перед соблазном, будучи юной и неопытной, то неужели поддамся ему теперь?!
«Так я тебе и поверил, ведьма!» — мысленно усмехнулся Ульрих.
— Я тоже думаю, что ваше предложение следует рассматривать как не слишком удачную шутку, — нахмурился Альберт. — С тем же успехом вы могли бы предложить свою руку и сердце мне…
«Какой же я осел! — подумал Ульрих. — Да ведь эта милая семейка выпустит меня отсюда не иначе, как вперед ногами! Но и я хорош, на что-то надеялся… Конечно, можно было изрубить нас еще там, у реки, но это было бы небезопасно. Марко или Франческо могли вогнать в Альберта стрелу. Я тогда почему-то подумал, что они, возможно, честные люди… Боже мой, понадеяться на честность этой ведьмы! Нет, господин Ульрих, вы воистину заслуживаете того конца, который вас вскоре ожидает. Конечно, здесь, в зале, где сидят еще и те, кто готов обнажить за меня меч, они не решатся… Нет! Они будут действовать наверняка. Но как именно? Яд в кубок, когда я отвернусь. Или удар кинжалом под ребро в темном коридоре. А может, заведут в какой-нибудь подвал, чтобы запереть там и сгноить… Впрочем, эта ведьма может придумать все что угодно. Например, убрать Марко. Выпил малый лишнего, запнулся — и бултых со скалы в реку, до которой пятьсот с лишним локтей. Я сразу же теряю права на замок… Однако это только предположение, а вот узнать бы, что у мамаши и сыночка на уме!»
— Ну что же, — сказал Ульрих, — раз мое предложение отвергнуто, то нам придется передать дело на решение маркграфа, а потом уж решить его судом Божьим. В таком случае, позвольте откланяться! Прошу меня извинить, я тороплюсь.
Мать, сын и дочь быстро переглянулись, но от проницательного взгляда Ульриха это не укрылось.
— Мессир Ульрих! — воскликнул Альберт. — Ведь мы нарушили бы законы гостеприимства, если бы позволили вам уехать!
— Надеюсь, что Господь простит вам этот грех, так же как и мне, за то, что я вынуждаю вас его совершить…
Ульрих поднялся из-за стола, поклонился хозяевам и, придерживая рукой меч, неторопливо направился к выходу.
«Черт побери, а ведь я не подумал еще вот о чем. Если им не удастся убить меня так, чтобы не навлечь на себя подозрений, то они могут вообще распрощаться с замком, а возможно, и с головой! Ведь здесь, среди гостей, полно людей, преданных маркграфу. Если они донесут ему, что Шато-д’Оры со мной разделались, то он сможет предать Клеменцию и Альберта суду, казнить их, а владения их переписать на свое имя или передать в королевскую казну, что в принципе одно и то же. Так что сегодня мне ничто не грозит… Впрочем, в первую голову уберечь Марко!»
Ульрих миновал стол оруженосцев. Франческо тут же подскочил к нему, готовый хоть в огонь, хоть в воду.
— Вот что, дружок, — сказал Ульрих, — найди-ка этого пьяницу Марко и приведи сюда. Быстро!
— Сейчас, мессир Ульрих! — ответил юноша и выбежал из зала.
И тут чья-то рука тронула Ульриха за железный налокотник.
— Постойте, мессир Ульрих! — Обернувшись, Ульрих увидел племянника. — Я понимаю, что вы, возможно, опасаетесь неискренности с нашей стороны…
— Вы правы, мессир Альберт, — ответил Ульрих без тени смущения.
— Ваша прямота заслуживает уважения, мессир Ульрих. Так позвольте мне сказать со всей прямотой: пока вы в моем замке, с вами ничего не случится. За стенами его опасность возрастет, поверьте мне!
— Сударь, — сказал Ульрих, — я не боюсь смерти, ибо жил в основном праведно, а имеющиеся грехи мне наперед отпустил его преосвященство папа. Я усердно служил Господу нашему на поле боя и, уверяю вас, видел столько смертей, что уже нисколько ее не боюсь… Я опасаюсь только одного: случись со мной что-нибудь в замке Шато-д’Ор, тень бесчестья падет на наш род, на род Шато-д’Оров, к которому мы оба имеем честь принадлежать.
— Тем не менее вам не следует уезжать на ночь глядя… Позвольте мне предложить вам свою жизнь в залог вашей безопасности! — с горячностью проговорил Альберт. — Мои условия таковы…
— Опять условия?.. — вздохнул Ульрих.
— Увы… Итак: вы сами выбираете место для ночлега. Надеюсь, вы еще помните расположение покоев в замке? Это — первое условие. Оно гарантирует вам отсутствие в вашей спальне потайных ходов, дверей и окон, через которые к вам могли бы проникнуть убийцы. Второе: вы сами осматриваете помещение и располагаете постели так, как вам угодно. Третье: вы берете с собой на ночь любое оружие, какое вам будет угодно. Наконец, четвертое — и главное: всю эту ночь я проведу вместе с вами, под надзором ваших слуг. Я буду пить ту же воду и есть ту же пищу, что и вы, так что не бойтесь яда. Вы в любой момент сможете убить меня, если у вас возникнут какие-либо подозрения. Однако за дверью должны дежурить мои воины, которые, разумеется, отомстят за меня, если вы злоупотребите моим доверием. На ночь эту дверь мы запрем на засов, так что выломать ее бесшумно никому не удастся. Если утром мы не выйдем живыми и здоровыми, то воины исполнят свой долг. Да, чуть не забыл… Я буду совершенно безоружным.
