Не допуская, конечно, чтобы на самом деле двигалась нам в тыл несметная сила противника в виде 11 колонн, мы все же сильно были обеспокоены деятельностью его, угрожавшей нам слева.
Посланный для проверки донесения начальника кавалерийской дивизии наш самолет штабс-капитана Ткачева облетел район Белз – Сокаль – Варяж – Долгобычев; особенного сосредоточения сил противника нигде не заметил. Тем не менее в штаб армии мы доносили о своем беспокойстве за левый фланг и тыл. Ответом на это была присылка к нам Сводной кавалерийской дивизии генерала Драгомирова. Ему поручалась задача силами его и 7-й кав. дивизии под его общим руководством осветить, по возможности очистить район Долгобычева от противника и прочно обеспечить левый фланг армии, прикрывая направление на Владимир-Волынск. 18-го в полдень генерал Драгомиров с дивизией был в Моложове, где получил от нас ориентировку, а на другой день у Долгобычева соединенными усилиями двух конных дивизий противник был оттеснен к югу.
На фронте у нас в это время было почти полное затишье. Наши мортирные батареи полковника Андреева[78] разогнали скопище противника в с. Телятин. В тылу фронта противника были еще отмечены передвижения колонн все в том же северо-западном направлении.
9. Отход к Владимир-Волынску. Перелом
При таком положении, когда фронт корпуса упрочился, а противник перед ним, по всем видимостям, был значительно ослаблен, 19-го около полудня, как снег на голову, свалился приказ генерала Плеве об отходе армии на линию Рейовец – Тератын – Владимир-Волынск.
17-му корпусу указывалось прикрыть Владимир-Волынское направление.
Отдан был приказ по корпусу о постепенном скрытом снятии войск с позиции и об отходе с наступлением темноты в направлении на Тихобуж и Крылов, где намечались большой привал и переправа затем через Буг. Командиру 17-го саперного батальона тотчас было приказано о наводке в районе Тихобужа моста.
Вечером, когда еще было светло, штаб корпуса 61-й пехотной дивизии и некоторые другие части двинулись по дороге на Мирче. 35-я дивизия должна была сосредоточиваться у Крылова, где имелся постоянный мост.
Помнится, с тяжелым настроением мы уходили. В Мирче я с капитаном Громыко немного отстал и заехал в господский двор напиться воды. Первое, что бросилось нам в глаза во дворе, это – брошенные 35-й артиллерийской бригадой два зарядные ящика. Это из числа тех запряжек, что во время внезапного нападения противника на Нежинский полк под Тарношином, ускакали в тыл, бросив свои батареи. Вот куда их черт занес в панике. И как это может человек вдруг так обалдеть и превратиться в форменное наитрусливое животное. Подававший нам воду какой-то молодой человек из господ осведомился тревожным голосом, что, вероятно, на наше место придут другие наши войска, в чем мы поспешили его уверить, хотя было как-то позорно стыдно перед этим шляхтичем. Когда мы выезжали из двора, зарядные ящики 35-й бригады уже запрягались присланными запряжками. По дороге мы еще долго с горечью в сердце беседовали с капитаном Громыко на тему о том, что перед какими-то австрийцами нам пришлось отступить, потерпели поражение – какой срам! Часов около 11 мы подходили уже к Тихобужу. По дороге в д. Жиковица видели уже расположившийся штаб 61-й дивизии. В Тихобуже штаб корпуса уже разместился в шикарном господском доме. Было очень людно, весь тыл наш присоединился, и когда сели ужинать за огромный стол на живописной террасе, выходившей в парк, человек 30 народу, тяжесть душевного состояния быстро прошла. А когда прокурор корпусного суда (… полковник[79]) сообщил слышанный им слух, что в Галиции нашими войсками уже взят Львов, настроение повысилось. Тот же прокурор остроумно предлагал не смущаться неудачей и смотреть на наши первые бои как на «усиленную рекогносцировку» (его подлинное выражение). По существу, он оказался прав.
Замечательно, как быстро в тылу, да и на фронте вообще, распространяются всякие чрезвычайные сведения. Когда прокурор сообщил нам слух о взятии Львова, было начало 20-го числа, Львов фактически был еще в руках противника, хотя и близок к падению, а в тылу всюду уже толковали о его взятии.
С рассветом мы выступили из Тихобужа, переправились через Буг по наведенному энергичным полковником Исаковым мосту ниже с. Космув и спокойно направились во Владимир-Волынск, куда прибыли во вторую половину дня. Дивизии расположились: 3-я – в районе Оране – Суходолы – Новоселки; 35-я – в районе Калушов – Бубнов – Моркостав; 61-я – во Владимир-Волынске. Получено было приказание о выходе из состава корпуса 61-й дивизии и о направлении ее в Брест в распоряжение (непосредственно) командующего армией. Сводный конный корпус (Сводная и 7-я кавалерийская дивизия) прикрывал корпус с фронта и с левого фланга.
На 21-е приказом по корпусу войскам указывалось на необходимость выбора позиций и их укрепления. 42-му Донскому полку приказано было выслать разведку на Крылов, Литовиж – Джарки. Противник слабо двигался вперед за нашим отходом. Лишь к вечеру 21-го имелись сведения о появлении его передовых частей (конницы) кое-где на Буге, да был им занят Грубешов.
С отходом нашей армии на линию Рейовец – Тератын – Владимир-Волынск между 5-м корпусом – в районе Тератын и 17-м – в районе Владимир-Волынска образовался большой разрыв, около 40 верст[80].
Ввиду этого 21 августа последовало распоряжение штаба армии о переброске нами корпусных тылов на направление Устилуг – Корытница – Бережцы, вдоль правого берега Буга, имея в виду передвижение и корпуса в район Устилуга. Мы возопили и запротестовали, особенно корпусный интендант, генерал-майор Ильин[81]. Он и без того, вследствие передвижений корпуса, еще не мог организовать как следует снабжение его продовольствием, а теперь новая перемена, ломавшая и то немногое, что удалось уже наладить, ставила тыл в невозможное положение. Протест был уважен и перемена тылового пути корпуса отменена. В этот же день нами получены были из штаба армии радостные сообщения о наших крупных победах: войска 3-й армии взяли Львов, а в 4-й армии под Травниками группой генерала Мрозовского[82] был нанесен противнику сокрушительный удар, в результате которого вклинившийся между 4-й и 5-й нашими армиями 10-й австро-венгерский корпус был совершенно разгромлен.
Настроение сразу повысилось. Приказано было подготовиться о сосредоточении[83] корпуса в районе Устилуг – Городло – Стрыжов для предстоящего наступления армии вновь. Слова прокурора корпусного суда, что первая операция была лишь «усиленной рекогносцировкой», и в самом деле начинали сбываться.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
