– Трибун подошел к его дому. Постучал… Но сенатор Пизон, услышав этот стук, немедля позвал своего хирурга – и вскрыл себе вены.
– Как?! Почему?! – всплеснул руками Нерон.
– Неизвестно, Цезарь. Сенатор Пизон оставил завещание, где все имущество завещал тебе, Великий цезарь.
– Какая неожиданная смерть! Пизон! Великий богач! Великий мудрец!.. Осиротели!
Сенека бесстрастно слушал его вопли.
– Нет, я разделяю твое горе, учитель: один друг превратился в лошадь, другой зарезался!
– Но осталось еще двое в этом союзе мудрецов, – робко подал голос Амур.
– Немедля послать за ними трибуна Флавия Сильвана с гвардейцами! И разбудить Тигеллина! Где Тигеллин?! Где начальник тайной полиции?! В городе режутся сенаторы.
– За Тигеллином будет послано, Цезарь, – сказал Амур.
– Тигеллин расследует… – забормотал Нерон. – Вот придет Тигеллин… – И тут Нерон остановился и добавил добродушно: – Да, зачем я позвал тебя в Рим?.. Ну естественно, чтобы узнать: не нуждается ли в чем мой старый учитель?
– Ты осыпал меня такими милостями, – спокойно отвечал Сенека, – что моему счастью не хватает только одного – меры. С тех пор как я удалился от дел, я живу в пожалованных тобою поместьях.
– Да, да, – бормотал Нерон.
– И хотя дух мой, – продолжал Сенека, – всегда удовольствовался немногим, но поместья мои благодаря твоей милости…
– Да, да, бескрайни… И, говорят, приносят огромные доходы? – продолжал бормотать Нерон.
– Вот это особенно меня печалит. Я учу воздержанию и умеренности, а сам купаюсь в роскоши. И как, обессилев в походе, я стал бы просить тебя о поддержке, так теперь, достигнув старости и не имея сил нести бремя богатства, прошу лишь об одном: возьми назад пожалованное тобою.
Визги и крики неслись из подземелья. Нерон бросился к решетке, заглянул вниз.
– Гениально! – И обратился к Сенеке: – Прости… Как сладостна твоя речь! Но тем, что без запинки смогу тебе возразить, я ведь тебе обязан. Ты научил меня всему, в том числе и ораторскому искусству. Неужели воспитание цезаря не заслуживает жалкого десятка вилл? Любой спекулянт у нас имеет больше! Нет, Сенека, я еще не расплатился с тобой как должно! – И, обняв Сенеку и прохаживаясь с ним по арене, Нерон добродушно говорил: – Помнишь, в дни юности, у камелька, ты рассказал мне, как некий философ взялся воспитывать ученика? Когда же пришла пора расплачиваться, ученик не заплатил. Философ повел ученика к судье. И ученик объяснил: «Этот философ обещал научить меня добродетели. Я не заплатил ему. Следовательно, нагло обманул. Следовательно, я бесчестен. Следовательно, он ничему меня не научил! А можно ли платить за ничто?» Грандиозно? Умение правильно оценить труд – черта богов и мудрых властителей. Так учил меня ты. – И Нерон приблизил лицо к лицу Сенеки и зашептал: – Я позвал тебя в Рим, чтобы по справедливости расплатиться с тобой.
Из тьмы на арену выпрыгнул Амур.
– Консул Латеран… – торжественно начал Амур и замолчал.
– Наконец-то! Консул Латеран! Его шаги! Сейчас он усладит тоскующий слух Сенеки!.. – И тут Нерон взглянул на Амура и в ужасе прошептал: – Ты молчишь?
Сенатор заржал.
– Нет! Нет! – патетически кричал Нерон.
– Трибун Флавий Сильван подошел к его дому, – начал Амур, – но Латеран уже позвал хирурга. И когда трибун постучал в дом почтенного консула – Латеран перерезал себе вены.
– Да что они, взбесились?! Какой ужас! И этот мудрец сбежал от нас!
– Но все имущество Латеран завещал тебе, Великий цезарь.
– Немедленно послать… – начал Нерон.
– Трибуна Флавия Сильвана… – продолжал Амур.
– За поэтом Луканом! – кричал Нерон. – За последним из мудрецов! Теперь он нам особенно желанен…
Амур потрепал сенатора по воображаемой холке и подсыпал ему овса в лохань.
– За то, что хорошо предсказываешь римских мертвецов, – засмеялся Амур и исчез с арены.
– Где этот чертов Тигеллин?! – неистовствовал Нерон. – Лучшие люди Рима режутся друг за другом!.. Крепись, Сенека! Вот придет Тигеллин…
Сенека хранил невозмутимое молчание.
– Ах, Сенека, – продолжал Нерон, – ушли безвременно два мудрейших гражданина… Но, я вижу, ты спокоен, ты никогда не боялся смерти, не так ли?
– Именно так, Цезарь.
– Да, да. Сколько раз ты беседовал со мной о бренности жизни… Ах, старые, добрые времена детства! Я так порой жажду твоих поучений. Так страшно умирать! Так прекрасны краски мира. В мире столько миленьких вещиц.
Они стояли в свете факелов посреди арены и неторопливо беседовали.
– Да, краски мира прекрасны, но и они не наши. И сколько ни есть вещей в этом мире, все они чужие. Природа обыскивает нас и при входе, и при выходе. Голыми пришли, голыми уходим. И нельзя вынести отсюда больше, чем принес, – мерно звучал в темноте голос Сенеки.
– Как грустно… Как страшно будет умирать! – И Нерон внимательно посмотрел на Сенеку.
– Кто сказал, Цезарь, что умирать страшно? Разве кто-то возвратился оттуда? – усмехнулся старик. – Почему же ты боишься того, о чем не знаешь? Не лучше ли понять намеки неба? Заметь: со всех сторон в этом мире нас преследуют – то дыхание болезней, то ярость зверей и людей. Со всех сторон нас будто гонят отсюда прочь. Так бывает лишь с теми, кто живет не у себя. Почему же тебе страшно возвращаться из гостей домой?
Нерон восторженно кивал в такт словам Сенеки, когда на арену выскочил Амур.
– Наконец-то! – воскликнул Нерон. – Солнце римской поэзии! Я слышу! Это его легкая поступь. Раскроем объятия поэту Лукану…
Но Амур безмолвствовал… Сенатор заржал.
– Как, и этот?.. – пробормотал Нерон.
Он отвернулся. Тело его задрожало от беззвучного смеха. Нерон начал хохотать. Он хохотал во все горло. Его распирало, корежило от смеха.
– Прости, Сенека… Я все понимаю… Но очень смешно. И Лукан позвал…
– Позвал хирурга, – трясся от хохота Амур.
– И велел вскрыть себе вены… А имущество… – погибал от смеха Нерон.
– Тебе…тебе, Великий цезарь! – катался от смеха по арене Амур. И Венера тоже смеялась – звонко и нежно, как колокольчик.
– Довольно, – вдруг коротко приказал Нерон.
И смех будто смыло. Наступила тишина. Нерон сумрачно глядел на Сенеку.
– Вот видишь, учитель, как осторожно надо выражаться. Ты сказал: «Они давно спят». И боги подстерегли твои слова – и получился каламбур. Как грустно… Где этот Тигеллин?
– Тигеллин приближается, Цезарь.
– Вот придет Тигеллин… Ну что же делать?! Кто из оставшихся в живых римлян сможет достойно беседовать с Сенекой?
Амур опустил глаза долу, пораженный грандиозностью вопроса. В тишине трещали факелы. И тогда Нерон объявил:
– Я уверен, только один – сам Сенека! – И, не спуская глаз с Сенеки, Нерон приказал: – Немедленно послать за философом Сенекой.
Сенека был невозмутим.
– Будет исполнено, Цезарь, я пошлю трибуна Флавия Сильвана за философом Сенекой.
И Амур вприпрыжку исчез в темноте…
– Какая страшная ночь! Как много крови… – бормотал Нерон. И добавил благодушно: – Но мы прервались. Как прекрасно ты говорил о презрении к смерти. Продолжай, учитель.
– С удовольствием. Вспомни, как ты родился… как вытолкало тебя из утробы в мир величайшее усилие матери…
– Мама… Бедная мама… – зашептал Нерон, приникая к груди Сенеки.
– Ты закричал от прикосновения жестких рук, почуяв страх перед неведомым. Почему же потом, – продолжал Сенека, – когда мы готовимся предстать перед другим неведомым и покидаем теплую утробу мира, почему мы так боимся?
– Сладостна… сладостна твоя речь. – Нерон стонал от восторга.
– Девять месяцев приготовляет нас утроба матери для жизни в этом мире. Почему же мы не понимаем, что весь срок нашей жизни от младенчества до старости мы тоже зреем для какого-то нового рождения?
Амур с факелом выскочил на арену.
– Сенека! Спешит к нам! Его шаги! – закричал Нерон.
– Сенека… – начал Амур и умолк. Сенатор заржал.
– Как?.. И Сенека?! – воскликнул Нерон. Амур печально молчал.
– Ну, знаешь!.. Это даже не смешно!
– Трибун с гвардейцами подошли к дому Сенеки, – докладывал Амур. – И тогда философ собрал всех своих учеников… Потом Сенека погрузился в ванну. И в ванне сам перерезал себе вены. Истекая кровью и беседуя с учениками, философ Сенека испустил дух.
– Величавый конец, достойный Сенеки, который никогда не страшился смерти! – торжественно сказал Нерон.
– Сейчас я рассказал об этом в толпе у цирка. Теперь о смерти Сенеки говорит весь Рим, – закончил Амур.
– Как все призрачно, учитель. Этот мир – череда метаморфоз, не более. Где мальчик Спор, а где юная девица? Где сенатор, а где конь?.. Вот ты стоишь здесь живой, а о твоей смерти уже болтает весь город. – Нерон был ужасен. Страдание изуродовало его лицо, и в глазах его были слезы… настоящие слезы. – Потому что совершилась моя последняя метаморфоза. Пока ты беседовал здесь живой – я превратил тебя в мертвеца, учитель!
