— Будем считать, что я не сумел удовлетворить вашу любознательность.
— Странный каприз…
— Скорее вынужденная самооборона.
— А как, по-вашему, поведут себя в подобной ситуации Лорэ и Йонге?
— Это их личное дело.
— Еще вопрос, Кизимов. По дороге в мой кабинет вы прошли коридором со стенами в виде пластмассовых жалюзи…
— Я помню, инспектор.
— Дело в том, что жалюзи скрывают комплекс аппаратуры, совершенно аналогичный тому, которым оборудована метеостанция «Орлиный пик».
— Я прошел мимо, но никаких нарушений в нормальной работе приборов не обнаружено, так?
— Вот именно. Как вы объясните, что эксперимент не удался?
— Он удался, инспектор. По крайней мере, вам удалось установить, что мое присутствие не обязательно действует на электронные нервы приборов.
— Каким же образом вы сумели дважды подействовать на «электронные нервы» аппаратурного комплекса метеостанции «Орлиный пик»?
— Уверяю вас, это неумышленно. Очевидно, это зависит… от характера моих эмоций.
— То есть?
— На «Орлином пике» я находился в состоянии приподнятости, если не сказать — восторга. Чистейший воздух, живительный холод, голубизна ледников… ну и все такое.
— То есть вы способны воздействовать на электронную аппаратуру только в состоянии накала положительных эмоций?
— Видимо, так. Но я не уверен, что это происходит всегда. Иначе на метеостанции я вел бы себя осмотрительнее.
— А как насчет накала отрицательных эмоций?
— Сегодня я уже успел побывать в экспериментальном коридоре. Выводы делайте сами.
— Значит, способность воздействовать на приборы вам подконтрольна?
— Да, если я не забываю следить за своим настроением.
— «Черный след» тоже вам подконтролен?
— К сожалению, нет. Малейшая неосторожность и… Но я стараюсь быть осторожным.
— В каком-нибудь смысле это явление представляется вам опасным?
— Только в том смысле, что оно вызывает всеобщее любопытство. В других отношениях оно опасно не более, чем тень от хвоста отдыхающей на заборе вороны.
— Вы нам могли бы продемонстрировать сам «черный след» и то, как он возникает?
— Мог бы. Но не прежде, чем получу от вас твердые гарантии, что на этом все наши с вами недоразумения будут исчерпаны.
— Увы, Кизимов, мы не готовы дать такие гарантии.
— В свою очередь, инспектор, я, увы, не готов к демонстрированию «черных следов».
— Впервые с этим явлением вы встретились в Пространстве, не так ли?
— Я устал, разрешите мне вас покинуть. Не давайте мне повод усомниться в действенности всемирного Закона о личных свободах граждан планеты.
— До свидания, Кизимов. Благодарю вас за исключительно интересную беседу. Надеюсь, у нас еще будет повод свидеться вновь.
— Вряд ли, инспектор. Но вы мне чем-то понравились. Хотите добрый совет?
— Я весь внимание.
— Оставьте нас в покое, инспектор: Лорэ, Йонге, меня… Этот «след» никуда не ведет. То есть я хочу сказать, что здесь нет криминала. Не ройтесь в наших душах, не надо. Хотя бы потому, что это не только бессмысленно, но и жестоко. Будьте здоровы, инспектор!
Запись кончилась, лингверсор умолк. Никольский и Гэлбрайт обменялись многозначительными взглядами. Остальные словно бы ждали чего-то еще. Даже неугомонный Лангер сидел неподвижно, подперев голову кулаком, и глаза его были на редкость задумчивы.
Гэлбрайт покопался в груде разложенных на столе документов, отобрал половину, сделал Кьюсаку знак подойти. Кьюсак взял отобранные листы, шеф тихо с ним поговорил и выпроводил за дверь. Фрэнк понял, что документы отправлены на обработку в аналитический цех.
После ухода Кьюсака Гэлбрайт объявил перерыв.
— Парни, — сказал он, — вы все свободны до шестнадцати ноль-ноль.
Фрэнк поднялся вместе с ребятами.
— Все, кроме Полинга, — добавил шеф. — В названный час сбор в этом холле.
Ребята потянулись к выходу. Фрэнк, стоя за столом, смотрел им вслед. Лангер обернулся и ободряюще ему подмигнул. Фрэнк сел. За столом никого уже не было. Никольский, разминая ноги, вышагивал у окна. Гэлбрайт и лысый старик о чем-то переговаривались возле бара. Вернее, говорил шеф. Консультант рассеянно слушал, держа в неудобно вытянутой руке стакан с молочным коктейлем, и было заметно, что навязанный ему кем-то стакан он держит просто из вежливости. Фрэнк уставился на футляр с ореховой тростью. Ему хотелось пощупать загадочное изделие Нортона, но открыть футляр он почему-то не решался.
Никольский подступил к окну вплотную. С высоты семнадцатого этажа были видны многоцветные автострады, маленькое озерко в бетонных берегах, наполовину закрытое кронами старых платанов, блестящая полоса прямого и тоже взятого в бетон канала, пересекавшего огромный старый парк, и дальше пятнистые желто-зеленые спины холмов. За холмами было морское побережье, но его отсюда не было видно, и Никольский с мимолетной завистью о нем подумал. Подошел Гэлбрайт, взглянул на холмы, вполголоса произнес:
— Кажется, Полинг нервничает.
— Еще бы, — не оборачиваясь, ответил Никольский. — Его можно понять.
— Его — да. Однако поймет ли он сам исключительную важность своей миссии…
— Вы правы. Ситуация… гм… деликатная.
— Без его помощи мы очень рискуем затянуть это дело.
— Признаюсь вам, Гэлбрайт, — мягко сказал Никольский, — надежда на миссию Полинга представляется мне иллюзорной.
— Мне тоже. И если бы не крайняя нужда, я пощадил бы родственные чувства своего подчиненного. Но чем черт не шутит…
Солнце, отражаясь в зеркале озера, слепило глаза, и Никольский надел очки-светофильтры.
Гэлбрайт спросил:
— Намерение связаться с нами возникло у вас после беседы с Кизимовым?
— Да, как только Кизимов незаметно для себя проговорился о Йонге. К тому же появление Хаста на Памире убедило нас, что «черный след» попал в поле зрения Западного филиала. Мы решили не чинить препятствий вашим попыткам самостоятельно установить контакт с Кизимовым. Мы понимали: неудача заставит Хаста обратиться к нам с каким-то предложением о согласованности действий.
— Вы правильно понимали, — одобрил Гэлбрайт. Помолчал и добавил: — Теперь мы с вами правильно понимаем малонадежность миссии Полинга. Если так и дальше пойдет, мы рискуем сесть в большую общую западно-северо-юго-восточную лужу.
— Не исключено, — сказал Никольский. — Это мы с вами, к счастью, тоже правильно понимаем.
Гэлбрайт сверил свои часы с часами Никольского.
— Я послал в аналитический цех одного из самых расторопных парней, — сказал он, словно оправдываясь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
