Я невольно схватился за предплечье.
- Их кинжалы другой формы,- успокоил меня старик и вышел из шатра, мягко напомнив, что не стоит следовать за ним.
Оставшись в одиночестве, я прислушался и не собрал никаких сведений о происходящем наружи, кроме блеяния овец, фырканья коней и приятного позвякивания то ли сбруи, то ли золотых динаров.
Дервиш вернулся очень довольным.
- Хорошая новость,- сказал он.- Племя движется по направлению к Конье, куда, по всей видимости, необходимо попасть и нам. Представь себе, целых двадцать кибиток тронутся по дороге и повезут нас - и весь этот великий наемничий труд обойдется нам совершенно даром.
Несколько дней езды в пропахшей потом и женским тряпьем кибитке остались почти порожними от событий. Могучие хребты постепенно отдалялись, становясь темнее и затягиваясь дымкой. Равнина же впереди и по сторонам оставалась неизменной, если не считать, что серая и каменистая почва постепенно уступила простор ржавым и грязно-зеленым пятнам болот. Из придорожных тростников иногда с шумом взлетали крупные птицы, их догоняли стрелы кочевников. По вечерам и на рассвете тростники шуршали, встревоженные ветром, и мне приходилось засыпать под этот тревожный шепот, гадая о подробностях девяти десятков лет, которые старик-дервиш скрывал всю дорогу, оправдываясь то часом для какого-то особого созерцания, то моей собственной неготовностью "почувствовать действие последних капель лекарства". Мне оставалось пока лишь гадать самому о себе: какой важной подробностью мог оказаться я сам на дне этого столетия, похожего на сон заключенного в сосуд джинна.
Однажды поутру я увидел на легких облаках удивительный мираж: впереди над дорогой парил прекрасный зеленый оазис с темно-синим озером посредине. Эта картина, однако, не вызвала ни у кого из кочевников восторга или благоговения.
- Миражи обычны на этой дороге,- сказал мне дервиш.- Ты видишь саму Конью, и, когда она покажется наяву, ты сам поймешь, почему она так похожа на озеро.
Минул еще один день, а утром следующего рассветный ветерок принес восхитительные ароматы яблочных садов и роз. Вскоре навстречу нам действительно потянулись сады и виноградники, которые после скуки и безжизненности пустыни выглядели настоящими райскими кущами.
За одним из пологих холмов, сплошь увитых венками из виноградной лозы, открылось пестрое и бесчисленное стадо палаток и шатров, и оттуда донесся неумолчный шум человеческой суеты.
Дорога перед нами раздваивалась, и наши возницы стали заворачивать вправо, к этому неугомонному стойбищу. Здесь, на распутье, дервиш сошел на землю, оперся на свой посох и коротко поклонился всему каравану.
- Наш путь остается прямым,- сказал он мне, и мы двинулись по направлению к возвышавшейся вдали, над садами, крепостной стене.
Когда до городских ворот, расположенных между высоких башен и сверкавших железными поясами обивки, оставалось не более сотни шагов, старик присел на большой плоский камень и стал беззвучно молиться.
- Делай тоже самое или делай вид,- внезапно услышал я его недовольный голос и тоже закрыл глаза.
Мимо нас долго двигались из городских ворот стада волов, коз, овец.
Прошло немного времени, и к мерному топоту скотины, тяжелой поступи и торопливому цоканью, примешался чужой звук: перестук копыт крепких, но легких. Заперев по велению дервиша глаза, я мог получить важные вести только от ушей и носа. Стараясь не сопеть, я потянул сгустившийся от животных сил эфир и как будто различил остановившегося поблизости коня. В следующий миг прямо над нами раздался молодой голос, выражавший крайнее почтение.
- Учитель! - негромко, но с горячим благоговением произнес он.- Я пришел исполнить твою волю.
- Ныне и в ближайшем будущем, Ибрагим, твоя дорога, по воле Аллаха, может гордиться своей протяженностью,- проговорил дервиш.
- Слушаю и повинуюсь, Учитель,- торопливо проговорил некий Ибрагим, и по резкому шороху я догадался, что он пал к ногам старца.
- Вот послание к благословенному шейху Якубу аль-Муалю,- раздались слова дервиша, произнесенные ясно и неторопливо, словно предназначались они по меньшей мере для двух или для трех слушателей.- Передай по пути еще два слова своими собственными устами. Вот они: "Он пришел".
Спустя несколько мгновений топот коня растворился в движении покорных пастухам стад, и я осмелился напомнить о себе терпеливым вздохом.
- Твоя молитва была весьма прилежной,- без всякого лукавства оценил мои старания дервиш.- Пришедшие вести просят нас поторопиться.
Я открыл глаза и прищурился: утро разгоралось чистым золотом Востока, Всемогущий Создатель раскинул над моей головой лазоревый шатер небес, а на земной тверди прямо передо мной лежала теперь большая, блестевшая темным глянцем свежести, коровья лепешка.
- Если мне не изменяют глаза, некий вестник пользуется довольно редкой породой лошадей,- сказал я дервишу.
- Кое-что вернее помнить по слуху, кое-что по запаху и только на худой конец - по внешнему виду, - пробормотал дервиш, поднимаясь на ноги. Пойдем. Теперь улицы свободны. И не торопись: пока мы дойдем до ворот, нам нужно будет кое-что подобрать с дороги, - и он хитро посмотрел на меня. Например, подходящее, для этого случая имя, Я предлагаю тебе самое простое: Человек С Реки.
- Возможно и другое: Человек Из Колодца,- предположил я.
- Если бы я сам достал тебя оттуда, то сгодилось бы и это,- ответил дервиш.
Между тем, мы приблизились к городским воротам настолько, что стражники смогли бы достать нас концами своих копий, не бросая их. Увидев дервиша, они почтительно поклонились старцу.
- Приветствуем тебя, святой отшельник, да снизойдет на тебя благословение Аллаха,- проговорил старший из воинов.- Давно мы не видели тебя.
- Благословение Аллаха и с тобой, славный хранитель города,- ответил привратнику дервиш.- Но если я давно не попадался тебе на глаза, значит, я входил все это время через Старые Ворота.
- Старые Ворота уже три года наглухо заложены камнем! - изумился до глубины души стражник.- Они крепче самой стены!
Дервиш всплеснул руками.
- Да пошлет Аллах дождь из гнилых слив на этот негодный город! сердито воскликнул он.- То-то я всякий раз выбивался из сил. Почему, думаю, Старые Ворота стали такими неудобными.
Стражники переглянулись, старший звонко стукнул себя кулаком по круглому шлему, и оба расхохотались.
- Святой отшельник,- сказал старший привратник, переведя дух.- Тебя мы пускаем по слову нашего повелителя султана, да будут дни его бесчисленны, как песок в пустыне, а вот твой ученик должен положить дирхем. Прости нас, святой, мы люди подневольные.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
