Приехав в Каир, Примаков погрузился в этот бурлящий мир, где традиционная восточная экзотика смешивалась с еще более экзотической политикой.
Президентом Египта был самый знаменитый в те годы ближневосточный политик Гамаль Абдель Насер, о котором Примаков будет много и часто писать – с симпатией и уважением. Насер был главным партнером и любимцем Советского Союза на Ближнем Востоке. Он пытался построить арабский социализм и этим был более чем важен для Москвы.
Примаков видел триумфальные выступления Насера перед египтянами, которые восторженно встречали своего вождя, и его трагедию, когда Египет потерпел сокрушительное поражение в шестидневной войне 1967 года. И в 1967 году, и позднее Примаков писал антиизраильские статьи и книги. Израиль тогда неизменно именовался агрессором. Современная история трактует события тех лет иначе.
Корреспонденции в «Правде» были далекими от истинного положения дел, но Примаков видел, что для Египта поражение в войне обернулось еще и тяжелыми экономическими проблемами, в том числе и потому, что был закрыт Суэцкий канал. Египет потерял нефтяные скважины на Синайском полуострове, которые давали шестьдесят процентов всей необходимой ему нефти.
Зато Примаков чувствовал, как египтяне благодарны Советскому Союзу за то, что Москва встала на сторону арабов и разорвала дипломатические отношения с Израилем. Это усилило влияние Советского Союза в третьем мире и на Ближнем Востоке.
Египет еще в большей степени стал зависеть от Советского Союза, потому что Насер начал бешено перевооружаться. Все его мысли были только о военном реванше. Армия съедала все деньги. Но Гамаль Абдель Насер уйдет из жизни раньше, чем увидит, как египетские вооруженные силы впервые смогут успешно противостоять израильской армии в октябре 1973 года… После его смерти в сентябре 1970 года политические симпатии Советского Союза постепенно перешли на Сирию. Она получала советскую помощь по полной программе. Но холодно-расчетливый президент Хафез Асад ничем не походил на горячего и искреннего Насера.
Впрочем, к этому времени Примаков уже вернется в Москву и из «Правды» перейдет в Институт мировой экономики и международных отношений.
Арабский мир, живой и непосредственный, нравился Примакову. Среди дружелюбных и гостеприимных людей, он чувствовал себя вполне уютно. И симпатии к арабскому миру останутся у Примакова навсегда.
Осенью 2006 года издательство «Российской газеты» выпустило его объемную книгу «Конфиденциально: Ближний Восток на сцене и за кулисами (вторая половина ХХ века – начало ХХI1 века)». Я воспринял ее как итоговый труд, это историческая и одновременно мемуарная книга. Евгений Максимович излагает историю современного Ближнего Востока, которая совершалась не только на его глазах, но и с его участием.
От каких-то оценок прежнего времени он отказался. Но в основе своей взгляды Евгения Максимовича на причины ближневосточного конфликта, мне кажется, не изменились. Характерно, что если Примаков пишет об «ошибках и заблуждениях» арабских властителей, то в отношении Израиля тон его куда суровее – «кровавые расправы над арабским населением», «кровавая война израильской военщины»…
Его арабские собеседники описаны доброжелательно, с неизменным сочувствием, хотя некоторые из них запятнали себя расправами с собственными согражданами. Израильских политиков он судит более строго. А такой известный и уважаемый в мире израильский политик, как лауреат нобелевской премии Шимон Перес, вообще вызывал у Примакова только отрицательные эмоции. Возможно, потому, что познакомились они еще в семидесятые годы, когда Перес спрашивал, как совместить слова советских представителей о стремлении к миру с поставками оружия арабам, которые не признают право еврейского государства на существование и сулят «сбросить израильтян в море»?
Может быть, Евгению Максимовичу больше импонируют жесткие и даже супержесткие политики. Во всяком случае, подходящими партнерами для переговоров он считал не либералов вроде Шимона Переса, а занимавших в разное время пост главы правительства Менахема Бегина и Беньямина Нетаньяху, которые в Европе, Соединенных Штатах и в самом Израиле считались крайне правыми и неуступчивыми.
Когда Примакова назначили министром иностранных дел России, его политические симпатии и антипатии оказались предметом тщательного изучения. Его взгляды трактовали упрощенно: враг Запада, друг Востока.
Томас Колесниченко:
– Когда он вернулся из Каира и мы вместе стали работать в редакции, то придумали серию небольших фельетончиков, которые подписывали псевдонимом Прикол – сокращение от Примаков-Колесниченко. Мы писали фельетоны чуть ли каждую неделю. Они стали популярны, их заметили. Все закончилось в один день, когда один из заместителей главного редактора, который был откровенным антисемитом, вдруг заявил:
– Что это за Прикол такой появился в «Правде»? Что за еврей? Убрать!..
С тех пор наши фельетоны перестали печатать.
Примаков, Колесниченко и еще один журналист-ближневосточник Игорь Петрович Беляев втроем написали книжку о шестидневной арабо-израильской войне. Дружеские отношения в молодости переплелись с творческими.
Примаков сначала жил в коммунальной квартире, потом получил квартиру в доме хрущевской постройки. Один раз Томас Колесниченко встречал его из командировки. И они попали в другой дом – совсем как в фильме «Ирония судьбы». Стояли рядом два дома одинаковых. Подъехали к подъезду, поднялись на этаж, видят, не туда попали… Забыли, в каком доме он живет. Потом Евгений Максимович получил небольшую, но приличную квартиру на Ленинском проспекте. Позвал на новоселье практически всех международников из «Правды». Многие в первый раз оценили, какой он умелый тамада. Впредь на всех неофициальных встречах редакционный коллектив единодушно избирал его тамадой.
Сирия – первая из арабских стран, попавших под власть военных: с тех пор, как в сорок девятом году последовали один за другим несколько военных переворотов. Франция в подмандатной Сирии поощряла набор в армию представителей национальных и религиозных меньшинств. Основная часть населения, арабы-сунниты, не хотели, чтобы их сыновья шли в армию и служили колонизаторам. Значительную часть офицерского корпуса составили алавиты и друзы. Они постепенно заняли высокие посты и принимали своих единоверцев в военные академии.
В марте 1963 года алавитские и друзские офицеры вместе с активистами сирийской ветви партии БААС совершили переворот. Они привели к власти генерал-лейтенанта Мохаммада Амина Хафеза, надеясь, что он будет номинальной фигурой.
Но генерал одолел молодежь и сконцентрировал в своих руках всю власть. Он стал главой государства, военным губернатором, председателем Национального военного совета и премьер-министром Сирии. В сентябре 1965 года он сместил алавита генерал-майора Салаха Джадида с поста начальника генерального штаба. Но генерал Джадид не смирился с отставкой. Вместе с молодыми и честолюбивыми офицерами-алавитами он 23 февраля 1966 года сверг Хафеза. Пролилось много крови. К власти пришли молодые люди, выходцы из сельских районов, враждебно относившиеся к Насеру. Генерал Джадид был против союза с Египтом, боялся, что сирийская армия опять окажется под контролем египтян-суннитов.
Насер сразу же сказал советским дипломатам, что переворот – дело рук его врагов, правых сил. В Дамаск срочно командировали собственного корреспондента «Правды» на Ближнем Востоке Евгения Примакова. Аэропорт был закрыт. Попробовал на машине пересечь границу со стороны Ливана. Сирийцы не пропускали иностранцев. Примаков сел на чехословацкий самолет, который летел из Бейрута в Багдад через Дамаск, хотя его предупредили, что остаться в сирийской столице ему не удастся. И верно: из Дамаска его немедленно хотели отправить назад. Но счастливую роль сыграло примаковское умение заводить друзей. Он попросил разрешения позвонить одному из своих сирийских знакомых. Оказалось, что тот только что стал руководителем спецслужб Сирии. За Примаковым немедленно прислали машину.
Примаков первым из иностранцев встретился с главой правительства Сирии Юсефом Зуэйном.
«Во время баасистской демонстрации, – вспоминал Примаков, – я был приглашен на трибуну, где познакомился с Хафезом Асадом, в то время командующим военно-воздушными силами страны. Асада окружала группа прибывших с ним автоматчиков, которые напряженно вглядывались в шеренги проходивших мимо демонстрантов, – новая власть, судя по всему, еще не чувствовала себя в безопасности».
Примаков сообщил, что не надо бояться новых людей в Дамаске. Его вызвали в Москву, и в ЦК он подробно изложил свои впечатления. Евгений Максимович не ошибся. После восьми лет изгнания вернулся на родину руководитель компартии Сирии Халед Багдаш. Он принадлежал ко второму поколению сирийских коммунистов, которые выдвинулись в результате «арабизации» партии, где прежде было слишком много армян. Спасаясь от турецких погромов, они нашли приют на территории Сирии и Ливана, прежде всего в Бейруте. Политика «арабизации» привела к почти полному вытеснению армян из компартии.
