– Да. После смерти виконта Левериджа случилась жуткая грызня, в результате дело велось вплоть до двадцатых годов прошлого века.
– Кто выиграл?
– Никто, род пресекся.
– Ладно, оставим историю новому Шекспиру. Если я тебя понял, ты и будешь у нас Томас Барнвилл, возвращающийся с победой домой?
– Именно так, геройский племянник сварливой леди Элизабет. Думаю, она не обрадуется, узнав, что ее дорогой мальчик гнил в камере, в то время как несносный муж мог одним росчерком пера вернуть его семье.
– А че, складно. Щас будем учить роль с лейтенантом Ридом.
* * *
Появление незнакомого офицера, как и предсказывал Лис, не вызвало особого интереса. Раз уж он в замке, значит, проверен и перепроверен. Караульный вяло отсалютовал ружьем, пропуская лейтенанта и какого-то дылду в штатском, видимо слугу. А вот отдыхавший возле покоев лорда Габерлина адъютант ночным гостем заинтересовался:
– Чем вызван ваш визит в столь поздний час?
Но Арман де Морней при желании умел быть чрезвычайно убедительным:
– Здесь есть одно секретное дельце, сэр.
– Какое дельце, сэр?
– Секретное, сэр. У нас в крепости содержится некий французский офицер, который утверждает, что он англичанин, состоящий на тайной службе его величества. Он говорит, что его номер ноль-ноль-семь и он следует в Лондон после выполнения задания.
– Занятная история, сэр, но она может подождать то утра.
– Я так и сказал этому пленнику, но тот утверждает, что его настоящее имя – Томас Барнвилл и что он племянник миссис Элизабет Габерлин, урожденной Леверидж.
Адъютант скривился, будто съел устрицу, позабыв извлечь ее из раковины. Должно быть, перспектива разбудить его милость, да еще в столь поздний час, не вызывала у него энтузиазма.
– А он точно Барнвилл?
– Откуда же мне знать? – пожал плечами Рид. – Но по-английски говорит, как настоящий лондонец, и сыплет именами, титулами и званиями, словно только вчера прибыл от двора короля Георга.
– Н-да, история… – Адъютант с заметной неохотой поднялся с места, пытаясь сообразить, за что ему достанется больше – за грубое вмешательство в череду снов милорда или за то, что дорогой племянник леди Габерлин продолжит страдать в тюремной камере, несмотря на четкий и ясный доклад? По всему выходило, что последний вариант хуже. В первом случае гроза могла пройти мимо, сменившись радостью встречи, во втором он рисковал обзавестись некоторым количеством влиятельных и знатных врагов на всю жизнь.
– Ждите здесь, – наконец выдавил он и скрылся за дверью покоев.
– Роберт, – наклоняясь к лейтенанту, тихо произнес Лис, – ты пока жди, а я тут метнусь, типа, в сортир, а заодно выясню, что у нас на этаже с охраной.
Де Морней молча кивнул, «отпуская слугу».
Адъютанта не было минут пять, за это время из-за двери не слышалось ни звука. Видимо, за стеной находился кабинет, а не спальня. Наконец офицер появился и предложил ночному гостю пройти.
Лорд Габерлин, невыспавшийся и недовольный, сидел в атласном шлафроке[26] поверх ночной рубашки за рабочим столом, пытаясь сфокусировать взгляд и рассмотреть пришедшего в неярком свете зажженного канделябра.
– Лейтенант Рид, милорд, – отрекомендовался де Морней.
– Да, – невпопад кивнул представитель его величества. – Джереми сказал, что вы запихнули в каземат моего родича?
– Никак нет, сэр, он сидит в офицерской камере.
– Да к черту, хоть у вас в заднице! Каков он из себя?
– Рост выше среднего, широкие плечи…
– Долговязый, как все Левериджи! – процедил Габерлин. – Ни дать ни взять, моя Бэтси… Так где его носило все эти годы?
– В России, милорд.
– Какого дьявола он туда поперся?
– Он молчит об этом. Утверждает, что обязан доложить о результатах своей миссии непосредственно принцу Георгу.
– Принцу Георгу, – пробормотал недовольный лорд. – Потом еще скажут, что я мешал ему выполнить свой долг… Ладно, черт возьми, давай волоки его сюда.
– Если ваша милость напишет распоряжение, я приведу его так быстро, как только смогу.
– Это обязательно должен сделать я?
– Приказ мог бы отдать комендант, но он сейчас в городе. Распорядитесь отослать за ним нарочного?
Лорд махнул рукой:
– Обойдемся. Где тут у него перо и бумага?
– Справа от вас, милорд.
* * *
Лейтенант Рид стукнул кулаком в железную дверь, закрывавшую проход в коридор старой башни. Дежуривший за ней капрал посмотрел в зарешеченный глазок, прорезанный в металлической толще, и сонно осведомился:
– Кто?!
– Офицер с распоряжением от лорда Габерлина. Открыть немедленно!
– О господи! – Капрал засуетился с ключами. – Одно мгновение, сейчас, сейчас.
Тяжелая дверь поддалась, и страж коридора вытянулся в струнку.
– Прошу извинить, господин лейтенант. Я думал, это Николас, который там внизу дежурит, погреться пришел. Не ожидал так поздно.
– Поздно, рано – не твое дело! Ты на военной службе. Вот предписание. Мне нужен заключенный, лейтенант Виктор Арно.
– Не извольте сомневаться, сию минуту!
– Капитан, – раздалось на канале связи, – там к тебе щас цербер приковыляет. Ты ж его без моей помощи спать уложишь?
– Что за глупые вопросы?
– Ну, мало ли? Может, в застенках охилял, колыбельные петь разучился.
– Не беспокойся.
– Ладно, утешил. Я сейчас еще одного твоего земляка притащу. И давай буди мичмана, ему предстоит стать молчаливым английским капралом.
* * *
Пленник, сопровождаемый юным капралом и видавшим виды рядовым стрелком с переносицей, в силу жизненных передряг имевшей форму латинской буквы s, проследовал мимо стражи у двери комендантского дома и, подгоняемый в спину тычками прикладов, тронулся вверх по лестнице. Шествующий впереди офицер приказал остановиться и отправился будить придремавшего адъютанта. Через несколько минут он появился на пороге: «Вводите». Конвоиры ввели арестанта в приемную лорда Габерлина и четким движением опустили ружья в положение «к ноге».
– К чему этот шум? – поморщился адъютант.
– Устав! – провозгласил лейтенант Рид, вкладывая в это волшебное слово весь опыт мировой строевой практики. – Караул – здесь, вы – со мной. – Он постучал в дверь кабинета. – По вашему приказанию, милорд.
– Да. Пусть войдет.
Лорд Габерлин уже сменил шлафрок на парадный мундир со знаком ордена Бани[27] на шее. Он сделал шаг навстречу вошедшему, распахивая объятия, да так и замер, не дойдя.
– Вы не Барнсвилл, сэр, – то ли утверждая, то ли спрашивая, проговорил королевский чиновник. – Тогда кто вы, черт возьми?!
– Это не важно. Важно, кто он. – Я выхватил из-под рубахи абордажный пистоль. – Настоятельно рекомендую! Стреляет недалеко, но заряд большой, и пуля величиною с голубиное яйцо.
– Это изме…
– Нет, нет, все нормально. Ваши люди верны вам, мои – мне. Все по-честному, обычная спецоперация. Если будете вести себя разумно, гарантирую вам жизнь, нет – гарантирую смерть.
– Чего вы от меня хотите? – поджал губы царедворец.
– Сделайте любезность, напишите приказ, в котором объявите куттер «Стриж» кораблем на британской военно-морской службе и весь его экипаж – приравненным в правах и обязанностях к офицерам и матросам королевского флота. Мы уходим в море немедля.
Лорд Габерлин обмакнул перо в чернильницу и начал старательно выводить строки распоряжения.
– Что вы намерены сделать со мной?
– Если вы дадите слово джентльмена не предпринимать ничего против меня и моих людей, то, как только мы окажемся в безопасности, я предоставлю вам самому решать свою участь. Могу заверить, мне бы не хотелось проливать зря кровь.
За дверью послышался какой-то тихий невнятный шум, а потом сдавленный всхлип.
– Что вы сделали с Джереми?!
– Прошу вас, не отвлекайтесь, ничего серьезного. Ваш адъютант проведет остаток ночи на комендантских перинах. Надеюсь, это отчасти скрасит ему факт потери мундира.
– Капитан, – услышал я голос Лиса, – давай заканчивай Тебя уже ждет переходящая капральская форма.
* * *
Признаться честно, давно я не видел столь озадаченных лиц, как у матросов куттера «Стриж», когда вдруг среди ночи стража распахнула дверь барака и сурово, но без лишней грубости потребовала выходить с вещами на построение. В первые минуты французские моряки терялись в догадках, что бы это могло значить. Увидев своего командира в мундире английского офицера, команда зароптала, готовясь оказать яростное неповиновение предателю. Это был бы наихудший вариант развития моего плана, но тут мы ничего не могли заранее предугадать.
Еще во время прогулки мичман умудрился переброситься словцом с кем-то из матросов, но передал ли тот его слова команде? Дошел ли до недавних рыбаков и контрабандистов смысл приказа? А если дошел, соображают ли они, что именно в эту минуту настает урочный час?
