Между тем он предпринимал все необходимые шаги и в отношении Лилиан Фитцборн. Строгие мамаши не жаловали его, но у Фитцборнов он чувствовал себя как рыба в воде. В случае необходимости он умел представиться скромным и благонравным, и однажды вечером, ужиная в роскошном особняке Фитцборнов на Бишоп авеню, он сумел добиться определенного прогресса. Прежде всего Клиффорд скромно отмалчивался, когда речь заходила о скачках, казино и тому подобных вещах, поскольку знал, что старый папаша Фитцборн этого не одобряет, но зато охотно поддержал разговор, коснувшийся ловли лосося. Накануне он выведал у Лилиан, что богатый банкир больше всего на свете любит рыбалку, и заблаговременно, словно прилежный ученик, проштудировал и вызубрил все, что касалось этого увлекательного предмета… Он явился к ужину, запасшись новейшими сведениями о ловле лосося, а также свободно оперировал специальными понятиями и словечками, словом, выглядел заядлым рыболовом.
Мистер Фитцборн весьма благожелательно прислушивался к его разглагольствованиям о лососе, мухах и снастях, а затем, когда закурили сигары, предложил вместе отправиться на рыбалку в Норвегию. Там, в Норвегии, как утверждал банкир, лучшая в мире рыбалка.
Клиффорд горячо поблагодарил за приглашение, но отговорился, сказав, что сначала потребуется решить две проблемы: во-первых, изыскать средства, чтобы купить приличные снасти, а во-вторых, изыскать время, которого у него в обрез по причине загруженности работой. В тот же вечер Клиффорд был вознагражден за свои старания. Оставшись с ним наедине, Лилиан нежно прижалась щекой к его щеке и, преданно заглядывая в глаза, заверила, что «все идет как надо».
Возвращаясь домой, Клиффорд не обольщался результатами. Начало было хорошее, но до официальной помолвки предстояло пройти трудный и долгий путь. Клиффорд чувствовал, что одно дело набиться к старому Фитцборну в компанию порыбачить в Норвегии и совсем другое – пролезть в зятья… Удручало и то, что с каждым днем Лилиан все больше ему надоедала. Конечно, она блондинка, и фигурка у нее что надо, но девушек, обладавших этими достоинствами, у Клиффорда было пруд пруди. От смазливых физиономий у него уже в глазах рябило. Ему была нужна девушка, способная разжечь воображение. А Рейни обладала этим свойством. Особенно когда не сентиментальничала.
Ее неожиданное молчание озадачило его. Он даже засел за письменный стол и написал несколько писем, в которых уверял ее в своей безбрежной любви и обещал в скором времени прилететь в Ниццу и встретиться с Рейни в Каннах.
Все эти письма до Рейни, конечно, не дошли, а были предусмотрительно сожжены ее матерью в присутствии старой графини, которая, следует признать, не испытывала особой радости оттого, что пришлось взять на себя роль семейного цербера. Бабушка искренне любила внучку и переживала, что Рейни так несчастлива. Она даже попеняла миссис Оливент, что сжигать письма не годится, так как они принадлежат Рейни, но у той уже был заготовлен ответ:
– Тебе прекрасно известно, мама, если мы допустим, чтобы Рейни вышла замуж за этого проходимца, то ее жизнь будет искалечена… Я хочу спросить: как тебе понравится, если родовой замок попадет в руки Клиффорда Калвера и он станет отцом ее детей?
Графиня, естественно, не нашлась, что на это ответить, и была вынуждена согласиться с тем, чтобы и в будущем письма Рейни уничтожались.
Через неделю после Коронации письмо, отправленное Арманом, было благополучно доставлено в офис Клиффорда, который уже начал подозревать, что Рейни решила его бросить. Прочитав письмо, Клиффорд расплылся в довольной улыбке. На четырех убористо исписанных страницах Рейни сетовала, что не получает от любимого писем. В конце письма она писала:
Я не могу думать ни о ком, кроме как о тебе. Иногда мне кажется, что я схожу с ума оттого, что не с кем толком поговорить – за исключением мамочки и бабушки и, конечно, Армана де Ружа, который навещает меня ежедневно и пишет мой портрет. С ним одним я могу говорить о тебе откровенно. Если бы не он, я бы, наверное, свихнулась… Ах, моя любовь, мой дорогой, неужели ты меня забыл?! Нет, я в это не верю! Должно быть, есть какая-то другая причина того, что ты не пишешь. Прошу тебя, напиши мне! Я так ужасно тебя люблю. И всегда буду любить. Всецело твоя, Рейни…
Клиффорд закинул ногу на ногу и закурил. Чувствовать, что он любим, было весьма приятно. Ему пришло в голову, что, пожалуй, он, и правда, мог бы слетать на выходные в Канны. В Лондоне слишком душно и жарко, а Рейни так живо описывала замок и окрестности, что ему захотелось поглядеть на них своими глазами и, конечно, насладиться обществом Рейни. Вот только этот чертов француз Арман! С какой стати ему позволено таскаться к ней каждый день? Вспомнив, как он нокаутировал француза у себя в офисе, Клиффорд ухмыльнулся. Монсеньор де Руж так напуган, что держит язык за зубами… Еще Клиффорд надеялся, что, слетав во Францию, все-таки поладит с семейством Оливентов.
Увы, на эту поездку у него не было ни денег, ни времени. К тому же вдруг серьезно занедужила мать.
У каждого мужчины есть свои достоинства и свои недостатки. Достоинством Клиффорда была его нежная привязанность к матери, для которой он оставался все тем же, что и в детстве, голубоглазым мальчиком. Миссис Калвер боготворила сына. Теперь она была при смерти. Она ни о чем не просила, но Клиффорд знал, что ей хочется, чтобы сын был рядом. Врач сказал, что ей осталось жить не больше месяца. В лучшем случае – двух… В общем, Клиффорд не мог уехать. Не говоря уж о том, что нужно было развивать отношения с Лилиан… С другой стороны, он опасался, что даже небольшая разлука с Рейни окажется роковой и он потеряет ее. Тогда он написал:
Ума не приложу, почему ты не получила моих посланий, любовь моя. Ты знаешь, что я терпеть не могу писать писем, но я послушный мальчик и, исписав кипу бумаги, отправил тебе. Наверное, письма задержались на почте. Как ты можешь корить меня, дорогая, если сама не держишь своего обещания. Это первое письмо, которое я от тебя получил. Но, чтобы показать, как я люблю тебя и скучаю по тебе, я отправлю еще и телеграмму.
В телеграмме, составленной по-французски, он был предельно краток:
Тебя люблю я. К. К.
Потом он препоручил все дела секретарше и клерку, а сам отправился на Бишоп авеню на свидание с Лилиан, которую обещал сводить на скачки. Клиффорду пришлось выложить за билеты недельную выручку, но он не жалел о деньгах, уверенный, что это капиталовложение принесет ему изрядные дивиденды.
Рейни не получила ни письма, ни телеграммы. Лично в руки графине их доставила с почты служанка Елена. Пожилая дама лежала у себя в спальне, мучаясь мигренью. Ей еще ни разу не приходилось читать писем Клиффорда. В целом письмо произвело на нее неблагоприятное впечатление, а телеграмма просто возмутила. Графиня протянула письмо и телеграмму дочери и сказала:
