Сегодня две хозяйки одной семьи сидели вместе на диване. Вормиздухт — мачеха Самвела, и Тачатуи — его родная мать. То были две непримиримые соперницы, две ревнивые жены, разделявшие любовь общего супруга, две соперницы по знатности происхождения. По обычаям того времени, мать Самвела должна была во всем смиренно уступать царской дочери: мать Самвела была всего только сестрой Меружана Арцруни, а Вормиздухт — сестрой персидского царя. Но обстоятельства сложились так, что все вышло как раз наоборот: мать Самвела, жестокосердная и надменная Арцруни, пользуясь мягким и податливым характером Вормиздухт, не только удержала за собой славу и честь «госпожи над госпожами», но даже сумела подчинить Вормиздухт своему влиянию. Вот почему и сегодня присутствие Вормиздухт почти не было заметно для матери Самвела.
Она продолжала смотреть в окно, на аштишатскую дорогу, не обращая никакого внимания, на Вормиздухт.
Неожиданное появление Саака в Тароне вызвало у нее всевозможные предположения.
«Зачем едет он сюда?.. — размышляла она. — Осматривать свои владения? Что это значит? Этим счастливцам досталось без меча и без крови столь много земель, что они даже не помнят, где находятся эти владения, и никогда их не посещают. Несомненно, его прибытие имеет какую-то скрытую цель!»
Вормиздухт уже начинала томиться. Несколько минут ее занимала веселая ласточка, которая, вспорхнув в открытое окно, щебеча покружилась по обширной зале и затем опустилась на голову большого медного бюста, стоявшего на мраморной поставке. Это был бюст Мамгуна, родоначальника Мамиконянов. С большим любопытством ласточка разглядывала окружающую роскошь и остановила взгляд на двух женщинах, сидевших в раздумье. Неудовлетворенная, она вспорхнула, снова покружилась по зале и с веселым щебетаньем вылетела в окно.
Сегодня Вормиздухт была приглашена в гости к матери Самвела. Она жила в отдельном дворце. Толпа ее служанок, евнухов и рабов составляла четвертую часть всего населения замка. Все они были персы. Отправляя ее в Армению, брат дал ей, кроме богатого приданого, и целый отряд слуг. В приданое получила она доходные поместья, расположенные по правому берегу Тигра, села и поселки у границ Ассирии.
Чтобы рассеять скуку, молодая женщина порой брала лежавшее около нее пышное опахало из павлиньих перьев с ручкой из слоновой кости, обмахивала им свое разгоряченное лицо. В такие моменты браслеты из красного коралла на ее обнаженных руках приятно постукивали. Тачатуи все еще продолжала смотреть в окно, Вормиздухт, чтобы напомнить о своем присутствии, спросила:
— Саак едет сюда один?
— Нет, с ним Месроп, секретарь его отца, — ответила княгиня, оборачиваясь к своей забытой гостье.
— Я Месропа никогда не видела, — сказала Вормиздухт.
— Скоро увидишь: красивый, изящный молодой человек.
Последние слова Тачатуи произнесла особо отмечая. Вормиздухт вспыхнула.
Разговаривали по-персидски.
— Саак тоже красивый молодой человек, — заметила она.
— Он даже красивее Месропа, — добавила Тачатуи с горькой усмешкой.
Вошел Самвел.
— Здравствуй Вормиздухт, здравствуй мать моя, — сказал он и приветливо поцеловал сначала руку матери, а затем Вормиздухт.
Появление Самвела рассеяло тоску Вормиздухт, и ее красивое лицо заметно оживилось.
— Ну, что же, где «твои» гости? — спросила мать с особой интонацией.
Самвел подошел к окну и взглянул на каменные солнечные часы, вделанные рядом с башней.
— Опоздали немного, должны скоро приехать. Теперь я вижу, — сказал он, меняя разговор, — как ты любишь Саака.
— Что же ты видишь? — с тайной досадой спросила мать.
— Вижу, как ты разукрасила зал и как нетерпелива из-за того, что Саак опоздал.
Княгиня засмеялась.
— Знаешь ли, Самвел, скоро к нам пожалуют и другие гости… Отчего ты не сядешь?
Самвел сел напротив Вормиздухт и матери.
— Какие же это гости? — спросил он.
— И ты еще спрашиваешь, Самвел! — упрекнула его мать, точно хотела сделать ему выговор за забывчивость. — Ты же знаешь, вместе с твоим отцом прибудут именитые персидские полководцы: князья Зик и Карен. Нет сомнения, что, проезжая через Тарон, они погостят и у нас в замке.
— Я это знаю, — ответил Самвел и, взяв опахало у мачехи, стал вертеть его в руках. — Но мне кажется, что ты их преждевременно ждешь… Персидские полководцы прибудут не так скоро. До их вступления в пределы Тарона мы еще успеем подобающим образом подготовиться к встрече этих высокочтимых гостей…
Не догадываясь об истинном смысле слов сына, княгиня ответила:
— Конечно, у нас достаточно времени, чтобы приготовиться к встрече гостей. Но ты не знаешь, как бестолковы наши слуги. Сколько им ни приказывай, они все равно забудут, куда что поставить, что откуда взять. Мне всякий раз бывает стыдно, когда я принимаю какого-нибудь именитого человека.
— Но Саак нам не чужой, матушка, он не взыщет.
— Опять ты про Саака, — раздраженно перебила мать. — Я не о нем думаю.
— Да! Забыл… Полководцы Зик и Карен…
— Знаешь ли ты, Самвел, кто такие Зик и Карен и какое внимание им оказывают при дворе Шапуха?
Услышав эти часто повторяемые имена, Вормиздухт по наивности вмешалась в разговор.
— Они просто прислужники моего брата. В моем присутствии они не осмелятся даже сесть.
Самвел признательно взглянул на мачеху.
— Верно, милая Вормиздухт, — сказал он. — Однако, когда низшие слуги персидского двора приезжают к нам, мы не только усаживаем их на самые почетные подушки, но даже сажаем себе на голову…
Слова эти не обидели Вормиздухт, но задели княгиню. Она сердито посмотрела сперва на сына, затем на Вормиздухт.
— Тебя, по-видимому, вовсе не огорчают мои жалобы на бестолковость наших слуг, — сказала она раздраженно. — Сегодня утром я прогнала четырех. Представь себе, мне с большим трудом удалось раздобыть соловья. Я подробно объяснила, где повесить клетку и чем кормить птицу. И что же? Вхожу сегодня в зал и вижу — соловей лежит мертвый. Оказывается, вместо того, чтобы повесить клетку, ее поставили на окно; кошка просунула лапу и задушила несчастную птичку!
— Какое безобразие! — воскликнул Самвел, сочувственно качая головой. — Из-за этого, конечно, стоило прогнать не только четырех, но и всех слуг. А кошку ты наказала?
— Твои насмешки неприличны, Самвел, — заметила мать. — Ты обижаешь Вормиздухт.
Самвел обратился к мачехе:
— Ты очень обижена на меня?
Она, улыбаясь, посмотрела на него из-под длинных ресниц.
— Нисколько! В ваших лесах соловьев сколько угодно!
— Но такие, что поют по целым дням, встречаются очень редко, — сердито заметила Тачатуи. — Ты даже не понимаешь, Вормиздухт, обычаев своей религии и насмешки Самвела тебя не оскорбляют… Это не похвально!..
Вормиздухт покраснела.
О чем же шла речь? Дело в том, что мать Самвела не обладала таким утонченным вкусом, чтобы любить пение соловья. Тут в некоторой мере затронута была религия. В соловье, по верованиям персов, жил добрый дух, и каждый почитатель Зороастра[35] считал своим долгом держать у себя в доме соловья, пение которого считалось ежедневным благословением и приносило счастье. Мать Самвела, поместив у себя в доме священную птицу персов, хотела этим показать свои симпатии к персидским верованиям. Это было необходимо, так как она надеялась в скором времени принять у себя в доме полководцев Зика и Карена.
Самвел опять обратился к мачехе: — А как ты, Вормиздухт, готовишься к приему?
— Никак, — ответила она простодушно.
Она не знала о последних известиях из Тизбона: мать Самвела еще ничего ей не сообщила. Самвел решил проверить, какое впечатление произведут на Вормиздухт эти вести.
— Ты тоже должна готовиться, — сказал Самвел. — Могу тебе сообщить, что тебя ждет очень и очень приятная новость.
Лицо Вормиздухт заранее просияло от радости. Княгиня глазами делала сыну знаки, чтобы он молчал, но Самвел продолжал, будто ничего не замечая:
— Царь Шапух, твой брат, выдал твою младшую сестру за Меружана Арцруни. Они уже выехали из Тизбона вместе с моим отцом и едут в Армению.
— Вот хорошо! — с ликованием воскликнула Вормиздухт, схватив Самвела за руку. — Значит, я скоро увижу сестру?.. Значит, они скоро будут здесь?
— Да, конечно, увидишь свою сестру… и своего нового зятя… Возможно, они скоро будут здесь, — повторил Самвел, не отнимая у возбужденной Вормиздухт своей руки. — И еще одна радостная новость…
— К чему ты ей все это рассказываешь, одумайся, Самвел! — сказала княгиня по-армянски, так как Вормиздухт не знала армянского языка.
— А почему же не рассказать? Разве она не должна знать, что ее супруг и вместе с тем твой супруг и мой отец скоро прибудет? Почему ей не сказать, что ее сестра выходит замуж за Меружана? Зачем делать из этого тайну? — сказал Самвел возмущенно.
