– Беседуйте на здоровье, – напутствовал я, останавливая машину в двух шагах от ската оврага. – С «блат-хаты» ни ногой, сидите и терпеливо меня ждите.
– Что, уже приехали? – разочарованно вымолвил Топорков.
– Помощники требуются, Андреич? – деловито осведомился Корович.
– Не думаю. Чем меньше народа, как говорится...
– Пожрать чего-нибудь привези, – буркнул Хижняк.
– Послушай, Михаил Андреевич... – замялся Шафранов. – Мы, конечно, понимаем, что ты парень везучий, опытный, подготовленный, но... как бы это выразиться, чтобы тебя не обидеть... В общем, что нам делать, если ты не вернешься?
– Не знаю, мужики, – признался я как на духу, – честное слово, не знаю. Решайте сами. Можете отпустить девку, вернуться на базу и попытаться все объяснить. Валите на меня, так и быть. Как сложится – ума не приложу. Но сдается мне, что сложится не очень. Хрен на Филиппыча, но эта девка... Ведь не зря ее держали в Торгучаке; не зря это предприятие устроила не какая-нибудь «шестерка», а лично Филиппыч. Решайте сами, мужики. Выбраться из Каратая, в принципе, возможно. Спрятаться в какую-нибудь местную дыру – тоже вариант...
Я не стал выслушивать их стенания и проклятия в свой адрес, развернул машину и поехал в темень. На «операцию» ушел ровно час. Было начало четвертого. Зарница на востоке пока не намечалась...
* * *
Тревогу еще не подняли. Я искренне надеялся, что парой часов располагаю. Часовые на КПП равнодушно изучили мои документы, честную физиономию, поводили фонарем по бортам автомобиля, обросшим комьями земли, и осведомились, чего меня тут носит в неурочное время. «Служебная необходимость» – ответ их, в принципе, устроил.
В общежитии, где был расквартирован «младший командирский состав», Плюгача не оказалось. Барак смердел сивухой, неистребимым мужским потом, грязными носками. В соседнем крыле еще не отгуляли – разносились пьяные выкрики (у служивых, надо думать, завтра выходной), звенела посуда. Хрипло смеялась девица не самого принужденного поведения, отзывающаяся на кличку Машка-одноглазка. В тех же краях кого-то мощно рвало. За стойкой дежурного сидел привыкший ко всему пожилой «консьерж» в камуфляже войск НАТО, прихлебывал чай и увлеченно читал «Двадцать лет спустя» Александра Дюма.
– Нету в общежитии Плюгача, – разъяснил книгочей, поводив толстым пальцем по строчкам в амбарной книге. – Был и весь вышел Плюгач.
– Совсем вышел? – не сориентировался я.
– Совсем, – кивнул «консьерж». – На дежурстве Плюгач. Ровно с полуночи. Вот отметился, можете посмотреть. Прибыл в двадцать два пятьдесят, убыл в двадцать три сорок. Вернется к полудню. У них сейчас смены по двенадцать часов.
Задача усложнялась. Лезть в тюрьму – то есть к волку в пасть – откровенно не хотелось. Но и ждать до полудня, когда охота на Лугового и его компанию будет в самом разгаре, казалось не лучшим выходом. Я поблагодарил и вышел. Шустрый парень мой информатор. Вертелся неизвестно где, получал инструкции непонятно от кого, потом подкараулил меня возле дома, всучил липу, прибежал в общагу и стал готовиться к дежурству.
Я въехал на парковку под скалу у северного входа в арестантский блок, заглушил мотор и задумался. Дураком по жизни Плюгач не был. Понимал, что подставляет меня не понарошку. Значит, должен знать, что я буду его искать и требовать объяснений. Что ему наобещали? Что от меня избавятся уже сегодня ночью?
Скулы сводило от страха. Бесстрашие – удел умалишенных. Я вышел из машины, одернул форму и зашагал к укрытому под бетонным козырьком входу в местную обитель скорби.
– Луговой? – окликнули сзади. Я обернулся – искусством скрывать, что тебя пучит от страха, я, в принципе, владел. Стрижак из отдела «Ч» стоял у серенького «Паджеро» и пытался открыть дверь, не выронив при этом стопку папок. Против Стрижака я ничего не имел. Подошел, подержал его ношу, пока он справлялся с дверью.
– Ограбил тюремный архив? – пошутил я.
– Работа на дом, – туманно объяснил Стрижак. – Аврал, в рабочее время не успеваем. В тюремной канцелярии имелись дела на нескольких субъектов, которых мы должны отработать. Не представляешь, как трудно получить разрешение на вынос. Бюрократия хуже, чем в России. Крюкаев подписал приказ, а комендант Дрысь требует дополнительного подтверждения из штаба в Черном Камне. Формально он прав, а фактически – сука. Приходится ночами, со всеми воровскими повадками... С дежурным комендантом проще договориться, чем с Дрысем. Только никому, договорились? – Стрижак строго посмотрел мне в глаза.
– Могила, – пообещал я.
Мы постояли пару минут, покурили.
– Куда в такую рань? – равнодушно осведомился Стрижак.
– Да так, – отмахнулся я, – типа одного напрячь надо. Не у вас одних аврал.
– Понятно, – вздохнул Стрижак. – Дома-то, поди, терки-разборки, скандалы без просвета?
– Ох, не говори. Чем дальше, тем веселее. Супруга пьет, буянит, мебель колотит. Слезы, предъявы...
– Сочувствую, Михаил. Обычная история. У меня вот, слава труду, супруги нет, детьми тоже не обзавелся. Хорошо хоть, не в общаге парюсь.
Об этом я знал. Стрижак обретался на южной оконечности долины Покоя, где год назад возвели трехквартирные коттеджи для неженатых, но по статусу недостойных проживания в общежитии.
– Семья-то имеется? – спросил я. – Ну, в смысле, мать, отец, братья, сестры?
– Мать имеется. – Стрижак немного помрачнел. – В уездном городе в Кузбассе доживает. Всю жизнь на шахте в бухгалтерии... Была сестра, но погибла пару лет назад. Огнестрельное ранение... идиот один выстрелил.
– Прости...
– Да ладно. Сколько воды утекло с той поры... Пора мне, Михаил, будь здоров. Завтра свидимся.
– Конечно.
Мы пожали друг другу руки. Еще один страдалец со сломанной судьбой, для которого Каратай стал домом. Сколько их здесь... Разумеется, завтра мы не увидимся. Об этом я точно знал.
Не дожидаясь, пока он сядет в машину, я продолжил прерванный путь. Тюрьма в Мерзлом Ключе пользовалась дурной славой. Жесткостью режима она не отличалась, но персонал... Сюда набирали самых отмороженных и блатных, однако хорошо натасканных и имеющих представление, что такое дисциплина и выполнение инструкций.
Вход в «юдоль» охраняли два быка с автоматами. Я предъявил пропуск в развернутом виде. Быки не возражали. Короткий коридор, «приемная», дежурный по «юдоли», вооруженный «АКСУ» и компьютером с плоским монитором. Двое бородатых охранников, явно выходцев с необитаемого острова, тащили из каталажки щуплого, бледного мужчину без сознания. Лицо несчастного мне было знакомо – этого субъекта из шифровального отдела мы брали в прошлом месяце. Выглядел он тогда упитанным, розовощеким и имел привычку беспричинно улыбаться. Я подошел к дежурному. Какой-то тип в форме «в облипочку» стоял ко мне спиной и бегло писал в журнале. Я показал дежурному пропуск. Предписания не было.
– Слушаю. – Дежурный оторвался от монитора с таким серьезным лицом, что можно было не сомневаться: играл.
– Из Торгучака в минувшие сутки кого-нибудь доставляли?
Дежурный мышкой попусту не щелкал. Раскрыл потрепанный журнал «посещений» (а современная техника предназначалась, видимо, для игры), уставился между строк.
– Нет, никого не доставляли.
Я так и знал. Сочиняли точно «на коленке».
– А позавчера?
– И позавчера...
– Ладно. Второго дня доставили двух подозрительных мужчин, задержанных на запретке в Аркадьево. Помещены в четвертый блок. Еще не сознались в шпионской деятельности?
Дежурный полистал второй журнал. Поднял бесцветные глаза.
– Один не сознался. Второй... скончался от внезапного сердечного приступа.
– Понятно, симулянт, – пошутил я. – Позвони на четвертый блок, пусть откроют, я пройду.
– Предписание есть? – неуверенно спросил работник.
– Нет! – разозлился я. – Может, Челобаю позвоним? Время – самое то! Поговоришь с ним сам...
– Проходите, – сглотнул дежурный, – я сообщу на четвертый блок.
Повернулся тип, стоящий ко мне спиной. Повертел ручку, всунутую между средним и указательным пальцами, – словно не ручку, а нож. В меня вонзились подленькие глазки моего давнишнего недоброжелателя Хруцкого. «Мать честная! – поразился я. – Да что за Вавилон сегодня ночью?»
– Доброй ночи, Михаил Андреевич, – вкрадчиво поздоровался Хруцкий, – всегда рады вас видеть. Вы у нас самый неуловимый работник месяца.
– И вам того же, Борис Семенович, – отозвался я. – Спите?
Хруцкий отрывисто хохотнул:
– Нет, Михаил Андреевич, работаем.
– И мы, не поверите, тоже.
Разговаривать с этим гиеноподобным было противно. Я кивнул дежурному, объехал Хруцкого и направился к лестнице, падающей в подземелье. В голове играл «Полет валькирий» Вагнера.
– У вас опять проблемы, Михаил Андреевич? – едко осведомился в спину Хруцкий.
– Что вы, Борис Семенович, серьезных проблем нет. Так, мелкие неприятности в штатном режиме – отнюдь не планетарного масштаба, уверяю вас.
