— Он в кабинете номер три, — сказал клерк.
— Благодарю вас, — сказал Баако.
Баако постучал в дверь и, услышав энергичное «Войдите!», открыл ее. Он очень волновался. Переступив порог комнаты, он услышал жужжание кондиционера и ощутил струю прохладного воздуха. Напротив двери, за большим столом, сидел мужчина, разговаривающий — явно не о делах — с молодой женщиной. Баако сначала увидел только ее спину и парик. Но вот мужчина встал, и у Баако отлегло от сердца. Хозяин кабинета не был точной копией Бремпонга.
— Боже мой… Баако!
— Привет, Фифи, — сказал Баако.
— Вот это да! — заорал Фифи. — Когда же ты приехал?
— Вчера вечером.
— Так слушай, парнище, что ж ты меня не известил? Твоя мать сказала, что ты поживешь в Европе и приедешь только через месяц.
— Я передумал.
— Слушай, Баако, так ты же теперь американец, — воскликнул Фифи, оглядывая его с головы до ног. — Только тощий. — Женщина засмеялась, и Фифи торопливо обернулся. — Ой, прости, Кристина, ведь это же Баако, Баако Онипа.
— Который был в Америке? — спросила женщина. Ее глаза искрились улыбкой.
— Баако Онипа у нас один, — смеясь, ответил Фифи.
— Ох, Фи-и-иф, — томно проговорила женщина, — всегда ты надо мной смеешься. — Потом она протянула Баако маленькую руку и все так же томно сказала: — Поздравляю с приездом, побывавший странник.
Она источала атмосферу соблазна. Ее слова как бы всплывали со дна дремотного омута, из которого она сама не хотела выныривать, так что каждый слог, словно пузырек воздуха, с хрустальным звоном медленно всплывал на поверхность. Ее движения были необычайно плавными. Когда она моргала, ее ресницы опускались и подымались с неспешной грацией, будто доставляя ей чувственное удовольствие.
— Ты еще не виделся с матерью? — спросил Фифи.
— Нет еще, — ответил Баако. — Я даже не знаю, где она теперь живет.
— Ты не знаешь номера ее дома? — рассеянно переспросил Фифи и потом добавил: — Вот-вот, я все время об этом твержу. Они никак не соберутся пронумеровать дома. Чтобы не было неразберихи.
— Скоро пронумеруют, — сказала Кристина. — Году в две тысячи девятьсот… лохматом. — Она протяжно вздохнула. — Ну что ж, Фиф, мне пора.
— Когда мы увидимся? — спросил ее Фифи.
Кристина лениво рассмеялась.
— Когда угодно — если ты и правда этого пожелаешь, — неспешно сказала она, и ее ресницы опустились, — и если твоя жена согласится, чтобы ты слегка отдохнул… и разрешит тебе прокатить кого-нибудь на твоей прекрасной машине… и истратить немного денег… и попользоваться тобой… Тебя-то она уж точно ни с кем не хочет делить… А я что, я в любое время.
— Тогда в субботу?
— Я поверю, что мы встретились, когда увижу твою милую мордашку, Фиф.
— В «Звезде»?
— Только не забудь…
— Принесу, принесу, Кристина, я же обещал.
— Обещанного не так-то легко дождаться, дождаться, дождаться, — пропела она, вставая. Вокруг нее всколыхнулась атмосфера пудры и духов, легкой испарины и соблазна. — Ну, а если ты сам не сможешь, — добавила она на пороге, — то пришли своего побывавшего друга. Надеюсь, его машина уже здесь? — Дверь закрылась.
— Кто это? — спросил Баако.
— Да так, — с неловким смешком ответил Фифи, — Кристина. Ну, ты понимаешь — одна из девочек.
— Ох, парень, — начал Баако, но не выдержал и расхохотался.
— Подожди, они и к тебе слетятся как мухи. Да ты же сам слышал… побывавший.
— Сразу и упорхнут — когда узнают, что у меня нет машины.
— Ты не отправил ее заранее?
— Кого?
— Машину, — ответил Фифи терпеливо, словно разговаривая с ребенком.
— A y меня ее просто нет.
— Так-так, понятно. — Фифи казался растерянным. Он затянул было какую-то мелодию без слов, потом указал Баако на стул, где только что сидела Кристина, и проговорил: — Давай-ка попробуем дозвониться твоей матери.
На звонок ушло довольно много времени. Фифи долго уговаривал телефонистку, смеясь, что-то сулил ей, но наконец все же одержал победу — его соединили.
— Алло. Можно попросить миссис Онипа? Здравствуйте, тетушка Эфуа. А у меня тут есть для вас подарок… Нет-нет… Нет, он дышит и разговаривает… Что? Нет-нет, а-ха-ха-ха-ха-ха!.. Конечно, скажу… Что? О-хо-хо-хо-хо-хо! Ладно, вздохните и закройте глаза… Так. Внимание! Приготовились? Баако приехал… Только что… У меня… Да клянусь вам!.. Кто же этим шутит? Совершенно серьезно. Вы можете поговорить с ним… Ладно, согласен… А если привезу, что вы мне дадите? Ладно… Ладно… Только никуда не уходите. Пока. — Фифи вздохнул и, покачав головой, положил телефонную трубку на рычаг. — Она боится, что я пошутил. У нее даже голос дрожал… Да и не удивительно. Почему, ну почему ты не послал ей телеграмму? Странный ты какой-то, Баако.
На стоянке старик сторож распахнул дверцу белого «мустанга» и склонился перед Фифи в угодливом полупоклоне. Баако, поглядывая на застывшего в стремительном галопе коня, прикрепленного к радиатору, обогнул машину и устроился рядом с Фифи на переднем сиденье. Они съездили в гостиницу за вещами Баако, а потом Фифи с привычной уверенностью проскочил центральные улицы и остановился возле дома с табличкой, на которой были намалеваны мальчик и девочка с африканскими лицами, но очень светлой кожей, стоящие перед длинной лестницей, освещенной лучами рассветного солнца. Над рисунком Баако прочитал: «Детский сад „Светлый путь“».
Тут же висело объявление:
Хорошее воспитание —
залог успеха в будущем.
Наш адрес: «Светлый путь»,
п/я 0712,
Аккра.
— Приехали, — сказал Фифи. Он перешагнул через сточную канаву и вошел в дом. Откуда-то из внутреннего дворика доносились детские голоса, распевающие хором:
Джек и ДжиллЧто было си-и-илВдвоем помчались в го-о-ру…
— A-а, мистер Уильямс, — сказал седой человек, вставая из-за стола, — рад вас видеть. Что, опять какой-нибудь юный родственник?..
— Нет-нет, директор, — ответил Фифи, и Баако заметил, что директор расплылся в довольной улыбке, услышав свой титул, — сейчас я пришел не за этим. Меня ждет миссис Онипа, я звонил ей полчаса назад.
— О, пожалуйста, мистер Уильямс, — сказал директор и пошел к двери, ведущей во внутренний дворик.
Однако дверь распахнулась без его помощи, и Баако увидел свою мать. Она вступила в комнату неуверенно, почти робко, но, глянув на Баако, стремительно бросилась вперед, так что он не успел даже шагнуть ей навстречу, и прильнула к нему, прижалась щекой к его груди, и он обнял мать и всем телом ощутил сотрясавшую ее дрожь. Через секунду она отстранилась и снизу вверх посмотрела на Баако. Из ее заплаканных глаз текли слезы, трясущиеся от сильного волнения губы почти не повиновались ей, и после каждого слова она на секунду замолкала.
— Сыночек, — воскликнула она, плача, но пытаясь улыбнуться, — ты… уже приехал… так неожиданно… а у нас еще и для встречи-то ничего не готово…
— Пустяки, мать, — ответил Баако. — Я решил вернуться пораньше.
— Ах, вот оно что, — вдруг закивал головой директор. — Так это, значит, сын?
Баако вглядывался в лицо матери, а она пыталась успокоиться и сказать что-то еще, но губы не слушались ее, и она только всхлипывала. Тогда заговорил Фифи:
— Простите меня, директор, я забыл вас познакомить. Это Баако Онипа.
Баако и директор пожали друг другу руки.
— Рад познакомиться, — сказал директор, с улыбкой глядя на Баако, и потом повернулся к его матери. — У вас сегодня счастливый день, миссис Онипа. Сейчас вы можете идти домой — ведь вам надо подготовиться к празднику.
— Большое спасибо, директор, — сказала она.
По дороге домой Баако несколько раз украдкой смотрел на мать, заглядывая в зеркальце заднего вида. Она сидела в уголке и блаженно улыбалась, словно ей каждый день приходилось ездить в шикарных автомобилях. Один раз она заметила какого-то знакомого и попыталась помахать ему, а когда он остался сзади, откинулась на спинку сиденья со счастливой и победной улыбкой. Потом нагнулась вперед и радостно прошептала Баако:
— А твоя скоро придет?
— Кто моя? — удивленно спросил он.
— Ну твоя-то, машина-то, чтобы мне больше не таскаться на старости лет пешком. — Но прежде, чем Баако сумел найти ответ, Фифи со скрежетом затормозил и преувеличенно весело воскликнул:
— Вот вы и дома, тетушка Эфуа.
Глава четвертая
Рождение
Раздался испуганный вскрик и сразу вслед за ним — тяжелый глухой удар. Зная, что никого, кроме Арабы и Нааны, дома нет, он торопливо накинул рубаху, выскочил в коридор и увидел Наану, которая уже сворачивала за угол, к комнате Арабы, хотя она, как и всегда, ковыляла походкой слепых — медленно и неуверенно. Она услышала его шаги и, словно объясняя, почему так спешит, сказала:
