— Меня послал сюда Кристиан Эйкрский. Он велел мне попросить у вас убежища.
Лицо старика исказила гримаса страха. Он с грохотом захлопнул окошко и тут же отворил дверь.
— Входите, дитя. Кристиан?..
Она видела, что он боится спрашивать, опасаясь, что весть будет неприятной.
— Мы направлялись сюда, когда на нас напали. Он послал нас, — она показала на себя с Люцианом, — вперед, а сам остался один на один с преследователями.
— Да пребудет с ним Господь, — перекрестившись, прошептал монах, после чего, подождав, когда они войдут на территорию монастыря, затворил за ними дверь.
У Адары перехватило дыхание, когда она увидела маленькую метку на руке монаха. Не дав себе опомниться, она схватила его руку и, поднеся ее к тусклому свету свечи, увидела то же самое клеймо, которое стояло на руке Кристиана.
— Эта метка… Что это?
Его лицо побледнело еще сильнее.
— Пожалуйста, брат. У Кристиана тоже есть эта метка, но он не желает со мной об этом говорить.
— А кто вы такая?
— Его жена. Адара.
На карие глаза мужчины навернулись слезы, в то время как он смотрел на нее, словно на привидение. Обняв ее, точно сестру, он похлопал ее по спине.
— Адара, — прошептал он, продолжая сжимать ее в своих объятиях. — Это бальзам для моего старого сердца — видеть, что Кристиан нашел хоть какое-то утешение в этой жизни. Бог свидетель, он этого заслуживает.
Люциан открыл было рот, чтобы вставить свое слово, но Адара быстро заставила его замолчать, предупреждающе ткнув его рукой в живот. Шут быстро захлопнул рот, бросил на нее сердитый взгляд и потер рукой ушибленное место.
Шмыгнув носом, старый монах отступил назад и улыбнулся ей:
— Вы прекрасны, дитя.
— Спасибо, брат. Но что насчет метки? — спросила она. — Мне необходимо знать, почему вопросы о ней причиняют моему мужу боль.
Судя по выражению лица монаха, это клеймо тоже не давало ему покоя.
— Мы получили это клеймо в неволе, и с тех пор оно стало знаком нашего Братства.
— В неволе? — спросил Люциан.
— Да. После того как нас поодиночке схватили и бросили в темницу, эти варвары выжгли на нашей коже клеймо, чтобы оно напоминало нам о нашем унизительном положении побежденных. — Он повернулся лицом к Адаре. — И только благодаря таким людям, как ваш муж, оно превратилось в знак, дабы укрепить наш дух и сплотить нас.
Это позволяло надеяться, что среди монахов найдутся по крайней мере один — два воина.
— Вы можете прямо сейчас послать кого-нибудь на подмогу Кристиану?
Взгляд брата Томаса погрустнел.
— Как бы мне хотелось сделать это, миледи! Но увы, здесь нет рыцарей — только слуги Божий. Однако я хорошо знаю Кристиана. Он победит.
Адара молилась, чтобы это оказалось правдой, но она хорошо знала «Сесари». Их было не так-то легко победить. Ей хотелось вернуться к нему, но последнее, что было нужно Кристиану, — это чтобы она сделала какую-нибудь глупость.
— С ним все будет в порядке, моя королева, — заверил ее Люциан.
Глаза Томаса округлились.
— Королева?
Она почувствовала, как ее щеки залил румянец. Она бы предпочла, чтобы монах не знал об этом.
— Да, брат. Я королева.
— Так, значит, Кристиан на самом деле принц? — Да.
Покачав головой, он взял свечу и повел их к небольшой группе строений в центре двора.
— Ну и ну! Приятно узнать, что он наконец-то нашел свое место в жизни. Сколько раз я уже думал, что он никогда не обретет ни покоя, ни дома.
Ей не хватило духу поправить монаха и сказать, что у Кристиана нет ни малейшего желания быть ее мужем, а тем паче возвращаться домой. Он с одинаковым рвением отказывался и от того, и от другого.
— Вы были с Кристианом, когда он находился в Утре-мере? — спросила она.
Томас кивнул, продолжая вести их за собой по ухоженному двору.
— Я уже был пленником, когда они захватили его. Тогда я был купцом. Я отправился в паломничество, чтобы увидеть Иерусалим, и мне грустно это говорить, но я совершенно потерял веру в Бога после того, как они взяли меня в плен. Трудно сохранить веру, когда твои молитвы остаются без ответа и ты живешь, видя, как люди постоянно страдают и умирают ни за что.
И тогда они привели этого полумужчину-полуребенка, который стойко сопротивлялся этим извергам сарацинам. Он был словно лев, и он был исполнен веры в Бога и любви. Всякий раз, когда мы хотели умереть, именно слова Кристиана, слова утешения и надежды, поддерживали в нас жизнь. Именно его вера помогла нам выдержать все это.
Во взоре старика отразилось страдание.
— Да, он был единственным человеком, которому мы могли исповедаться и который мог совершить обряд соборования над теми из нас, кому не удалось выжить. Большинство мальчишек его возраста убегали от окружавших их мертвецов, но только не Кристиан. Он не мог допустить, чтобы кто-то горел в аду за свою веру. Не важно, будь то болезнь или ранение, он всегда произносил над ними последнюю молитву, чтобы спасти их души. Да благословит его Господь за доброту и храбрость!
В горле ее застрял ком, когда она подумала, как ему, должно быть, было тяжело. Она не могла представить большей ответственности. Даже у правителя.
— Значит, поэтому они называли его Аббатом?
— Да, и после этого я постригся в монахи, чтобы верой и правдой служить Господу Богу, ибо именно Он послал нам Кристиана, чтобы дать нам силы пережить этот кошмар.
— Мы действительно не можем никого послать ему на подмогу в эту трудную для него минуту?
— Нет, дитя. Но не бойтесь. В битве Кристиану нет равных.
Кристиан вонзил меч в тело очередного противника. Он стойко держал оборону, но обстоятельства складывались не в его пользу, и ход битвы быстро принимал иной оборот. Враги уже несколько раз успели его ранить, и его меч с каждой секундой становился все тяжелее.
И по мере того как нарастала его усталость, их количество все возрастало.
Да сколько же их там?
Внезапно в темном небе промчался ослепительный огненный шар. Приземлившись возле Кристиана, он взорвался, разлетевшись на куски, которые посыпались в атаковавших его людей. Они закричали, когда пламя объяло их тела, пожирая их плоть.
С неба снова полился огненный дождь. Спотыкаясь, Кристиан отошел назад, подальше от людей и источника их мук.
Словно появившись из потустороннего мира, невдалеке послышался цокот копыт. Не успел Кристиан сделать и шагу, как перед ним возникли конь и всадник.
— Возьми меня за руку, Аббат.
Подняв глаза, он взглянул в лицо Фантома.
Кристиан подал ему руку, и Фантом в мгновение ока поднял его на седло впереди себя. Пришпорив коня, Фантом пустил его галопом, а Кристиан вцепился в седло.
— Где твоя лошадь? — спросил Фантом.
