— Ну так как? — спросил он, и в его голосе она уловила нотки сарказма. — Вы сможете с этим справиться?
Был момент, когда она подумала, что он имел в виду не только свою рану. Но затем, спохватившись, отругала себя за такие глупые мысли.
— Да, конечно. Но только мне надо, чтобы ваш человек принес кое-какие снадобья из лавки мистера Тиббета.
По лицу графа скользнула быстрая, насмешливая улыбка, при виде которой Мэриан готова была прикусить себе язык за то, что сама напомнила ему обстоятельства их первой встречи.
— Просто скажите мне, что именно вы хотите, чтобы я там взял, — отозвался Уильям и, не замечая странной улыбки хозяина, направился к двери.
— Скажите слуге, пусть даст вам горшочек с аконитовой мазью, да постарайтесь вернуться побыстрее, — деловито сказала Мэриан.
Уильям кивнул и открыл дверь.
— И вот еще что, Уильям, — добавила девушка, нервно оглянувшись на графа, — пусть слуга пошлет записку моей тете с сообщением, что я задержусь у пациента.
— Если вы объясните мне, где живете, я сам отнесу записку вашей тете.
— Нет!
Увидев, что оба мужчины смотрят на нее с немым удивлением, Мэриан постаралась говорить как можно более небрежным тоном:
— Я хочу сказать, вам нет совершенно никакой необходимости так утруждать себя. Просто пошлите слугу. И, пожалуйста, не упоминайте… кто мой пациент и где я сейчас нахожусь, не то тетя будет волноваться. Просто скажите, что я скоро вернусь. Тетя Тамара привыкла к тому, что я часто задерживаюсь у пациентов, поэтому она поймет.
После того как Уильям ушел, Мэриан обеспокоенно вздохнула. Тетя Тамара будет в ярости, когда узнает, где она сейчас. С той памятной встречи в лавке мистера Тиббета она много раз настойчиво повторяла, как важно держаться подальше и не попадаться на глаза молодому графу.
— Почему ваша тетя будет так уж беспокоиться, если узнает, что вас пригласили в Фолкхэм-хауз лечить меня? — спросил граф, и в его серых холодных глазах вспыхнул огонек неподдельного интереса.
Мэриан, которая в этот момент рылась в сумке с медикаментами в поисках толстой иголки и нитки, застыла на мгновение. Она старалась не показать своего смущения, вызванного вопросом графа. Чуть дрожащей рукой девушка вынула из сумки то, что искала, чувствуя, как пот тонкой струйкой течет по ее груди и спине под грубой тканью толстого шерстяного плаща. Неожиданно эта так хорошо ей знакомая комната показалась тесной и душной, что было совсем неудивительно, огонь в камине все еще горел. Однако не только, а может, и не столько духота в комнате вызвала такой странный жар в ее груди. Она вдруг внезапно поняла, что осталась с этим страшным, опасным человеком один на один.
Отвечая, Мэриан старалась осторожно выбирать слова, надеясь, что голос не выдает ее тревоги.
— Прошу прощения, милорд, если мои слова покажутся вам обидными, но только моя тетя не доверяет аристократам и не любит их.
Это была правда. Единственный аристократ, с которым Тамара мирилась, был ее отец.
Фолкхэм неожиданно рассмеялся, чем очень удивил ее.
— Отчего же так? Разве дворяне менее приятные и достойные доверия и уважения люди, чем цыгане?
— Некоторые из них достойны только презрения! — с вызовом заявила Мэриан, рассерженная тем пренебрежением, которое прозвучало в его тоне, когда он говорил о цыганах.
— Так же, как и некоторые цыгане. Возможно, вашей тете просто не повезло и она встречалась не с теми аристократами.
Злой ответ уже готов был сорваться с ее острого язычка, но Мэриан вовремя удержалась, понимая, как опасно спорить с таким противником. Да и была в его словах правда, что уж отрицать. Как-то однажды ее мама намекнула, что какой-то вельможа разбил сердце Тамары, и в этом коренилась основная причина, почему она с тех пор так подозрительно относилась ко всем аристократам. Однако было и еще кое-что. Тамара с презрением относилась к тем немногим аристократам, которых ей приходилось встречать, потому что она считала их слабовольными, слабохарактерными бездельниками и щеголями.
Мэриан взглянула на Фолкхэма, который стоически переносил боль, скрывая ее под напускной сдержанностью. Воистину граф очень сильно отличался ото всех тех вельмож, которых знала Тамара. Уж слабым-то его, во всяком случае, никак нельзя было назвать. Что ж, тем хуже для нее. Поскольку этот человек отнюдь не был глупцом, ее пребывание в Фолкхэм-хаузе с каждой минутой делало ее положение все более рискованным. Итак, ее благие намерения держаться как можно дальше от опасности, которую представлял собой себя граф Фолкхэм, рушились на глазах, и с этим она уже ничего не могла поделать, думала девушка со все возрастающим беспокойством.
Ну, во всяком случае, он достаточно серьезно ранен и не сможет побежать за ней, если у нее вдруг возникнет необходимость немедленно улизнуть отсюда. В то же время она не могла избавиться от предчувствия, что если он захочет преследовать ее, то сделает это, не обращая внимания на свои раны.
Ей остается только одно — добиться, чтобы у него не возникло такого желания. Мэриан посмотрела на иглу, в которую она только что вдела нитку. Похоже, после того, как она закончит зашивать ему рану, он вряд ли захочет когда-нибудь снова увидеться с ней и сам будет обходить ее за милю. И девушка внутренне содрогнулась при мысли о той боли, которую она должна будет сейчас причинить ему.
И тогда на помощь ей пришло воспоминание о том, кто он такой. Первый раз за весь вечер она внимательно оглядела комнату, которую он занимал сейчас, ту самую комнату, что принадлежала ее родителям. Ее неприятие еще более усилилось, когда она поняла, как он все здесь изменил до неузнаваемости. Старые, любимые кресла ее отца и письменный стол он заменил новой мебелью из ореха, которой недоставало уютной теплоты. Ее взгляд невольно наткнулся на окровавленную шпагу, что лежала на богатом светлом ковре, оставляя на нем зловещие пятна.
Граф был просто безжалостным убийцей, сказала она себе. Он заслужил всю ту боль, от которой сейчас страдал. И все же кровавые пятна, темнеющие на белых простынях, тут же напомнили ей о том, что он тоже человек и заслуживает жалости и сочувствия.
Ей лучше побыстрее закончить это тяжкое, неприятное дело, подумала она, решительно поднимая иглу.
— Я собираюсь сшить вам края раны, чтобы она не расходилась и лучше заживала, — предупредила девушка, снова приближаясь к кровати. — Но, боюсь, вам будет больно.
— Вряд ли будет больнее, чем уже есть, но я от души надеюсь, что вы умеете обращаться с иголкой, — насмешливо сказал он. — Мне бы не хотелось, чтобы завтра моя нога походила на кое-как залатанные панталоны.
