всеобщим. Дошло даже до распоследних энтузиастов. «Да он пьян же был!» — время от времени слышались бунташные гипотезы относительно мотивов майора Брюховецкого. И без того невысокий темп передвижения стал едва ли не ползущим. Сержанты надрывались зря.
Завершил ту китайскую войну сам ротный. То ли его курсанты сделали круг по лесу, то ли он каким-то образом обогнал всех — в своих сапожках, ага! — но рота — о радость! — обрела командира.
Был ли он пьян? Трудно сказать. Во всяком случае, подозрительный взгляд критически настроенного курсанта это не выявил. Видно было лишь отчётливо, что майор Брюховецкий глядел на своих бойцов с презрением, а комментарии, которыми он обменивался с замом по воспитательной части, вряд ли украсили бы послужные списки будущих офицеров. И хотя комментарии эти вряд ли кто позволил бы занести в эти списки в полном виде — впрочем, и в устной форме они были кратки и ёмки до чрезвычайности, — но смысл критики со стороны командира был вполне внятен. На лыжах бегать курсанты умеют не лучше беременных жаб, растянулись все, как вши на лобке у габонской проститутки (и почему — габонской? майор что, служил в Габоне?), третий взвод вообще где-то блуждает, небось и впрямь к китайцам намылился… В общем, боеготовности никакой, и он, майор Брюховецкий ни к каким китайцам нас не поведёт, чтобы те от смеху не померли. Где их всех хоронить потом?
Вот так и проиграл Алексей Кравченко свою войну с китайцами…
* * *
Ладно, всё лирика… Картинка из прошлого мелькнула и спряталась. Оставив, впрочем, тепло на душе. Но сейчас и здесь стоит задачка потруднее, чем найти китайцев под Новосибирском и уконопатить их армейскими лыжами.
Алексей размышлял, укрывшись от лишних глаз за глухой задней стеной столовой и глядя за угол в зеркальце, что держал в руке буквально на уровне снега. А в нём отражался Витька. И он был в сложной ситуации.
Двое других фиксировали тыл: Злой — Алексею, а Шрек — Еланцу.
Размышлять надо было быстро.
Что мы тут имеем? Тут мы имеем двух бодрствующих часовых, едва не топчущихся по Еланчику. Кроме них, здесь есть ещё некто, кто тоже не спит и жжёт свет вместо того, чтобы спать. И вряд ли это безобидный философ, задумавшийся над несовершенством мира. А кто? Дежурный по части? Жрущие водку офицеры? Какой-нибудь пан капитан, охмуряющий селянку, пока свет не станет лишним?
Наконец, у нас тут есть биллинг или что покруче из разведсредств «шефов», что дало наводку именно на этот объект. То есть имеется информация, которая говорит, что тут сейчас находится — или находятся — некто причастный к похищению журналистов-писателей.
И этот кто-то нужен живым и целым, чтобы с горячим желанием жить привёл их к месту содержания пленников. Вряд ли оно расположено далеко от этого пансионата — иначе с чего бы он их возил целый день с собою? Где-то рядом их должны держать. На ТЭС всё же? Или даже… тут?
Есть тут подвал? Какой-то должен быть. Какая-нибудь бойлерная. Или прачечная. Стирали же они постельное бельё постояльцам, когда тут мир был. Или куда сдавали, отвозили? Нет, вряд ли. Не такой уж развитый сервис был тут, в славном городе Счастье. Проще пару-тройку стиральных машин в подвале поставить…
В общем, не исключено. Примем за вариант.
Ещё кто тут может быть? Охранники. Если пленные, то должны быть и те, кто их охраняет. Ещё должен тут быть какой-то постоянный или переменный состав постояльцев этого профилактория. Не работяги, конечно, не энергетики. Тех сюда, поди, и не пускают. Как-то так получается все века, что революционеры первым делом захватывают под себя то, чем прежде пользовались другие. У дворян — имения, у буржуев — заводы, у Советского государства — построенные когда-то для трудящихся пансионаты…
Значит, тут, конечно, не типичная казарма, а что-то вроде офицерского общежития. Следовательно, народу не так чтобы много. И комфорт. Относительный, военный, но — всяко не солдатский.
То есть риск войти в дверь и оказаться в ротной казарме с уставившимися на тебя парой сотен глаз — в разумных пределах невелик. С другой стороны, командный состав обычно более умел и боеготов, нежели средний боец…
А с третьей — не он ли, не комсостав сейчас и пьянствует в той комнатке, где огонёк горит? А что? — принесли водочки, разложили сала, огурчиков, сдвинули стульчики…
Стоп!
А если тут командный состав… А отчего тут не быть комсоставу… скажем, «Айдара»?
У Алексея натурально коротнуло в мозгу. А вдруг? А ведь и впрямь! Кто у нас ТЭС охраняет? Не «Айдар» ли? Где свободные от дежурства начальники отдыхать должны? Личный состав — на станции, а командиры — почему бы не здесь? Была ориентировка ведь по разведке, будто некое подразделение МВД где-то здесь базируется. А если не МВД, а Нацгвардии, как входящей в состав МВД? А что у нас «Айдар» как не батальон Нацгвардии?
Сходится! Вот оно, открылось место дислокации айдаровской головки! Жаль, не всей — основной Мордор у них в Старобельске, в Половинкино. Здесь, значит, логово той части батальона, что держит Счастье и ТЭС. На основах ротации, понятно, но тем не менее…
А ведь может и получиться! Ведь как раз из лично причастных к смерти отца осталось двое, и оба они — начальнички! А то и этот, третий, журналюга, из-за которого Ирка…
Если хоть кто-нибудь из них в этот момент здесь — уже не зря зашли. Прикрутить хотя бы одного из этой троицы — выход этот можно в актив записывать! Может, как раз они там сидят, Гром и Лихой, за окошком со светом, водочку дуют да в картишки играются. Эх, вот бы им туда туза подкинуть, железного, ребристого, с радиусом разлёта осколков в 40 метров!
Аж ладони зачесались! Но Буран справился с удушливой волной желания немедленно что-то делать. Как раз в этом состоянии не надо делать ничего. Тем более что присутствие здесь именно головки «Айдара» — не более чем предположение. Конечно, похищение писателей — не в стиле ВСУ, а скорее как раз в их манере, идейных бандеровцев. Но никаких данных о том, что это они здесь, у Алексея нет. Только вдруг вспыхнувшая надежда.
Да и задача у рейда их другая — писателей на свою сторону вытянуть. Только после этого выход будет считаться удачно окончившимся. Эх, правы они все, кто попрекает Кравченко партизанщиной. Тем, что он чересчур сильно своей личной местью занят. Вот
