Среди наиболее любопытных верований, получивших распространение, мы обнаружили следующие: Понтий Пилат получил свою долю из сорока сребреников Иуды; если подержать на макушке Евангелие от Иоанна, приманишь большую удачу; только достигшие совершенства могут произносить «Отче» (поэтому многие никогда не говорят этого слова и во время службы затыкают уши, когда оно произносится); Бог создал зло, чтобы у Него было с чем сравнить Себя и постичь; нужно окунуться во зло, чтобы понять его и преодолеть; рай настанет, лишь когда спасется последняя душа, включая и самого Сатану.
Мы боимся изнурить Ваше преосвященство длением этого раздела нашего доклада, но, если вкратце, мы обнаружили в стране множество еретических верований. Мы столкнулись с вальденсами, арианством, маздеизмом, альбигойством, манихейством, богомильством, теософией, павликианством, несторианством, монофизитством и гуситством.[40] Мы обнаружили многочисленные гностические группы, включая одну, которая фактически проповедует спасение через оральный секс, хотя и состоит из тех, кто искренне считает себя католиками. Мы видели монахиню, которая в растрепанном виде бродила по округе и заявляла, что Римская церковь – «шлюха апокалипсиса, синагога Сатаны, памятник из мертвых камней»; тем не менее на шее у нее висел медальон с изображением Его Святейшества, и она весьма часто целовала его с пылом, превосходящим религиозный. Кроме того, мы обнаружили, что преобладает практика генотеизма, то есть обычай почитать за Высшее Существо любое божество, поминаемое сейчас.
В завершение сообщаем наше общее мнение: обнаруженное позволяет сделать два вывода. Первый: религиозное воображение народа отнюдь не мертво. Мы столкнулись с невероятной живостью веры, когда затрачиваются огромные умственные усилия на создание богословских теорий, люди спорят о них, соблюдают выработанные предписания. Это говорит о глубокой духовности, народ переполнен художественными устремлениями, что пропитывают все стороны его жизни. Мы полагаем, это повод для ликования, ибо показывает, насколько плодородна сия почва.
Второй вывод – почва не возделана, а овцы без пастыря. Мы вновь подчеркиваем: многие верования разделяются церковнослужителями, что говорит об ужасающем отсутствии воспитания и пасторского надзора. Принимая сие во внимание, не приходится удивляться странным и неортодоксальным верованиям мирян. Кроме того, мы констатируем: массовое закрытие приходских школ на том основании, что преподавать в них готовы лишь радикально политизированные священники и монахини, явилось серьезным шагом назад. Результат – повсеместное невежество молодежи не только в вопросе веры, но и во всем остальном.
Мы настоятельно рекомендуем выделить крупные денежные суммы на следующие цели:
а) надлежащие штаты, содержание и оборудование наших семинарий и миссий;
б) открытие всех закрытых миссий и школ;
в) открытие школ и миссионерских служб по всей стране, дабы каждый гражданин получил возможность решить вопрос веры в соответствии со своей совестью, обладая информацией в полном объеме.
Далее мы настоятельно рекомендуем Церкви несколько переместить свое внимание с получающих от нас утешение и нашу главную заботу (набожный средний класс) и вновь обратиться к нуждающимся и грешникам, как и предписывал нам поступать Господь наш. Мы единодушны во мнении: так деньги принесут миру больше пользы, нежели находясь на срочных вкладах в швейцарских банках или будучи вложены в Церковную Горнодобывающую Корпорацию.
12, как мы привезли тракторы из Чиригуаны в Кочадебахо де лос Гатос
Кажется, я уже говорил, что, перестраивая свой домик, пользовался древним трехколесным трактором Антуана – машиной идеальной для преодоления обрывистых троп на горных склонах. Хочется думать, и я тоже приложил руку к появлению здесь трактора, о чем красноречиво свидетельствовали волдыри на моих ладонях.
Вообще-то у нас здесь два трактора – поистине чудо, поскольку к городу не проехать и на самой мощной колесной технике. Второй трактор принадлежит дону Эммануэлю, мы привезли его первым, едва я приехал и поселился тут, но еще до того, как меня завлекли в сладкую неволю Эна с Леной, которые сейчас родили мне дочек. Я теперь так замотан, что еще одно чудо, как это у меня нашлось время все записать.
Мимоходом скажу – чудеса здесь совсем не редкость. Я голову готов прозакладывать – это единственное место на земле, где можно встретить во плоти собственного предка, что и произошло с Дионисио Виво; если позволите небольшое отступление, я расскажу.
Оказывается, во время переселения сошла снежная лавина, открывшая замороженные тела членов большой военной экспедиции 1533 года, во главе которой стоял граф Помпейо Ксавьер де Эстремадура – испанский аристократ, служивший двум монархиям, испанской и португальской. Колдун Аурелио каким-то образом умудрился вернуть к жизни этих героев, включая графа. Понятно, держались они высокомерно и баламутили весь город, пока Хекторо не нашел способ вернуть их в рамки приличий. Это забавно, поскольку сам Хекторо выглядит и ведет себя, словно конкистадор, и лицом очень смахивает на графа.
Граф до сих пор не пришел в себя от воскрешения; он отказывается учиться грамоте – мол, это нужно только монахам; тем, кто вызывает его неудовольствие, угрожает отмщением короля Испании и говорит о событиях шестнадцатого века, будто они произошли вчера. Граф рассказывает, что в царствии небесном охотятся и «ходят на блядки», что довольно странно слышать от убежденного католика той эпохи. Присматривает за ним Ремедиос, предводительница – вернее, бывшая предводительница – «Народного Авангарда», и, смею сказать, она – единственная женщина, у кого хватает душевных сил выносить графа. Не сомневаюсь, она его нежно любит, но, помню, однажды, когда он впал в аристократический гнев из-за вмятины на кирасе, появившейся, по его безосновательным утверждениям, от того, что Ремедиос уронила доспех, и размахивал рапирой перед лицом подруги, угрожая отрезать нос («Как тому мавру в Кордове!»), она, не дрогнув, взяла панцирь, вынесла на площадь, положила под обелиск ягуару и из своего «Калашникова» прострелила в кирасе четыре дырки. Сверкая прекрасными глазами и встряхивая «конским хвостом», она царственно прошествовала в дом мимо разинувшего рот графа, и вся его ярость испарилась, сменившись изумлением.
Граф вообще склонен удивляться: например, увидев вертолет, который прилетел, чтобы везти тракторы, или впервые столкнувшись лицом к лицу с Дионисио Виво. Дело в том, что у обоих пронзительно голубые глаза, что, возможно, объясняется вышеупомянутой причиной: граф – предок Дионисио.
Дионисио прогуливался по улице в компании двух своих ягуаров, которые даже больше моих, и тут граф вдруг вылетел из дверей дома и замахал рапирой, снова угрожая отрезать нос, «как тому мавру в Кордове!». Дионисио что-то сказал зверям, и те прыгнули на графа, своим чудовищным весом придавив его к земле. В скобках должен заметить: это еще одно чудо – другие кошки не обращают внимания на то, что им говорят. Дионисио терпеливо дождался, пока граф закончит сыпать архаическими клятвами и проклятьями, и потребовал ответа: в чем причина столь грубого обращения?
– Ты украл мое кольцо, которое пожаловал мне король Португалии! – заявил граф. – Я получу его обратно, или ты будешь обезглавлен, а укравшие его руки – брошены воронам!
Дионисио носит два кольца, оба на левой руке. Одно, женское, на мизинце, а другое он снял и показал графу.
– Это кольцо? – спросил он.
– Да, клянусь богом!
– Это кольцо было пожаловано моему предку, графу Помпейо Ксавьеру де Эстремадуре. Его подарил король Португалии в благодарность за выполнение какого-то бесчестного и корыстного дела, и с тех пор оно передается в моей семье из поколения в поколение. Оно не твое.
На лице графа отразилась привычная растерянность, и он пробормотал:
– Так это я граф Помпейо Ксавьер де Эстремадура, я самый.
– Если ты действительно ты, значит, твой портрет с кольцом висит в доме моего отца. Однако должен заметить, сходство весьма невелико.
– Да художник паршивый, – сказал граф. – И я заплатил ему только половину тех крон, дьявол сгнои его душу, что был должен за портрет.
Однако, я вижу, отступление от темы не приближает нас к объяснению доставки тракторов, и, пожалуй, я его завершу, сказав только, что Дионисио взялся за переобучение своего предка, которого использовал как неоценимый источник доселе неизвестной исторической информации и для восполнения пробелов в фамильном древе. Может, стоит еще добавить: недавно граф возгорел желанием встретиться с отцом Дионисио; граф считает, раз тот генерал, значит, должен быть достаточно воинственным, и им будет о чем поговорить.
На самом деле генерал Хернандо Монтес Соса так же далек от варварства, как его предок – от цивилизованности, и благодаря генералу у нас в городе появилось два трактора.
