– Я поговорю с мужем, – пообещала Милена, улыбнувшись в ответ.
Какая красивая женщина, подумал Мирек. Он решил довести дело до конца, хотя у него было полно дел.
– Вот мой телефон, – сказал он, нацарапав номер на листочке бумаги. – Кто-нибудь из секретарей ответит. Вам все объяснят. – Он нагнулся и подергал Катринку за темную косу, заплетенную в это утро яркой алой лентой. – Ты ведь хочешь сниматься в кино?
– Я не обещаю, – предупредила Милена.
– Нет, – снова улыбнулся ей Мирек. – Конечно, нет. Мы подождем, что скажет ваш муж.
Иржка оказался поклонником фильмов Бартоша и согласился.
– Ты разве не помнишь? – спросил он Милену. – Мы же видели один из его фильмов прошлой зимой. «Последний шанс».
– Да, вспомнила, – ответила Милена, – это тоже был детектив. Мне он очень понравился.
– Все фильмы, которые он снимает, имеют большой успех, – добавил Гонза, ссылаясь на успех фильмов Бартоша в Скандинавии, Германии, да и в странах Восточного блока. Он был одним из немногих кинорежиссеров Чехословакии, который удержался с приходом коммунистов. Его фильмы были жанровыми, без каких-либо намеков на политику. Бартош был национальной знаменитостью, он давал казне значительное количество валюты.
Выяснилось, что у каждого был свой любимый фильм Бартоша.
Наутро Милена позвонила по номеру, оставленному ей Миреком Бартошем, обо всем договорилась, и в понедельник следующей недели она привезла Катринку на студию к гримеру в семь часов утра.
– Гримироваться? – удивилась Милена, с интересом разглядывая длинный стол и ряд стульев перед зеркалом. На каждом стуле сидела маленькая хихикающая девочка с подведенными глазами и накрашенными губами.
– Лишь слегка, – заверила ее ассистент. – Вы даже не заметите. Прошу прощения, – сказала она, отодвигая Милену в сторону.
К мамам обратились с просьбой уйти, что многие и поспешили сделать, потому что им нужно было на работу. А Милена осталась; заверив мать Славки и других, что она присмотрит за маленькими артистками. Милена наблюдала за происходящим из затененного угла. Все волновались, было шумно, люди бегали взад и вперед, и, честно говоря, было трудно понять, кто чем занимается. Вдалеке она увидела Мирека Бартоша, возвышающегося над съемочной площадкой. Он что-то громко говорил, бурно и выразительно жестикулировал.
На площадке был сооружен школьный класс, у которого не было потолка и задней стены. Рядом стояла камера и какое-то оборудование. Милена отметила, что все выглядит очень правдоподобно. Кто-то без костюма и грима писал примеры на доске. Кто-то раскладывал учебники на партах. Наконец, появились девочки в школьной форме, по мнению Милены, слишком сильно накрашенные. Ассистенты усадили их за парты по какой-то системе, непонятной Милене, которую Мирек Бартош тут же разрушил. Он прошелся по площадке, затем принялся пересаживать детей с места на место, туда-сюда, пока не удовлетворился своей работой. Милене показалось, что в результате его действий ничего не изменилось. И тут Мирек увидел Милену и улыбнулся.
«Он флиртует со мной», – подумала Милена, сразу же отогнав эту мысль. Это было абсурдно: известный кинорежиссер заигрывает с домашней хозяйкой.
Бартош встал на возвышение рядом с учительским столом и улыбнулся детям. Поприветствовал их, он стал говорить им, как важно делать именно то, о чем их просят, уверял, что у них все замечательно получится, стоит лишь сосредоточиться. Он попросил сценарий, какое-то мгновение изучал его, потом прошел по рядам, вглядываясь в лица детей. Останавливаясь то около одного, то другого, он просил их повторить за ним реплику.
Катринка наблюдала за его приближением с опаской. Пока что она не получала никакого удовольствия. Сначала ей было немного весело гримироваться, но вскоре занятие это наскучило ей, потому что долгое время нужно было сидеть спокойно. И вот теперь она торчит за этой партой, которая ей совсем не нравится, а незнакомый человек просит ее повторить то, что она не совсем понимает. Бартош остановился перед Славкой, которая сидела рядом с Катринкой.
– Постарайся сказать это так же, как я, – попросил он.
Явно нервничая, маленькая девочка повторила фразу, дважды запнувшись.
– Спасибо, – сказал Бартош, слегка покачав головой.
Теперь он стоял перед Катринкой.
– Теперь попробуй ты, – предложил он.
Он прочитал ей реплику, и Катринка, полностью сосредоточившись, повторила ее за ним, стараясь скопировать все его интонации и не повторить ошибок Славки.
Он протянул руку и слегка подергал ее за косу.
– Сегодня ленточки голубые, – заметил он. – Они очень подходят к твоим глазам. Как тебя зовут?
Она ответила, и он улыбнулся.
– Ты сможешь запомнить эту фразу ненадолго, Катринка?
– Да, – ответила она. – Я могу даже запомнить названия всех овощей в огороде.
– Хорошо, хорошо, – ответил Бартош, его внимание уже переключилось на что-то другое. Теперь, найдя то, что искал, он горел нетерпением начать работу над сценой.
– Ты наблюдай за мной, а когда я укажу на тебя пальцем, ты произнесешь свою реплику. Хорошо?
Катринка кивнула, и Бартош ушел со съемочной площадки, предварительно посоветовавшись минуту с молодой женщиной, которая стояла около учительского стола.
Актриса, подумала Милена и оказалась права. Бартош велел начинать репетицию сцены. Милена с волнением наблюдала, как он указал пальцем на Катринку, и та тотчас же повторила свою реплику. И во время репетиций, и во время съемок Катринка ни разу не ошиблась, всегда точно подавая реплику, как и в первый раз.
– Очень хорошо, – сказал Бартош. – Блестяще, Катринка. А сейчас мы проделаем все это еще раз.
– Ну, как, тебе нравится быть кинозвездой? – спросила бабушка после первого дня.
– Ужасно, – ответила Катринка. – Так долго нужно смирно сидеть. И ничего нельзя делать. После обеда было лучше, – сказала она, чтобы быть честной. – Мы должны были бежать по коридору. – Она еще немножко подумала. – Много раз. А потом опять стало скучно.
Милене же день понравился. Что-то совершенно новое для нее, другой мир, за которым она могла спокойно наблюдать со стороны. Это было именно то, что она любила больше всего. Для Катринки, которая еще даже не была в кино, все это было неинтересно. Только ожидание, когда на нее укажет палец Бартоша, приносило приятные ощущения – нетерпение, волнение, возбуждение. Все остальное было очень скучно. На четвертое утро она стала просить оставить ее дома.
– Когда не надо будет ехать на студию? – спросила она.
– Когда все будет закончено, – сказала Милена. Это был ее стандартная фраза, если Катринка хотела бросить то, чем занималась.
