Когда свечи погасли, герцог прикрыл глаза и несколько мгновений сидел неподвижно. Что ж, он этого ожидал. Некто, кто несет в себе чистую кровь Марелборо, Великого Древнего Прародителя, носившего имя Равный богам, и первого императора, все еще ходит по этой земле. А это значит, что у него появился шанс. Шанс НА ВСЕ…
Глава 4
Неожиданная встреча
Новый день в лесу начинается заметно позже, чем в поле. Там, на открытом пространстве всякая живность, предпочитающая свет дня ночной темени, уже вовсю заливается веселым гомоном, приветствуя дневное светило, а здесь, под густой полог ветвей едва пробирается блеклый сумрачный свет. Ночные твари, уже не торопясь, направляются в свои норы, сытно отрыгивая и щеголяя раздувшимися от теплого мяса животами, но дневные пока еще не смеют высунуть нос наружу. Здесь ночь еще не кончилась… к тому же не все из тех, кого кличут ночными, действительно охотятся только ночью. И что с того, что они успели насытиться, с них вполне станется придушить неожиданную добычу да и прикопать где-нибудь до более скудных времен. А если к тому времени добыча частью сгниет, то так даже лучше, ночным тварям гнилое мясо вроде деликатеса. Недаром многие зимой любят откочевывать к городам людей — и свежее мясцо побеззащитней, и могилы бедняков на городских кладбищах не в пример мельче (мерзлую землю копать куда как тяжелее). Так что лес всегда оживает позже поля, а чаща — позже опушки. Это Рргыхнак усвоил еще тогда, когда сам был властелином леса и ему не приходилось на ночь закапываться в кучу прелой палой листвы, наметенную в яму под корнями старого, гнилого соснового пня. Сам ствол рухнувшей сосны лежал неподалеку, вернее, то, что от него осталось. Лес — место битвы, битвы за жизнь, и тот, кто ее проиграл, не очень-то долго будет напоминать окружающим о своем былом существовании. Тела зверей, загнанных на охоте, быстро исчезают в желудках охотников, а то, чем они брезгуют, достается острым зубам гадальщиков. Трупы же рухнувших деревьев быстро исчезают под островками растительного падальщика — мха и быстро превращаются всего лишь в часть той смеси из палых листьев, веток, перегнившей травы и прошлогоднего мха, что ровным ковром покрывает землю, которую делят между собой и едва приподнявшийся над землей мох, и кусты, и гигантские лесные исполины, и ядовитый плющ, присосавшийся к стволу приютившего его дерева.
Рргыхнак проснулся уже давно, вернее, он вообще не спал. Ну разве можно назвать сном ту зыбкую грань между дремотой и бодрствованием, когда при каждом подозрительном звуке напрягаются мышцы лап, а верхняя губа рефлекторно взлетает вверх, обнажая желтые, но все еще острые и крепкие клыки. Этот старый каррхам когда-то был вожаком сильной стаи. Под его началом ходило почти два десятка самцов и около полусотни самок, а в лучшие годы во время весенних игрищ в стае собиралось до двухсот пастей. Он был силен, стремителен и свиреп. В его личном прайде было шесть самых красивых, гибких и выносливых самок, каждую из которых любой из вожаков другой стаи с гордостью назвал бы первой женой. Ни одна из них ни разу не принесла помета менее чем в четыре щенка, и на весенних играх каждая не раз пробовала на вкус нежную кровь и плоть щенка из помета соперницы. Он был вожаком почти двадцать лет… А потом один из щенков его последнего помета вырос и все закончилось.
Каррхамы взрослеют рано и живут долго. А это значит, что природа отвела им много времени на старость. Но никто никогда не видел старых каррхамов. Потому что, как только каррхам становится слишком слабым и теряет подвижность, его горло тут же ощутит острые клыки претендента на его место в стае из молодой своры. Поэтому, когда в короткой стихийной сваре у тела поверженного кабана-секача вожак вдруг почувствовал, как зубы молодого самца полоснули его по бедру из-за того, что его зубы на долю секунды опоздали, он понял, что его время пришло. Но, на его счастье, это не сразу поняли остальные самцы стаи. А ранивший его сопляк был слишком ошарашен этим обстоятельством, чтобы сразу же врубиться в ситуацию. Поэтому Рргыхнаку удалось громким рыком восстановить порядок и, ухватив зубами положенную вожаку долю — нежнейшую кабанью печень, величественно отойти в сторону, допустив до трапезы самцов. Он был старым и умным вожаком и потому подождал, пока они насытились до отвала, подождал, пока насытились самки, и лишь когда на остатки добычи набросились щенята, стремительным прыжком порскнул в чащу и побежал. Он не притронулся к печени, милостиво одарив деликатесом Крарру, самую сильную и красивую самку в его прайде, поэтому бежал легко, с пустым желудком, а его стая мчалась за ним с набитыми брюхами. И с каждым прыжком он все больше и больше удалялся от них, лишая стаю законной и почетной добычи. Только тот молодой самец, чьи клыки оставили у него на бедре эту отметину, мчался за ним почти не отставая. Его глаза горели азартом, а из пасти свешивался горячий язык. Он ЖАЖДАЛ вцепиться в глотку вожаку, потому что чувствовал, что сильнее его. И эта жажда гнала его вперед лучше любого охотничьего рога. Но он забыл, что вожак не только стар, но и опытен и умен…
Пока все остальные набивали брюхо, вожак лежал и обдумывал ситуацию. Поэтому, когда он бросился в чащу, у него уже был готов план действий. Охота на старого вожака случается чрезвычайно редко. Обычно, когда вожак терял силу, его приканчивали там же, на месте, — претенденту достаточно было нанести решающий удар, и на бывшего вожака набрасывалась вся стая. Мало кому удавалось вырваться из кольца оскаленных пастей, в предвкушении исторгавших клочья пены (стая знала, что в конце схватки им все равно достанется теплая плоть — либо бывшего вожака, либо неудачливого претендента). Но когда какому-либо вожаку все же удавалось вырваться и стае приходилось становиться на след, это лишь поднимало престиж стаи. Ну как же — ее столько лет водил на охоту и в набеги такой умный, сильный и свирепый вожак, что даже сумел вырваться… Вот только эта последняя охота для старого вожака все равно кончалась одним. Однако на этот раз все было по-другому. Вожак знал: сделать то, что он задумал, будет очень трудно. Но он хотел ЖИТЬ. Пусть не так, как раньше, когда ему доставался лучший кусок и самые горячие самки, пусть в одиночку, впроголодь, но жить, а не хрустеть косточками в молодых пастях. Поэтому он решил рискнуть…
К закату солнца погоня ворвалась в длинное, узкое ущелье. Преследователи, к тому моменту отставшие от своей цели почти на пол-лиги, возбужденно завыли и защелкали челюстями. Это ущелье было знакомо всем, и все знали, что в его дальнем конце находится довольно глубокое озеро, питающееся ключами и подводной рекой. Река эта вытекала из пещер, занимавших весь левый отвесный берег. А дальний конец озера заканчивался водопадом. По всему выходило: деваться добыче некуда. Рргыхнак, к тому моменту успевший немного оторваться и от того сопляка, слегка сбавил темп. За спиной тут же послышался довольный рык, щенок решил, что старый вожак устал… или осознал безвыходность своего положения и вот-вот готов прекратить бег и, повернувшись к стае, попытаться дорого продать свою жизнь, и потому тут же наддал, торопясь застолбить свое право первым схлестнуться с ослабевшим вожаком. Молодости свойственна самонадеянность, и он не сомневался, что сумеет справиться с ослабевшим и уставшим старым каррхамом. Рргыхнак удовлетворенно оскалился: сопляк сам шел в расставленную ему ловушку.
