Веренир остался в храме один. Хотел присесть отдохнуть после нескольких лучин быстрой скачки, но вдруг вспомнил про мертвую женщину. Любопытство взяло верх. Он подошел к телу. Так вот значит причина всей этой неразберихи. Десница задумчиво почесал лоб.
Девица как девица. Выглядит вроде бы довольно молодо, не дал бы и 20 зим. Хотя, судя по всему, что он узнал, ей больше. За слоем грязи и не разберешь толком. Вполне мила, но ничего из ряда вон. Та же Эйла гораздо красивее. На чудовищные ожоги маг обратил внимание лишь мельком. Он видал много чего и похуже. В общем, она точно не страшна. Что странно. Зачем симпатичной женщине строить из себя ведьму, если она сможет выйти замуж? А если работящая, так и без приданого могут взять. Что действительно было в ней прекрасно, так это волосы. Местами огонь их не пожалел, но даже сквозь копоть проглядывал их солнечно-медный оттенок. Что ж, в любом случае, для нее все уже кончено. Вдруг взгляд мага упал на амулет на шее покойницы. Небольшой камень, похожий на аметист. Видно, что недорогой. Но какой-то странный, будто светится изнутри. Или это на него так падает свет? Сквозь странное оцепенение Веренир протянул к нему руку.
В тот же миг ему показалось, что на него обрушился потолок. Вокруг ревел огонь, было нечем дышать, невозможная боль пронзила тело. Где-то кричали люди. Мужчины, женщина… Да, больше всего выделялся женский крик. Он брал за душу, разрывал сердце даже сквозь невыносимые страдания его самого. Веренир чувствовал, как из него выходит сила, но это было меньшим из зол. Он не понимал, что происходит, где он и как это остановить. А хуже всего эта невыносимая боль.
Все закончилось так же внезапно, как и началось. Он снова оказался в храме на коленях рядом с мертвой ведьмой. О, теперь он точно знал, кто она! Его тряс за плечи один из дружинников:
— Господин десница! Господин! Что с тобой?! — в голосе слышалась неподдельная паника. Еще бы, сейчас эти воины отвечали головами за сохранность княжеского десницы.
Веренир отстранил от себя бойца и стал отползать от скамьи. Его колотила крупная дрожь. Он только что почувствовал, как она горела заживо. Только что он сам горел заживо. Щеки были мокрые. Резким движением он вытер влагу рукавом.
— Господин, с тобой все в порядке? — не отставал ратник. — Ты так громко кричал!
— Уйди, — собрал последние силы на ответ маг. — Вон отсюда! Никому сюда не входить!
Ему нужно подумать. Что это сейчас было? Кажется, он даже не читал и не слышал ни о чем подобном. Разве так может быть на самом деле? Она не мертвая. Вернее, конечно, мертвая, но…
Он сглотнул ставшую чересчур вязкой слюну. Подполз обратно. Ноги все еще не слушались его. Веренир окружил себя невидимым щитом. Приготовился. И снова взял в руку амулет. На этот раз он был готов к этому. Он все еще слышал женский крик, но понимал, что это лишь у него в голове. Ощущал жар от огня, но теперь боли не было. Сейчас он контролировал ситуацию. Позволил части своей силы излиться в камень. В какой-то момент ему показалось, что он держит в руке пиявку, которая присосалась к его крови, все больше раздувается, но не собирается отпускать ни при каких обстоятельствах. Видение было недолгим. Маг загнал подальше начавшую зарождаться панику и продолжил отдавать кулону силу. Еще немного. Еще. Хватит! Дальше это делать опасно.
Но все равно не остановился. Он продолжал, пока не почувствовал, как перед глазами плавают черные точки. И тогда тоже не остановился.
Внутренний голос вопил и умолял прекратить этот затянувшийся опасный эксперимент. Но Веренир всегда отличался ослиным упрямством. Хотел ли он спасти незнакомую женщину ценой, возможно, своей собственной жизни? Разумеется, нет! Но уж слишком велик был соблазн узнать предел своих возможностей. На что он способен? Это не мертвых животных поднимать. Тем более, те всегда оставались мертвыми, хотя и подчинялись его воле. Он хотел узнать, сможет ли вытащить ее из небытия по-настоящему.
Когда маг уже всерьез собрался сдаться, понимая, что еще немного, и он отключится, с камнем что-то произошло: он вдруг потемнел, исчез тот мягкий внутренний свет. А потом амулет просто рассыпался пеплом в руке. Это было неожиданно. Мужчина нахмурился.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— И что это значит? — спросил он вслух, пытаясь побороть приступ дурноты и отдышаться.
Первыми распахнулись ее веки. Веренир вздрогнул. Мутно-зеленые глаза смотрели на него в упор. Сначала в них не было ни искорки понимания. Будто на него уставилась кукла. Потом раздался громкий протяжный вздох, переходящий во всхлип. Глаза наполнились ужасом. Кажется, она хотела закричать, но, вместо этого, получился лишь сдавленный хрип. Спина ее выгнулась дугой в жестокой судороге. Ведьма когтила воздух, пока Веренир не подал ей руку. Она впилась в нее ногтями с такой силой, что на его коже показались капли крови. Взгляд ее метался из стороны в сторону, глаза вот-вот вылезут из орбит.
Ей больно! Почему-то это не сразу дошло до него: тело слишком искалечено огнем, чтобы продолжать жить.
В куртке лежал пузырек. Маг потянулся за ним свободной рукой: небольшой прозрачный флакончик с изумрудной жидкостью. Ничего особенного на первый взгляд. Только Веренир знал, насколько он ценен. Настолько, что даже княжескому деснице был почти не по карману. Почти. Он берег его для себя на крайний случай. То, что находилось внутри, могло заживить практически любые повреждения. Конечно, отрубленную голову обратно не прирастит, но с этим по крайней мере у лежавшей перед ним женщины было все в порядке. Мужчина зажал зубами и вытащил из бутылочки туго сидящую пробку.
— Какая глупая трата ресурсов, — пробормотал он, выплюнув пробку на пол, и положил голову ведьмы себе на руку, словно ребенка. Отступать было уже поздно. Стоило ли тратить столько сил, чтобы теперь она вновь умерла от боли? Он полностью разрядил свой амулет и залез в неприкосновенные резервы жизненной силы. В ближайшие дни как маг он будет абсолютно беспомощен. — Глотай, ну же! — он зажал ей рот ладонью, чтобы ни одна капля драгоценного зелья не пролилась.
То ли рефлекторно, то ли услышав повелительный тон, ведьма судорожно сглотнула и закашлялась.
— Вот так вот, умница, — Веренир и вправду заговорил с ней как с маленькой. — Молодец. Сейчас станет легче. Потерпи. Еще немного…
Теперь он полностью взял ее на руки и укачивал, сидя на полу. Десница помнил, как мать колыхала его младшего брата, когда тому случалось захворать. Как будто эти простые движения и вправду могли чем-то помочь. Ведьма беспомощно закрыла глаза. Она хрипло дышала. Слышно было, как поначалу каждый вдох дается ей с трудом. Но уже расслабилась — и то хорошо. Потом дыхание выровнялось и стало тихим. Она чуть повернулась, удобнее устраиваясь на его груди. Веренир не знал, сколько прошло времени. Кажется, он и сам задремал, уткнувшись носом в ее пушистые волосы, горько пахнувшие гарью. Немудрено после таких колоссальных потерь силы.
Очнулся он от криков снаружи. Ругались два мужских голоса.
— Нет! Входить никому не велено!
— Да он сам за мной послал, дурень! Я голова этого города и могу входить, куда пожелаю!
— Хоть голова, хоть задница — не пущу!
Судя по тону, спор шел уже давно, и у обоих терпение было на исходе.
Веренир взглянул на спасенную женщину: бледная — ни кровинки, грязная, взлохмаченная. Но живая! Он приложил ладонь к груди — сердце бьется ровно и сильно. Ожоги затянулись так, словно им было уже несколько лун. Хотя на лучшее рассчитывать не приходится, кожа все равно уже не восстановится.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Мужчина довольно улыбнулся, аккуратно положил ее на то место, где сам только что сидел. Встать вместе с такой ношей сейчас ему было не под силу. И, пошатываясь, сам пошел открывать тяжелую кованую дверь.
***
Сквозь сомкнутые веки Исха чувствовала, как на нее светит солнце. Негромко поскрипывала телега, размеренно ступали кони. Ныла левая часть лица и шея. На самом деле, болело все: и голова, и руки, и ноги, и горло, и внутри груди при каждом вдохе и выдохе, но кожа на лице беспокоила как-то по-особенному. И все же эта была какая-то притупленная боль, которую можно было не замечать, если сильно постараться. С трудом, щурясь от яркого света, она раскрыла глаза, вскинув дрожащую руку, чтобы затенить их ладонью. Прямо перед ней раскинулось ослепительное голубое небо, по которому неспешно разгуливали пузатые молочные облака. Она невольно залюбовалась. Ветер легко шевелил верхушки великанов-сосен. Так прекрасно было смотреть на них снизу вверх.
