Греки называли свой подземный мир Царством теней. Именно туда и ведет нас Путешествие. Не кто иной, как Юнг ввел в психологию понятие «тени», обозначив им весь комплекс наших неиспользуемых и по большей части нелюбимых возможностей. В тени находится все, чего мы, как нам кажется, сами не имеем, однако странным образом всегда замечаем у других. Когда мы внезапно возмущаемся или упорно считаем, что нас не понимают, когда кто-то «несправедливо» упрекает нас, когда мы реагируем на критику с плохо скрываемым раздражением, мы можем быть уверены, что столкнулись с частицей своей «тени». Ибо, если бы это было не так, то ни критика, ни упреки нас бы не задели, и мы спокойно и уверенно сочли их недоразумением. Но стоит затронуть нашу тень, нашу нелюбимую сторону, как Эго тут же начинает бить тревогу. Оно ожесточенно и даже озлобленно отвергает все обвинения в свой адрес, потому что упрек действительно мог задеть вещи, настолько глубоко скрытые в тени сознания, что Эго и в самом деле не подозревало об их существовании. Сам по себе факт восприятия чего-то как нам не присущего не доказывает, что у нас этого нет, а доказывает лишь, что мы о нем ничего не знаем. Поэтому мера нашего возмущения может служить весьма любопытным индикатором того, насколько упрек или обвинение действительно указывают на эти теневые вещи. Поскольку тень содержит все, на что мы способны в принципе, но не делаем по культурным, моральным или индивидуальным соображениям, она охватывает нашего «внутреннего человека» целиком и полностью, со всеми его возможностями. Поэтому область тени не ограничивается одними «запретными» вещами. В гораздо большей мере она включает те возможности, которые мы считаем положительными и хотели бы использовать, но настолько не верим в успех, что наше «Я» отрицает их существование. Они кажутся нам слишком широкими, слишком смелыми, слишком необычными, из чего мы заключаем, что «это не про нас». Их можно обозначить как светлую сторону тени.
Конечно, для встречи с тенью нужно обладать мужеством и силой, ибо перед нами откроется мощная и совершенно неизвестная сторона нашей личности. В этом заключается основная часть процесса взросления, так как мы можем узнать о себе нечто очень важное. Однако каждое Эго умеет необычайно ловко выставлять себя в самом благоприятном свете, не замечая за собой никаких проблем, по крайней мере, в сравнении с другими членами референтной группы. Бывает удивительно наблюдать, как легко это удается даже самым отъявленным негодяям и закоренелым преступникам. Идет ли речь о бессовестном продавце наркотиков, о хладнокровном тиране, о жулике-«банкроте», или о безжалостном палаче, — их Эго тоже без затруднений нарисует им портрет прямо-таки кристальной личности, во всех прегрешениях которой виноваты другие люди, высшие силы или безвыходные обстоятельства.
До тех пор, пока человек заботится лишь о таком портрете, знать не желая никакой самокритики, он следует лишь наивным влечениям своего Эго. Однако обрести целостность он сможет лишь тогда, когда признает наличие у себя тени и примет ее как таковую. Что, впрочем, сравнительно легко удается тем, у кого тень имеет гигантские масштабы. Ибо тогда Эго начинает даже гордиться тем, что признает свои самые неприглядные стороны, позволившие ему стать, например, поджигателем войны, зачинщиком геноцида или кровавым диктатором, которого все боятся. Тем более, что в будущих учебниках истории им наверняка будет отведено больше места, чем людям добрым и честным. Гораздо труднее происходит интеграция с тенью, когда приходится признаваться себе в банальных мелких грешках и пакостях, которых мы стыдимся до мозга костей, надеясь, лишь, что о них никто никогда не узнает. Признать, что не сосед, а ты сам — трус, обыкновенный вор, изворотливый лжец, мелкая сволочь, подлый стукач, бессовестный интриган или просто жалкий, гадкий, готовый стерпеть любую обиду червяк; что тебя самого снедают похоть, зависть, жадность и все прочие слабости, которые мы так легко находим у других, чтобы потом лицемерно порицать их за это, что ты далеко не так чист, порядочен и хорош, каким любишь считать себя — это дается каждый раз с очень, очень большим трудом. Но без тени лица не разглядишь. «Живому человеку нужна тень, чтобы выглядеть объемным, — пишет К.-Г. Юнг. — Без тени он останется плоским фантомом или более или менее воспитанным ребенком». В другом месте он подчеркивает, что менее всего можно считать идеальным состояние, когда «люди все время остаются инфантильными, живя в ослеплении насчет самих себя, приписывая все нежелательное соседу и вешая на него свои предрассудки и проекции».
Однако центральным моментом проработки бессознательной теневой сферы остается встреча со своей внутренней двуполостью. Как показал К.-Г. Юнг, бессознательное начало мужчины ведет себя по-женски (он называл его anima), а бессознательное начало женщины — по-мужски (у Юнга animus). Осознать эту бессознательную противоположность, понять и принять ее — важнейшая часть Путешествия внутрь себя. Пока это противоположное начало обнаруживается «во внешнем мире» у существ другого пола, оно нам нравится. Но как только дело доходит до признания его в самом себе, наступает кризис.
Мужчина, впервые столкнувшийся со своим женским началом, о существовании которого он до сих пор не подозревал воспринимает его вначале только как слабость, как излишнюю мягкость, боязливость и бессилие — и, «естественно», решает сохранять твердость. В этот момент он еще не догадывается, что его внутренняя женщина означает далеко не только слабость, а нечто гораздо большее, что именно анима в конечном итоге может и должна привести его к лицезрению Высшего. Чем слабее окажется его Эго, тем больше он будет опасаться неудачи на этом пути и тем сильнее будет демонстрировать другим свою твердость. Вместо внутренней крепости он выработает у себя лишь внешнюю твердость, за которой скрываются внутренняя аморфность и болезненная чувствительность. Такой тип часто и легко обижается; у но тем не менее бывает способен на необычайную жестокость Только чтобы компенсировать свою внутреннюю женственность, Вместо того, чтобы принять ее и повзрослеть через это, он склонен бороться с ней на каждом шагу.
Классическим представителем такого типа можно считать греческого героя Ахиллеса. Всю свою жизнь он держался за мать, нимфу Фетиду. Желая сделать его бессмертным, та еще новорожденным погрузила его в Стикс, одну из рек Подземного царства (имя этой реки по-гречески означает «ненависть») держа его при этом за пятку, которая осталась незащищенной. Внешне твердый и безжалостный, но чрезвычайно чувствительный внутри, склонный часто обижаться и злиться по пустякам, Ахиллес считался не только искуснейшим, но и жесточайшим из участников Троянской войны. Однако вместо того, чтобы подружиться со своей анимой, представшей перед ним в, облике царицы амазонок Пентесилеи, он убил ее. Лишь после этого он влюбился в ее труп, причем так сильно, что согрешил с ним. У его собственной истории конец, само собой, тоже не лучше. Позволив прекрасной Поликсене выведать тайну своей незащищенной пяты, Ахиллес вскоре пал жертвой заговора. Всякий раз, когда «Я» мечтает покорить свою аниму или своего анимуса, ему грозит опасность, «ибо каждая победа человеческого «Я», — говорит К.-Г. Юнг, — неминуемо влечет за собой победу бессознательного».
Нечто подобное происходит и с женщиной, не осознающей своего внутреннего мужчину и потому не воспринимающей ничего мужского во внешнем мире. Не доверяя своему мужскому началу, она либо считает злом все, исходящее от мужчин, а потому активно воюет с ними, либо впадает в роль беззащитной жертвы — и ведет «партизанскую войну», то и дело заставляя мужчин чувствовать себя в чем-либо виноватыми перед нею. Поскольку патриархальное общественное устройство лишало женщин возможности выступать открыто и агрессивно, доминирующим типом и, так сказать, «классической ролью» женщины в патриархальном обществе стал последний, ведущий свою войну латентно, то есть скрытно. Первый же из названных типов юнгианская психология называет «кастрирующей женщиной», лишающей мужчину его мужского достоинства либо на высшем (голова), либо на низшем уровне (фаллос), то есть она либо постоянно одергивает и опекает его, низводя до уровня глупого мальчишки, либо отказывает ему в сексе. Причем это не осознаваемая линия поведения, которую следовало бы осудить как вредную и злонамеренную, а незрелое, бессознательное выплескивание своей собственной внутренней проблематики. Осудить здесь можно лишь отказ от стремления к зрелости и от проработки этих коренящихся в бессознательном проблем.
Эта женская проблематика отчасти находит свое отражение в мифе о Геракле, где рассказывается о его смертельной схватке с Ипполитой, дочерью Ареса и тоже царицей амазонок. В качестве девятого из своих двенадцати подвигов Геркулес должен был добыть пояс Ипполиты. Он отправился в страну амазонок и потребовал отдать ему пояс, служивший символом царской власти. На самом деле Ипполита согласна была добровольно отдать ему свой пояс, но богиня Гера, ревнивая врагиня Геракла, не могла позволить ему победить так легко. Приняв образ амазонки, она подбила остальных воительниц напасть на Геракла. Рассерженный этим предательством, он убил царицу, не сдержавшую, как он думал, своего слова.
