Эти правила являлись обязательными как для мужчин, так и для женщин. Работа над постановкой зависела от актрис. Они же устанавливали время для репетиций, их количество и день театрального показа. Актеры не могли опаздывать на репетиции, иначе им пришлось бы платить штраф, размер которого также определяли актрисы. Что касается самих актрис, то им прощались получасовые опоздания, однако более долгое отсутствие влекло за собой штраф, который сама актриса и назначала. Мадам Помпадур разрешала авторам пьес посещать репетиции, но лишь тогда, когда пьеса ставилась впервые. Если автор пользовался популярностью, а пьеса проходила с успехом, то автор приглашали на каждую постановку.
Ж. А. Габриэль. Здание Старой Комедии
Регулярно, один раз в две недели, в Фонтенбло ставились новые пьесы, и так продолжалось весь холодный сезон – с января до конца апреля. Во всех своих постановках мадам Помпадур выбирала для себя главные роли, и это было справедливо, поскольку, по всеобщему признанию, талантом с ней не мог сравниться никто. Между прочим, мужчины, выступающие на сцене, могли легко поспорить с профессиональными актерами, признанными талантами. Считалось, например, что герцог Ниверне ведет свою роль нисколько не хуже Розелли из «Комеди Франсез». Он настолько эффектно выступал в пьесе Грессе «Le Mechant», что автор просил разрешения присутствовать на спектакле. Это представление особенно развлекало придворных, поскольку в главном герое легко узнавался его прототип – герцог д’Айен. А мадам Помпадур, казалось бы, избалованная подобным триумфом, больше всего мечтала хоть раз увидеть на премьере своего спектакля королеву, немножко старомодную, потому что она нисколько не интересовалась новыми модными веяниями, не обращала внимания на многочисленные соблазны придворной жизни. Эта милая женщина знала о существовании театра, но и слышать не хотела о том, чтобы почтить его своим присутствием, думая исключительно о религии и церковных делах. Мадам Помпадур тщетно наносила ей визиты вежливости, и это обстоятельство очень огорчало ее: фаворитка хотела стать членом королевской семьи.
Ж. А. Габриэль. Здание Старой Комедии. (вид спереди)
Маркиза была напрочь лишена набожности: она не просто не верила в Бога, но чуждалась и всех многочисленных ритуалов и церемоний, которые были связаны с церковной жизнью. Современники говорили: «Стоит завести речь о религии, и маркиза становится на удивление тупой». И на этой почве мадам Помпадур решила искать сближения с королевой. Прежде всего она поинтересовалась, не нужна ли королеве помощь на церемонии, что будет проходить в Великий четверг. На этой церемонии королева со своими придворными дамами обмывали ноги беднякам. Выслушав маркизу, ее величество сказала, что для мытья ног дам ей хватает. Мадам Помпадур немного расстроилась, но не отчаялась в желании склонить королеву на свою сторону. Она стала добиваться, чтобы в Пасхальное воскресенье на нее возложили почетную обязанность обойти с блюдом присутствующих. Надо сказать, что столь ответственное дело поручали исключительно набожным герцогиням, известным своим безупречным поведением. Мадам Помпадур была убеждена, что уж в такой малости ей не посмеют отказать, а потому немедленно сообщила эту приятную новость мадам де Люинь.
– Уже все при дворе знают, что именно мне доверят блюдо в воскресенье, – радостно сообщила она.
Мадам де Люинь немедленно передала ее слова королеве. Та холодно ответила:
– Король никогда не считал мадам Помпадур пригодной для столь богоугодного дела. У нас уже есть кандидатура. Это герцогиня де Кастри.
Бедной мадам де Люинь постоянно приходилось сглаживать разного рода противоречия и шероховатости, которые возникали в отношениях между королевой и фавориткой Людовика XV. Также очень высокой честью была поездка в одной карете с королевой и королем в Фонтенбло, и маркиза настойчиво добивалась этого. Королева сразу же ответила, что на это она никогда не пойдет. Мадам де Люинь осторожно заметила: «Мадам де Помпадур никогда не решилась бы просить об этом Ваше Величество, если бы знала, что король также не желает ее присутствия». После этого, разговаривая с мужем, добросердечная де Люинь как бы невзначай обронила, как, на ее взгляд, маркиза хочет сделать королеве приятное. Наконец, она буквально вырвала у королевы слова, что в том случае, если место в королевском экипаже освободится, то маркизе будет позволено сопровождать первых особ государства.
И конечно же, именно так и случилось, и счастливая мадам Помпадур отправилась в Фонтенбло с королевой и своим любимым королем. Она была так обаятельна и мила, что по окончании поездки королева смягчилась настолько, что пригласила фаворитку на обед.
Ф. Л. Ролан. Эвтерпа и Терпсихора. Будуар королевы
И все же никто не мог бы сказать, что королева плохо относится к мадам Помпадур. Конечно, ее религиозные убеждения не позволяли принять маркизу в качестве участницы церковных церемоний, но театр ее величество любила. И она пришла-таки на спектакль, устроенный маркизой, вместе с господином де ла Мот, только что получившим маршальский жезл, и герцогом и герцогиней де Люинь. Пьесу в этот день выбрал Людовик XV. Возможно, для набожной королевы это была не совсем та пьеса, что она мечтала бы увидеть, – «Модный предрассудок», который изящно, но все-таки высмеивал супружескую верность. Но мадам де Помпадур играла просто блестяще, и все зрители были в восторге. Следом за пьесой зрителям показали оперу «Бахус и Эригона». Герцог де Люинь сказал, что маркиза просто очаровательна, «у нее не слишком сильный, но исключительно приятный голосок». Хороша была и герцогиня де Бранка. Из мужчин-исполнителей наибольшее впечатление произвел на зрителей господин де Куртено, который, по всеобщему признанию, вполне мог бы стать профессиональным танцором.
Так мало-помалу артисты самодеятельного театра приобретали все больший профессиональный опыт. Им уже хотелось выступать перед многочисленной аудиторией. И такой день настал в 1784 году, когда весь королевский двор находился в Фонтенбло. Театр был устроен в пролете Посольской лестницы, которая соединялась с северным крылом. Этой лестницей пользовались очень редко, не больше двух раз в год, главным образом тогда, когда требовалось с особой торжественностью провести дипломатические прием или встретить очередную процессию рыцарей ордена Сен-Эспри.
Для того чтобы соорудить театр, воспользовались передвижными сборными конструкциями, и это было очень удобно, поскольку такой театр можно было необычайно легко собрать и разобрать. Макет театра нарисовал гуашью Кошен; рисунок, сделанный в серебристых и голубых тонах, выглядел чрезвычайно изящно. Он изобразил даже сцену из оперы «Асиз и Галатея», в которой выступали мадам Помпадур и виконт де Роан. На рисунке Кошена маркиза показана в роскошной пышной юбке из белой тафты, по которой были рассыпаны водопады, раковины и ажурные переплетения камышей, в нежной газовой драпировке. Зрители также были детально изображены.
Среди них Кошен нарисовал короля, держащего в руках либретто, его друзей. В оркестровой яме художник поместил играющего на фаготе принца Домб, на груди которого красовался орден Святого Духа.
В Фонтенбло ставилось множество пьес, но особой любовью публики пользовались не классические трагедии, а комедии. Мадам Помпадур, с ее тонким вкусом, предпочла бы, конечно, трагедии, но на их представлениях король откровенно скучал, а его желание было для нее законом. Он обожал пьесу «Принц де Нуази», в которой маркиза, переодетая в мужской костюм, сыграла заглавную роль. Она была столь очаровательна, что его величество в присутствии собравшихся придворных вышел на сцену и от души расцеловал ее, сказав, что во всей Франции невозможно отыскать более упоительную женщину.
Мадам Помпадур
И все же нельзя сказать, что театр мадам Помпадур был всегда полон, а актеры неизменно счастливы. Однажды, когда мадам Помпадур подготовила к постановке «Танкреда», в королевской семье произошла неприятность: в этот вечер Людовик XV узнал, что принц Чарльз Эдвард, которому его величество предписал немедленно покинуть страну, демонстративно отказался уезжать. Благодаря своему упрямству Чарльз Эдвард оказался в Венсеннском замке, и в один день красавец принц сделался национальным героем всех французов, затмив самого короля. Естественно, что Людовик больше и слышать не хотел ни о каком представлении, и мадам Помпадур оставалось только грустить в одиночестве, а ведь она так желала всем сердцем развлечь его величество. А потом произошло еще одно ужасное несчастье, когда театр мадам де Помпадур лишился одного из своих лучших актеров, к тому же близкого друга Людовика X V, господина де Куаньи. Как-то утром, когда проходила церемония королевского одевания, мажордом сообщил королю, что его друг погиб на дуэли. Людовик пришел к мадам Помпадур, пробыл у нее совсем немного и ушел с заплаканными газами: он мог позволить себе плакать только у нее; никто из придворных не должен был видеть, что и король бывает иногда глубоко несчастен, ведь, как известно, французские монархи привыкли руководствоваться поговоркой «Счастье и несчастье для сильного равны», а потому подданные не должны видеть никакого проявления чувств.
