Меня проигнорировали.
— И теперь нам нельзя отпускать руки друг друга?
— Только если ненадолго.
— Ясно…
Вот и что еще скажешь?
— Спокойно ночи, — пожелала ему и тут вспомнила, что свет-то не вырублен, а во мне магии кот наплакал. — Свет выключи, пожалуйста.
Мужчина молча щёлкнул пальцами. И честное слово, если бы мог, точно бы отвернулся. Но, увы, нам обоим предстояло спать на спине.
— Спи, леди Марина. — То ли попросил он, то ли приказал.
Хотя приказы обычно отдают твердым голосом, а не обречённым. Я его явно достала, а ведь он и так был уставшим.
Я вздохнула и закрыла глаза. По началу вроде было удобно.
Ну держимся мы за ручки, ну и ладно… Но спустя пять минут, которые показались мне вечностью, рука у меня точно затекла. А еще мне стала мешать сорочка. Честное слово, тело словно бы разом зачесалось.
Я поерзала, немного, чтобы не тревожить Лейнарда и затихла.
Увы, на этом мои злоключения не закончились. Правая рука казалась мне деревянной и чужеродным элементом. Да что ж такое? И как люди вообще в обнимку засыпают? Если тут за руки-то держаться не получается, впечатление, будто ее чудовище какое в плен захватило. И безумно хочется вернуть руку в свое полное распоряжение. И кажется, мозг не даст уснуть, пока я это осуществлю.
Я вдохнула и выдохнула. Так, Риша, это глюк, тебе просто кажется и не больше. Начинаем считать барашков, авось поможет.
На сто двадцать третьем баране я поняла, что сорочка — это орудие пыток. Стоило чуть повернуться в сторону Лейнарда, на бок, как она стягивала мне ноги, а еще, ну вот реально, как крапива какая, обжигала, а кожа нещадно чесалась.
Пока я пыхтела рассерженным ежиком случились две вещи: первая, Лейнард включил свет, вторая, он приподнялся на локтях и уставился на меня очень недобрым взглядом.
— Марина, что она этот раз? — спросил он.
Знаете, таким тоном спросил, как любящая бабушка спрашивает любимого, но шебутного внучка о том, куда делся пакет шоколадных конфет из шкафа, отложенных на праздник. И от чего негодник покраснел, да прыщами посыпал.
— Марина?
Ну вот не скажешь же ему, что мне неудобно? И что сорочка мешается? Ему небось тоже не особо удобно. Вряд ли он спит в рубашке и штанах. Да еще поверх одеяла ничем не накрытый.
— Ты так и будешь молчать? — кажется, у кого-то скоро лопнет терпение.
А, была-не была!
— Лейнард, ты сказал, что можно ненадолго руку отпустить, правильно?
— Да.
— Хорошо, отпусти меня, пожалуйста, выключи свет и отвернись, на минутку.
— Отвернуться?
— Да, на минуточку, — нетерпеливо повторила, чувствуя, что спина вот прямо огнем жжется, так эта проклятая сорочка мешается.
— Зачем?
— За надом, — ответила и прикусила язык.
Честное слово, само вырвалось. Но, слово не воробей…
— Я не стану этого делать, пока ты не объяснишь в чем дело. Мне казалось, ты сама просила не акцентировать внимание на том, что ночуешь не в одиночестве. Я стараюсь тебе не мешать, но в итоге именно ты не даешь уснуть ни мне, ни сама не засыпаешь.
И почему-то я разозлилась.
— Не отвернешься? — зло спросила.
— Нет.
— Ну и ладно! — рыкнула, резко села на кровати, выдернула свою руку из его горячей ладони и в три приема стянула с себя сорочку.
Почему-то этого мне показалось мало, и я швырнула ее в лицо мужчине, знатно обалдевшему от моего поступка.
— А вот теперь спокойной ночи, — заявила ему, укуталась оделяло и высунула свою руку.
Пусть как хочет, так и подстраивается под мою позу! А то вытянул он наши руки, тьфу!
Остыла я довольно быстро. Тому способствовала полная тишина, образовавшаяся в спальне. Мертвая такая, нехорошая. Вот ни разу не сулящая мне ничего доброго.
Я как-то не на такую реакцию рассчитывала и уже собиралась извиниться, понимая, что ну вот реально палку перегнула. Однако передумала. Раз он молчит и не сыплет проклятиями, то и извиняться смысла не вижу.
Это Лейнард у меня в гостях, а не я у него. И как хочу, так и сплю. Вот! И я сладко зевнула. Надо же какие чудеса творит снятая сорочка, резко спать захотелось!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Но уснуть и на этот раз было не суждено. Куда-то в пропасть полетело одеяло. Рывком полетело, чуть ли не вместе со мной. Но меня на кровати придержала горячая рука мужчины. Тяжелая рука… Властная и сердитая…
То есть, конечно, сердитым был мужчина, но вот части его тела буквально транслировали степень взбешенности хозяина. Я чувствовала это не интуицией, нет, кожей, которая пылала не хуже огня в камине.
И замерла, затаив дыхание, сообразив, что сейчас начнется буря. И уцелеть бы…
— Знаешь как высокие лорды реагируют на такие выходки? — вкрадчиво спросили меня на ушко. — Они нас раздражают. Бросаешь мне вызов, девочка?
И эта самая рука, что грузом неподъемным легла на мое плечо, вольготно прошлась по обнажённой спине. Я сглотнула.
— Н-нет, — заторможенно выдохнула, завороженная его действиями.
— Нет? — мочки уха коснулись губы лорда, а меня словно током прострелило.
Что он творит?!
— И куда же пропала твоя уверенность, Марина?
Провокационный вопрос. И голос змея-искусителя. И все бы ничего, но рука!
Рука хозяйски ощупывала территорию! Оглаживала, скользила по коже, вмиг покрывшейся мурашками… и нет, холодно мне не было. Я скорее пылала…
— Видимо туда же, откуда пришла твоя наглость? — когда дар речи наконец ко мне вернулся, произнесла я и хлопнула свободной рукой по его руке. — Не твое — не тронь.
— Думаешь?
Спросил со смешком, при этом жадно вдохнув воздух. От этого действа меня парализовало. Волной тока прострелило. До мушек в глазах. Невольно зажмурилась, пережидая яркие ощущения. Еще чуть-чуть и воздуха станет не хватать. И не вынырнуть будет, не оттолкнуть…
Мысль о том, что у меня тоже есть гордость, отрезвила.
— Уверена, — хрипло, все еще не справившись с собственным дыханием, произнесла я.
Хрипло, но все же твердо. — Убери свою руку, Лейнард, в противном случае, я действительно брошу вызов.
— И что же ты сделаешь?
Таким голосом не насмехаются, нет, таким голосом соблазняют, умело, зная, как именно этот голос звучит, и как на него реагируют. Кровь прилила к щекам, а в висках застучало. Боже!
Он же меня подстегивает, дразнит и ждет моего хода…
Стыдно ли мне за себя? Есть немного. Буду ли жалеть о том, что собираюсь сотворить? Возможно.
Я резко перевернулась, понимая, что теперь его рука будет совсем не на спине, и даже не на плечах, но это меня мало волновало.
— Я сплю обнаженная, — сообщила ему глядя в глаза, зрачки в которых были расширенными. — С детства. Всегда, и лишь сегодня надела эту проклятую сорочку, одолжив у Ламеи.
Каждое слово я выталкивала, намеренно распаляя себя, чтобы чувствовать злость, а не сумасшедшее влечение к тому, кто и сам был возбужден моим присутствием.
— Я вежливо просила отвернуться, и не моя вина, что ты не внял моей просьбе. Я перегнула палку, бросив ночнушку тебе в лицо, признаю. Прошу прощения. — Синий взгляд, что пару секунд назад словно туманом заволокло, прояснился.
Напряжение между нами можно было ножом резать, настолько осязаемым оно было.
— Но ты решил, что ты самый умный? Что надо напугать и проучить девушку, у которой даже выбора нет и силёнок явно поменьше. Подразнить решил, показать на деле, что такое чувственность? Ну так один-один, Лейнард!
И пока я не передумала, да и мужчина не опомнился, я потянулась к его лицу, и впилась губами в его рот.
Не сказать, что я умела целоваться. Вот честно, будем с собой откровенны. Практики не было. Я не целовалась. Ни разу. И никогда не думала, что первым моим поцелуем станет поцелуй, построенный на злости и желании побольнее «укусить» мужчину. И уж, конечно, никогда бы не подумала, что инициатором буду я. Мечталось, если оно и мечталось, то совсем не о таком.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
И зачем он ответил? Зачем так нежно встретил мою злость? Так бережно обнял за талию, дотронулся пальцами до щеки, и чуть прикусил мою губу, желая сдержать мою ярость.
