В какой-то момент, возможно он заметил Игоря замершего у двери, или просто случайно... но одеяло сползло в сторону. Толик не стал поправлять, наоборот, из чисто мальчишеского озорства, с легкостью раскусив интерес Игоря, он вытянул ножки вперед, раздвинул их пошире, стянул спортивные штаны и плавки до самых лодыжек.
Игорь неотрывно смотрел на все происходившее, медленно подходил поближе.
У Толика была широкая повязка на пояснице, которая нисколько не мешала. Игорь тихонько примостился рядом с Антошкой, не отводя глаз от Толяна.
А бесстыжий мальчишка стал одной рукой гладить себя по груди, явно копируя кого-то из киношных актеров. Вторая рука сжимала еще совсем безволосый (во всяком случае, в темноте волосков видно не было) прекрасный мальчишеский членик. Головка скользила над кулаком, блестела, покрытая влагой. Как же хотелось Игорю провести рукой по гладкому бедру, самому сжать этот членик в своей собственной руке. А уж что творилось в брюках у самого Игоря!..
И кто знает, чем бы все обернулось, но тут Толик тихонько застонал... прогнулся... Мышцы на животе напряглись. По всему телу пробежала мелкая дрожь, и на бинт брызнуло несколько капель. Мальчик смущенно (что это и откуда взялось?) подтянул штаны и накрылся одеялом.
« Все. Концерт окончен...» — с сожалением подумал Игорь и устыдился своей слабости - чуть не предал Антошку в мыслях.
Глава 10
Как истинный мужчина, Толик бросил пультяшку Антону на кровать, повернулся к стенке и тут же заснул.
Игорь взял пульт, и щелкнув им со словами «Хорошенького понемножку», погасил экран.
— Давай-ка укладывайся, уже одиннадцать почти.
Он стянул с мальчика штанишки, осторожно помог снять пижаму, уложил и укрыл тонким больничным одеялом.
— Посиди со мной, пока засну.
— Ага, еще и сказку на ночь рассказать.
— Рассссскажи...
— Ну ты даешь. Я ж пошутил, я и не умею совсем.
— Ну пажа-а-а-луста...
Он, убивший за свою жизнь людей больше, чем исполнилось лет этому маленькому интригану, собирается рассказывать сказку!
Чудны дела твои, Господи...
— Ну ладно, слушай, — стал придумывать на ходу Игорь.
СКАЗКА НА НОЧЬ
Жил-был мальчик. Никто не знал, откуда он появился. Однажды ночью сельский батюшка проснулся от стука в дверь. Он выглянул наружу и увидел на крыльце обычную корзинку, с которой ходят в лес по грибы. В корзинке лежал крохотный прелестный мальчуган, двух-трех месяцев отроду.
Батюшка отвез его в больницу. Оттуда малыш попал в «дом малютки», а потом и в детский дом.
Началась обычная сиротская жизнь. Мальчик рос. С одними он дружил, с другими дрался, третьих молча ненавидел. Как протекали дни, тебе, Антошка, слишком хорошо известно.
А вот как протекали ночи...
По ночам мальчик видел один и тот же сон. Из ночи в ночь преследовал его огромный, страшный, беспощадный дракон. Из мерзкой пасти, усеянной сотней острых зубов, вырывалось пламя и обдавало мальчика жаром. Громкий рев оглушал его, заставляя просыпаться в холодном поту.
Не было ночи, чтоб дракон позабыл прийти к нему.
Сначала мальчик вскакивал, едва завидев чудовище. Потом попривык, но все равно боялся...
Годы шли. Когда мальчику было лет десять, в реве ужасного дракона ему вдруг почудились членораздельные, понятные звуки. Постепенно звуки стали складываться в слова, а слова в предложения.
И вот наступила ночь, когда мальчик понял, что же говорил ему дракон.
— Мой маленький господин! Где же ты?! Как давно я ищу тебя! Отзовись!!!
Мальчику исполнилось двенадцать. Он ответил:
— Я здесь...
И тут же серая унылая стена опостылевшей спальни озарилась призрачным оранжевым пламенем. Мальчишки, его враги и его друзья, с изумлением смотрели на происходящее. Стена раздвинулись и в образовавшемся проеме показалась огромная голова дракона. Мальчик поднялся, подошел. Дракон, словно послушный жеребенок, пригнул голову. Мальчик взобрался на него. Дракон повернулся, расправил крылья и взлетел.
Они летели над темной полуночной землей, всё выше и выше, к звездам. А мальчишки, прильнувшие к окнам, с завистью провожали их взглядом.
— Вот так, малыш — никогда не знаешь до конца, кто же тебе друг, а кто враг...
Антошка уснул, натянув одеяло к подбородку, на кровати Тимурки.
Игорь подошел к Антошкиной кровати, расстелил ее, разделся и тоже лег. Тяжелая усталость разом навалилась на него. Он провалился в темноту.
Проснулся Игорь от легкого толчка в плечо. Рядом, в одних трусиках, босиком, стоял Антошка, вздрагивая от холода.
— Ты чего? — слегка даже испугался Игорь.
— В туалет ходил... Можно, я к тебе лягу?
— Лезь, конечно.
Он отогнул краешек одеяла, куда быстренько проскользнул мальчишка.
— Здорово… Тепло то так, — зашептал он, прижимаясь к Игорю.
— Ну и лапы у тебя, прям как у лягушки.
— Зеленые?
— Холодные. Давай их сюда, погрею.
Игорь сунул ладошки Антошки себе под мышку.
— А знаешь, как у нас ребята зимой руки грели, когда в снежки играли? — зашептал Антошка ему в ухо.
— И как же?
— На яйцах.
— Своих или чужих?
— Да ну тебя; своих, конечно.
Они пошептались еще немного. Но тут, не сдержавшись, Игорь изо всех сил прижал Антошку к себе. Он чувствовал, как тот успокаивается, как слабеют его маленькие мышцы, выравнивается дыхание и замедляется биение сердца. Он прижимал уже согревшееся тельце мальчика к своей груди и чувствовал, как ему самому становится легко и светло на душе; так путник, бредущий по пустыне, радуется входя в оазис, и успокаивается, отдыхая в тени деревьев. Игорь, с радостью и успокоением, снова осознал, что в его жизни появилось что-то новое и очень хорошее…
Счастье.
И зовут это счастье – Антошка.
Он уткнулся носом в Антошкин затылок и вдыхал его запах. Французам и в голову не приходит, что лучше любых парфюмов — аромат мальчишки, а не Шанель. Его губы прижались к тоненькой шее мальчика и непроизвольно начали целовать её…
Сначала только сзади, затем, чувствуя что Антошка не сопротивляется и ему приятны его поцелуи, он перешёл к его ушку, щеке… Антошка, прижавшийся спиной к груди Игоря, заворочался и лег на спину, как бы разрешая продолжить ласки…
Игорь положил свою ладонь на живот мальчика, и нежными круговыми движениями начал его поглаживать, постепенно поднимаясь к груди и соскучившимся по ласке соскам. Нащупав один, Игорь стал легонько пощипывать его, перекатывая горошинку между пальцами; к другому соску он прижался губами.
