Эмили долго сидела в кресле, покачиваясь и постанывая. Послышался тихий скрип пола в спальне Рейчел, затем звук ее шагов в коридоре и плеск воды в ванне.
Эмили не раз клялась себе пальцем не трогать Рейчел, что бы та ни сделала ей.
И вот она нарушила свое обещание.
– Миссис Стоунер, – настойчиво повторил Птичка. – Что бы вы хотели сказать Рейчел?
Эмили продолжала смотреть в камеру. На глаза навернулись слезы, потекли по щекам. Зрители видели перед собой безутешную мать, измученную мыслями о пропавшей дочери, они думали, что она только и делает, что ждет ее. Но они не знали правды.
– Я скажу, что мне очень жаль, – проговорила Эмили.
Глава 9
В пятницу вечером Страйд сидел в своем полуподвальном кабинете. Хромированная настольная лампа отбрасывала небольшой кружок яркого света на лежащие перед ним папки. Страйд специально приехал, чтобы в тишине и одиночестве заняться бумажной работой, просмотреть отчеты о преступлениях, совершенных за несколько недель, прошедших после исчезновения Рейчел. Большинство – мелкие бытовые ссоры, угоны автомобилей, попытки кражи из супермаркетов. Подобные дела Страйд передавал подчиненным, сержантам, которых у него было семь. Помимо тонких папок с текущими делами, его дожидались и объемистые тома. Они лежали плотными рядами, прикрывая собой весь его древний стол. Раздумывая, Страйд кидал в их сторону тревожные взгляды.
Было тихо. Молчали телефоны. Сотрудники разошлись по домам. Страйду нравилось сидеть здесь вечерами, в полной тишине. Иногда, правда, начинал жужжать пейджер, как назойливый комар, сообщая об очередном происшествии в городе. Приходилось посматривать на него. Страйд появлялся в своем кабинете редко и старался не проводить в нем много времени. Все самые важные расследования он вел лично. Его это вполне устраивало. Кабинетную работу Страйд не любил, считая, что полицейский должен находиться на улице. Административной работе Страйд отдавал вечера, когда ему никто не мешал.
Финансировали его отдел не очень скудно, но и без щедрости. Кабинет Страйда, во всяком случае, давно нуждался в ремонте. Трубы над навесным потолком текли, отчего закрывающие их пенопластовые плиты покрылись рыжими пятнами сырости. Иногда с них капало на столы. Серый ковер на полу стал почти черным и стерся до тонкого листа. Сам квадратный кабинет был мал. В нем с трудом умещались стол и два кресла – для Страйда и посетителя. Этим он отличался от кабинетов лейтенанта и сержантов, где вместо второго кресла стоял офисный стул. Его сотрудники украшали стены своих кабинетов плакатами, а столы – семейными фотографиями. У Страйда на доске объявлений висела лишь одна старенькая фотография Синди, да и та была почти не видна под приколотыми информационными сообщениями из министерства национальной безопасности. Неуютное, холодное убежище, где Страйд, впрочем охотно, скрывался вечерами.
В нескольких метрах от двери раздался тихий звонок лифта. Такое вечерами здесь случалось редко и означало, что спустился кто-то из настоящего кабинета, с кожаной мягкой мебелью и секретаршей. Ждал Страйд недолго. Вскоре дверь открылась, и в проеме появился заместитель начальника полиции Кайл Кинник, или, как его все называли, Два-К, маленький как карлик.
– Привет, Джонатан, – сказал он.
Два-К ступал, смешно раздвигая носки ступней. Подойдя к креслу, он задумчиво посмотрел на лежащую в нем пачку бумаг. Страйд извинился и стряхнул их на пол.
– Присаживайтесь, шеф.
Тот сразу приступил к делу:
– Значит, ты думаешь, что она мертва?
– По крайней мере так все выглядит, – ответил Страйд. Кайлу он мог не подслащивать пилюлю, не дарить бесплодных надежд. – На данном этапе могу сказать: девять из десяти, что она не вернется домой живой.
Кинник подергал узел галстука. Он был в черном костюме, который на его тщедушном теле сидел мешковато. Страйд решил, что Кинник возвращается с заседания Городского совета.
– Вот черт! Мэру это не понравится. Да еще федеральная пресса наседает. Мрак. Все только и ищут серийного убийцу, будто им больше обсуждать нечего.
– Никаких доказательств, что в городе орудует маньяк, нет.
– Ты газетчиков не знаешь? Да им наплевать на наши свидетельства! – взвизгнул Кинник. Он вытянул тонкий указательный палец, сунул его в ухо и начал отчаянно трясти.
Страйд улыбнулся, вспомнив, как Мэгги, одевшись в мужской костюм, пародировала Кинника на День святого Патрика.
– Чего? Так смешно? – спросил Кинник.
– Нет, сэр, что вы. Просто вспомнил один эпизод. А о прессе мне можно не говорить. Птичка за мной ведет настоящую охоту.
Кинник фыркнул. С лейтенантами он нередко бывал груб, а те, в свою очередь, сделали его мишенью для шуток. Страйд, напротив, уважал и любил Кинника. Хотя вся его деятельность проходила в кабинете и оперативной работы он не знал, Кинник всегда защищал свой отдел от нападок начальства. Он умел наладить контакты с кем угодно, начиная от воспитателей детских садов и заканчивая членами престижного «Ротари клуба», в результате чего к полиции в городе относились хорошо и охотно шли на сотрудничество. Страйду импонировало в Киннике то, что он не бросал своих сотрудников на произвол судьбы.
– Ты, конечно, понимаешь, что времени у нас в обрез? – спросил Кинник. – Я вижу, что работы у тебя через край. – Он обвел ладонью заваленный папками стол.
Страйд все понял – напоминать Киннику о том, что он сам просил его возглавить расследование, сейчас бессмысленно. Началась политика и бюрократическая игра. Городской совет ждет быстрых результатов.
– Пока я буду вести основные расследования, с остальным справятся лейтенант и сержанты, – небрежно произнес он.
– Ситуация вышла из-под моего контроля, и ничего тут не поделаешь, – возразил Кинник. – В общем, мне придется пока отстранить тебя и Мэгги от данного дела. Передай все Гуппо, и если у него наметится какой-то прогресс, вы опять подключитесь.
– Шеф, вы только подумайте, какой подарок делаете Птичке и его шайке! – запротестовал Страйд. – Дайте нам еще немного времени, несколько недель. Иначе мы будем выглядеть так, будто уходим от расследования.
– Думаешь, я этого не вижу? – усмехнулся Кинник, приглаживая длинные светлые волосы. Чтобы скрыть лысину, он зачесывал их от уха до уха. – Стоунер – мой друг, а ты ни на шаг не продвинулся в расследовании.
– Мне нужно всего три недели, – твердо заявил Страйд. – Вы же сами говорили мне, что мэр ждет результатов. Если я ничего не найду, значит, дело гиблое и я передаю его Гуппо. Тем более что пропажу Керри тоже ведет он.
Кинник покачал головой, нахмурился, словно принимал решение невероятной сложности и значимости.
– Ну хорошо. Две недели. Но помни: если случится что-либо из ряда вон выходящее, я вас сразу же отзываю. Ясно?
Страйд кивнул:
– Спасибо за доверие, сэр.
Кинник, помогая себе руками, выбрался из кресла, молча повернулся и засеменил к лифту. Страйд услышал, как открылись и закрылись его двери, и кабинка, поглотив Кинника, унесла его на четвертый этаж. Жужжание лифта стихло.
Страйд глубоко вздохнул. Он понимал, что происходит. Кинник приходил к нему вовсе не для того, чтобы отстранить от дела, для этого прошло слишком мало времени. Он явился намекнуть Страйду: обратный отсчет начался.
– Ну и что мне теперь делать? – спросила Мэгги, не отрывая взгляда от своих карт. – Двенадцать очков. Прикупить еще, что ли?
У крупье на руках было две карты, верхняя – шестерка треф.
Страйд ткнул сигаретой в пепельницу. От нее поднимался легкий дымок и, сливаясь с десятком других, образовывал над столами для игры в блэкджек густое облако, казавшееся полупрозрачным навесным потолком. В таком чаду даже курить было противно. Дым резал глаза. Отчасти из-за отсутствия в зале окон и кондиционеров, но главным образом потому, что Страйд уже более восемнадцати часов оставался на ногах. Он продолжал сидеть после ухода Кинника до тех пор, пока Мэгги своим звонком не вытащила его сюда.
– Не прикупай, – посоветовал он Мэгги.
– Остановиться на двенадцати? – недоумевала она. – Ничего подобного, нужно брать еще.
– Как хочешь, – пожал плечами Страйд. – Возможно, у него на руках есть десятка. Он скорее всего потянет и переберет. Останавливайся.
– Еще! – Мэгги посмотрела на дилера. Тот достал ей короля червей. – Вот черт! – воскликнула она и кивнула крупье: – Играй.
Тот вскрыл свои карты, у него оказалось четырнадцать очков. Он прикупил еще одну карту, джек, и еще одну, десятку.
– Вот же лоханулась.
Дилер перетащил к себе ставку Мэгги. Страйд рассмеялся.
В тесном крошечном казино было душно и жарко. На лицах сотни человек, толпившихся в нем, блестел и тек пот. Посетители были одеты очень легко, но жар шел не только от разгоряченных тел, но и от оглушительно грохотавших игральных автоматов. Шум и музыка, лившаяся из автоматов, смешивались с гулом разговоров. Иногда всю эту какофонию перекрывал чей-то радостный крик: «Ура! Блэкджек!»
