Заскрежетал замок, и дверь распахнулась. На пороге стоял паренёк, лет двадцати, невысокий, с затравленным взглядом, под глазами синие мешки. «Наркоман», – сразу определил Андрей.
– Вперёд пошёл!
Парня сзади толкнули, и он почти вбежал в камеру. Дверь сразу закрылась. Парень испуганно огляделся, но увидев Андрея, спокойно сидевшего на нарах, сразу успокоился. Молча сел на табурет и опустил голову.
– Что, плохо тебе? – спросил Андрей.
Тот даже не повернул головы. Руки его заметно дрожали, голова клонилась всё ниже.
– Тебя как зовут? – спросил Андрей.
– Юра, – сказал тот глухо.
– А за что взяли?
– В квартиру залез.
– И где же?
– Да тут недалеко, на Баумана.
– А сам откуда?
– Из Шелехова.
Андрей удивился.
– И как тебя занесло в такую даль?
Парень не ответил, но всё было и так ясно. Воровать в своем городе стало опасно. Стал ездить с дружками в соседние города и посёлки. Обчистили квартиру и смылись – потом ищи ветра в поле. Задумано неплохо, а исполнено – так себе.
Андрей прошёлся по камере. Парню становилось всё хуже. Дрожь заметно усилилась. Требовалась очередная доза, вместо этого он угодил в изолятор. Теперь долго колоться не будет. И неизвестно ещё, как ломку выдюжит. Может и копыта отбросить – дело нехитрое.
– Давно колешься? – спросил Андрей.
– Пять лет, – ответил парень, неотрывно глядя в пол.
– А тебе сколько?
– Двадцать четыре.
Андрей покачал головой. Впалая грудь, жидкие плечи, сам сутулый, бледный – лет восемнадцать можно дать, не больше. Не останови его сейчас, к тридцати годам в могилу ляжет. Хорошо, что его взяли. Посидит года три, глядишь, снова человеком станет. Хотя человеком – вряд ли, но жить, по крайней мере, будет. Мелькнула мысль взять парня с собой, увести его от тюрьмы и от наркотиков. Но поразмыслив, решил не делать этого.
«Тюрьма для него сейчас – как больница. Да и не пройдёт он по целику десять километров. И одного километра не пройдёт – окочурится посреди поля, ещё и отвечать за него придётся».
Парень дрожал всё сильнее. Обхватил живот руками и сложился пополам. Плечи ходили ходуном.
Андрей подошел к двери и громко постучал кулаком.
– Чего нужно? – крикнули из коридора.
– Тут человеку плохо, – сказал Андрей, – ему врач нужен.
– Дубина ему нужна, а не врач, – последовал ответ. – Вот мы его сейчас полечим!
Андрей наполнил холодной водой кружку и протянул парню:
– Выпей, легче станет.
Парень повернул позеленевшее лицо, как бы с интересом посмотрел на Андрея и отвернулся.
– Не надо. Вырвет.
Андрей лёг на нары, закрыл глаза.
Прошёл еще час. Уже наступила настоящая ночь. Шум на улице стих, здание райотдела опустело – сотрудники сидели дома перед телевизорами, смотрели идиотские сериалы, воспитывали детей, ковыряли вилками в зубах, любили жён… Нормальная жизнь провинциального городка. Сто лет пройдёт – будет то же самое.
Несчастный парень теперь уже лежал на полу, свернувшись калачиком, обхватив голову руками, словно защищаясь от ударов. В такой позе умирали люди со вспоротыми животами. Но у этого живот был целёхонек. Андрей поднялся с нар, хотел подойти к парню, но в этот момент в дверях снова заскрежетал замок.
– Глотов, на выход!
Андрей одёрнул куртку, сунул в карман спортивную шапочку и, глянув на скрюченное тело на полу, шагнул к выходу.
– Вызовите врача, – сказал полицейскому. – Он умереть может.
– Не разговаривать, руки за спину, прямо пошёл!
Они миновали короткий коридор, прошли мимо вахты, на которой никого не было и – прямиком к выходу.
Полицейский отодвинул засов и повернулся к Андрею.
– Ударь меня, только не сильно. А потом иди, – он кивнул на дверь.
– А так просто нельзя уйти?
– Мне нужно алиби. Стукни меня по лицу, чтоб видно было, будто я сопротивлялся.
– Тебе больно будет.
– Ничего, я потерплю.
Андрей поднял руку и медленно опустил.
– Не могу. Так просто не могу ударить.
Полицейский толкнул дверь наружу.
– Ну ладно, топай…
Андрей сделал пару шагов и услышал за спиной звук передергиваемого затвора. Резко повернулся – в руке полицейского был пистолет, он целился ему в грудь и безмятежно улыбался.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– При попытке к бегству, – проговорил он и нажал на курок.
Звук выстрела Андрей услышал уже с земли. Полицейский, недоумевая, смотрел перед собой: только что там стоял человек. Лёжа на спине, Андрей широким махом вынес из-под мента ноги, и тот рухнул всем весом на каменные ступеньки. Перекатившись через спину, Андрей ударил его сверху ребром ладони по шее и тут же вскочил на ноги. Полицейский зашёлся в кашле – удар был не слишком силен, не такой, после которого ломаются хрящи. Андрей втащил его за плечи внутрь, сунул себе в карман пистолет и вышел на улицу, аккуратно затворив дверь. Через несколько минут полицейский придёт в себя и поднимет тревогу, но это уже не страшно. Главное, что они оба остались живы.
Не чувствуя под собой ног, Андрей побежал между призрачно белеющими пятиэтажками к пустырю. Нужно было как можно скорее уйти с центральных улиц. То, что полицейский хотел его застрелить, казалось невероятным, и в то же время Андрей не очень-то удивился. Что-то подобное он ожидал. Но всё это после. Он потом он во всём разберется.
Через минуту он пересек улицу Баумана – пустынную в этот час – и побежал по заснеженной тропинке через огромный пустырь по направлению к объездной дороге. Мороз был нешуточный. Сорок градусов даже для Сибири было многовато. Фонари на столбах были окружены искрящимся нимбом. Ледяной воздух обжигал лёгкие, дышать было трудно, каждый вдох отдавался давящей болью где-то под лопатками. Щёки горели, глаза слезились. Андрей перешёл на быстрый шаг. Ему нельзя теперь болеть. Лечить будет некому.
Он посмотрел на часы – прошло четыре минуты. Полицейский уже пришёл в себя. «Зачем же он стрелял? Да так неловко. А может, не хотел убивать? Нет, хотел. Это видно было по лицу, по ухмылке. Да и стрелял в упор, прямо в грудь. Даже не по ногам целился! Интересно, как бы он потом объяснил тот факт, что пуля попала беглецу в грудь, а не в спину? Пришлось бы уже после делать дополнительные выстрелы в спину, затем втаскивать тело в помещение, изображать следы нападения и борьбы. Не случайно он просил, чтобы Андрей его ударил. Что же, он получил то, что хотел».
Вот и пустырь позади. Андрей миновал обширный больничный комплекс, расположенный на самом краю города, и остановился. Предстояло пересечь объездную дорогу – последний рубеж, за которым начинались загородные садоводства и кооперативные гаражи. По объездной дороге даже в этот поздний час плотным потоком катились машины. Трудно пересечь её незамеченным. Это не Москва, тут нет подземных тоннелей. С другой стороны тракта тянулся многокилометровый деревянный забор – не всякий тут найдёт сквозной проход. Однако Андрей уже наметил дальнейший путь.
Прошло ещё четыре минуты. Полиция уже была на ногах. По центральным улицам микрорайона несутся полосатые «бобики» и с минуты на минуту будут и здесь. Андрей увидел вдруг старика, тот вез на тележке какой-то мешок, с трудом одолевая насыпь, и собирался переезжать через дорогу. Андрей бросился к нему.
– Давайте я вам помогу. А то ведь сшибут, вишь как летят! – сказал он.
– Не говори, – отозвался дед. – Десять лет назад такое тихое место было, никого тут не было! А теперь что сотворили? Построили эту холеру, ни сна людям, ни отдыха.
Андрей взялся за мешок двумя руками.
– Да зачем ты, на тележке-то сподручнее! – спохватился дед.
– Ничего, мне так удобнее! Идите за мной, не отставайте, а то сшибут.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Быстрым шагом они перешли на другую сторону шестиполосного тракта, но Андрей и не думал бросать мешок. Старик едва поспевал за ним. Через пятьдесят метров, когда их было уже не видать, Андрей скинул мешок на снег.
– Куда вам?
Старик, тяжело дыша, остановился рядом.
