- Эрлан!
Норвежец услыхал, невзирая на грохот и шум. Три быстрых шага избавили бы его от любой опасности, но юные норвежские герои не улепетывают. Задержавшись, белобрысый потомок викингов хладнокровно вперил в меня бестрепетный взор. Я выстрелил.
Пуля ударила в картонный ящик рядом с Торстенсеновским ухом. Непроизвольно подпрыгнув, Эрлан овладел собою и застыл. Я лениво приблизился.
- Запомни: в любое время. В любом месте. И в точности как сейчас, но прицелюсь на полтора фута правее... Встретимся опять - будешь покойником.
По-волчьи оскалившись, я завершил наставление:
- Считаем доказательство представленным. А теперь, сынишка, брысь. Брысь!
В Европе относятся к револьверам и пистолетам куда почтительнее, чем у нас. Торстенсена проняло-таки. Синие глаза округлились. На лице изобразилась долгожданная робость. Фу-у... Кажется, убедил. Парень удостоверился: Хелм разрядил пистолет в оживленном порту, средь бела дня - и ничего с Хелмом не сделали, наверняка ничего и не сделают.
Лебедка орудовала напропалую, рычала, поскрипывала; грохотали передвигаемые ящики. По набережной проносились автомашины. За штабелями громко переговаривались грузчики, обрывки поглощаемых шумом фраз долетали до нашего слуха.
А выпущенная пуля - смертоносная, покрытая никелевой оболочкой, известная в Скандинавии как девятимиллиметровая Kurz, или "короткая" - внушительно пролетела на расстоянии считанных дюймов...
Опомнившись, Торстенсен перекинул рюкзак через плечо и зашагал с похвальной прытью. Свернув за угол, пустился бегом - только подметки застучали.
Вынимая из механизма обгорелые махровые обрывки, я почуял движение сзади и развернулся. Затолкал пистолет в карман, однако рукояти не выпустил.
- Стыдиться впору, Мэтт! Младенцев запугивать - не велика заслуга, - изрек объявившийся Денисон.
- Здорово, Люк, - откликнулся я.
Глава 8
Обращение пришлось Полю не по вкусу. Его уже долгонько так не именовали. Глаза Денисона слегка сузились, но губы тот же час растянулись в улыбке.
- Хм! - сказал он. - Увидев тебя на борту, со вчерашнего дня пытался припомнить старую кодовую кличку - и не мог. Кажется, психиатры называют подобное "фрейдовской забывчивостью", да?
- Боги бессмертные, - вздохнул я. - Я называю это полным провалом памяти! Ведь сам и окрестил нас Четырьмя Апостолами - показав, между прочим, сколь глубоко знаешь Библию... Мэттью, Марк, Люк и Джон: Матфей, Марк, Лука, Иоанн...[5] Марка с Иоанном убили во время внезапной революционной заварушки - помнишь? Весьма внезапной... Мерзавцы изобрели знаменитый ley de fuga[6]: вели парню броситься наутек, а потом стреляй меж лопаток - очень удобно. Сколько разумею, некий Линкольн Александр Котко изрядно погрел ручонки при помощи нового режима, когда бесчинства улеглись. Выкачивает нефть из несчастной страны и поныне. Большою сделался шишкой...
- И был изрядной, - возразил Денисон. - Достаточно крупной, чтобы запретить вам вынюхивать мой след. Уговор между Котко и мною включал непременный пункт: защита и покровительство. Действует он и сейчас. А ваш начальник... этот, как его? - Мак... понимает: коснешься Денисона пальцем - всю организацию прихлопнут в два счета. Распустят. Линкольн оптом купил половину вашингтонских политиков и вполне способен повертеть рычагом-другим.
- Линкольн? - переспросил я. - Его, часом, не путают со славным Президентом? Или мистер Котко столь важен, что спутать уже немыслимо? Ах, да... Ведь Авраам Линкольн вовсе не требовал неизменно титуловать себя мистером...
- Это зависит от того, с кем разговаривает Котко, - не без некоторого самодовольства заметил Денисон.
Кажется, Поль и впрямь кичился правом адресоваться к высокопоставленному олуху по имени. Боги!
- Стало быть, - заметил я, - великий, неуловимый и лысый Котко существует поистине? Удивления достойно! Мы уже гадали...
- Существует, не беспокойся. И никуда не денется. Можешь проверить. Разряди свой испанский пугач - и pronto познакомишься с мистером Котко.
Я осклабился:
- Пожалуй, стоило бы выпалить из чисто научного любопытства.
Денисон ухмыльнулся в ответ:
- Не умеешь ты беситься долгих семь лет, amigo. Не злопамятен. Никогда не был.
- Живем и учимся, Поль. Я мог чуток перемениться.
Денисон опять покачал головой, продолжая улыбаться.
- Если бы ты впрямь ненавидел меня, Мэтт, - ненавидел по-настоящему, - то убил бы здесь и сейчас, и к чертям собачьим все приказы. Я ведь помню твои замашки. А кстати, как ты уцелел в ту ночь? Девушка предупредила? Поутру ее нигде не могли отыскать... Имя позабыл. Елена? Маргарита?.. Не помню.
Помнил, разумеется. Так же хорошо, как помнил имя Мака и собственную кодовую кличку. Но, коль скоро Поль решил изображать рассеянность и забывчивость, я услужливо подыграл иуде и продолжил:
- Да, она. Только звали девицу Луизой, и она любила тебя, и не хотела обременять твою совесть мыслями о преданном и убитом друге. К несчастью, схлопотала пулю во время побега. Оба схлопотали - и она, и я. Но мне удалось выжить.
- Да, - сказал Денисов. - Твой коэффициент выживания всегда был чертовски высок. Последовала пауза. Короткая.
- Хорошо выглядишь. Мэтт.
- И ты неплохо.
Так и было. Денисон, казалось, ел до отвала и спал допоздна - под шелковыми покрывалами, в приятной компании. Поль сделался обладателем той прилизанной, ухоженной внешности, которой все большие шишки - по обе стороны закона - требуют от своих лакеев. Умеренно темный, ровный, дорогостоящий загар, по сравнению с коим крупные зубы кажутся белоснежными. Денисон явил их моему обозрению, поглядев туда, где пропал из виду Эрлан Торстенсен.
- Задал же ты парню перцу! - провозгласил Поль. - Чисто ковбойские речи: не исчезнешь из города - исчезнешь навеки. Ты всерьез говорил?
Я скривился:
- Понятия не имею. Появится вновь - тогда и решу, всерьез или нет.
- А кто это?
- Из эльфенбейновских ребяток... Э, да ты урока толком не выучил! А, Поль? Старческой забывчивостью маешься, да еще и мальчишеской небрежностью страдаешь?
- Плевать нам на Эльфенбейна, - сказал Денисон. - Больно мелкая сошка: знай себе ходит в подручных, невзирая на ум и способности. В Эльфенбейне любопытно лишь то, что привлекает его любопытство... Понимаешь? Коль скоро человек с подобным опытом и геологическим образованием чего-то хочет, упомянутое что-то являет огромную ценность, будь покоен. Если он работает на другого человека - этот человек наверняка заслуживает серьезнейшего внимания, ибо на него трудится Эльфенбейн. Впрочем, покуда немчик не пытается строить козней, пускай пасется невозбранно. Линкольн эдакую мелочь даже в лупу не разглядывает.
- Сделай милость, - попросил я.
- Да?
- В моем присутствии зови мистера Котко иначе.
Я слишком чту память Авраама Линкольна, чтобы пятнать ее, невольно вспоминая Президента, когда речь ведется о богаче-ворюге... Значит, Адольфа оставляют на произвол судьбы и меня? Огромное спасибо, весьма обязан.
- Можешь слопать Эльфенбейна за ужином, - уведомил Поль. - Мы опасаемся не его, а тебя, и твоего отставного флотского служаку. То ли ты опекаешь его, то ли наоборот - не знаю. Но приятель Мака принял известное обязательство, и лучше пускай сдержит слово. Так и передай. Мистер Котко весьма заинтересован в некоторых вещах, верен данному слову и справедливо рассчитывает на взаимность...
Поль ухмыльнулся.
- И если понадобится помощь при общении с Эльфенбейном - говори, не стесняйся, amigo. Я прибыл сюда охранять интересы Линколь... мистера Котко. Вдруг, ненароком, седовласый доктор окажется крепким орешком? Буду рад услужить: ради старой любви и дружбы прежних дней.
- Конечно, - сказал я. - И дружбы прежних дней...
Мы умолкли. Денисон развернулся было, чтобы уходить, но помедлил и глянул через плечо:
- Хочешь верь, хочешь не верь, но я искренне порадовался, узнав, что тебе удалось вырваться и спастись.
Я не ответил. Мгновение спустя Поль начал удаляться. Дозволив парню отойти на десяток ярдов и свернуть, я метнулся вослед, обогнул ящики и успел узреть, как Денисон забирается в роскошный серебристый мерседес, машину, стоившую владельцу - или нанимателю оного - не меньше двадцати тысяч. Денисон запустил мотор и укатил.
Жаль, подумал я. Уйму времени угробил на воспитание этого субъекта. И, кажется, впустую. Прослужив на посылках у Котко семь лет, Поль начинал забывать азы, болтать подобно герою дешевого, дурацкого боевика. Ненавижу его или не таю злобы - Господи, помилуй!.. Точно личная приязнь или неприязнь способны были повлиять на что-либо при подобной встрече!
Я отправился в город - милое прибрежное поселение, напропалую истязуемое подъемными кранами.
Отыскал прохожего, умевшего связать несколько слов по-английски; выяснил, где находится ближайший телефон. Вскоре я уже разговаривал с неведомым господином из Осло, а тот весьма прытко вызвал Вашингтон. Посредством электронной магии, суть коей не пойму даже если кто-либо задаст себе напрасный труд и попытается растолковать.
