Басов обожал монтировать. Он любил снимать кино, но монтаж, и это отмечали все работавшие с ним люди, был его подлинной страстью. Монтажная, в которой он работал, по воспоминаниям его коллег, производила впечатление «террариума». «Змеи» пленок – многокилометровый серпантин – обвивали, точно лианы, монтажный стол, самого режиссера, руки и плечи его помощницы, расползались по полу. И внутри всего этого, со стороны кажущегося хаосом, «беспорядка» царил факир – укротитель, режиссер. Он стремительно разматывал пленку, резал решительно и внешне, казалось, безжалостно ненужные ему кадры, моментально склеивал разрывы ловкими движениями длинных, красивых пальцев и снова – разматывал, отматывал и сматывал рулоны отснятого материала. Отби рал, резал, клеил… До тех пор, пока кинематографический «лист Мёбиуса» не превращался в единую линию, сведенную в аккуратный круг ролика.
Басов любил снимать лица. (Говорят, в «Опасный поворот» он пригласил Руфину Нифонтову еще и потому, что у нее были потрясающей красоты и выразительности глаза, глубоко проникающий, мудрый взгляд.) Он любил красивых людей. Некрасивых лиц, неинтересных характеров в его фильмах найти невозможно – их нет. Он умел находить актеров, и многих не только открыл для широкого экрана – раскрыл их дарование с неожиданной стороны.
Среди его открытий – Леонид Харитонов, сыгравший свою первую по-настоящему значимую роль в «Школе мужества». Многие не верили, что студент школы-студии МХАТа окажется идеальным Борисом Гориковым, который станет любимцем зрителей всех возрастов и поколений того времени.
Свою первую большую работу в кино у Басова сыграл Михаил Ульянов. Его, недавнего выпускника театрального училища, молодого актера, только что принятого в труппу Вахтанговского театра, даже пришлось убеждать и уговаривать. Не только окружающие, сам актер не видел себя в роли героя-современника Бахирева. А тут еще и назначение в театре на первую серьезную роль! Ульянов буквально разрывался между выбором: сцена (ему предложили сыграть роль Вихрова в инсценировке знаменитого романа Леонида Леонова «Русский лес») или съемочная площадка. Победил Басов – Ульянов был утвержден на роль, и эта роль стала его первым заметным появлением на киноэкране. Это уже потом были «Добровольцы», «Председатель» и целая галерея образов положительных героев – современников.
Но Басов не был бы Басовым, если бы видел в актере только одну сторону его дарования и однобоко использовал однажды найденный типаж. Следующая роль Михаила Ульянова в фильме Басова – Быков в «Тишине». Спекулянт и жулик, стукач и мерзавец, трусливо предрекавший своей стране поражение в страшный для всех день 16 октября 1941 года, когда фашисты вплотную приблизились к Москве, и советовавший другому герою фильма – Вохминцеву-старшему – как можно быстрее избавиться от компрометирующего перед «новым порядком» партбилета. И это его, ставшее своеобразной «визитной карточкой» героя – дурацкое выражение «лады-лады», примерительно-брезгливое, настырно-запоминающееся. И тихий, ехидный говорок, и угрозы, «выстеленные» то мягким и ласковым, то срывающимся в крик баритоном. Это был совершенно новый, иной, малознакомый и почти неузнаваемый Михаил Ульянов.
Позднее эта роль неожиданно для всех «ударила» по актеру рикошетом. Фильм «Тишина» начал свое шествие по Европе – он открывал декаду советского кино в Париже, и почти в то же время на гастроли собирался отправиться и Театр имени Евгения Вахтангова со спектаклями «Принцесса Турандот» и «Человек с ружьем». И, как вспоминал впоследствии Михаил Ульянов, перед отъездом для обязательной профилактической беседы – в те годы было положено обсуждать выезжавшие за рубеж постановки и составы исполнителей – к себе вызвала министр культуры Екатерина Алексеевна Фурцева. Быстро разобравшись с «Принцессой Турандот», она подробно остановилась на «Человеке с ружьем», который был в идеологическом плане важным представительским звеном. И в заключение спросила: «А кто у вас играет Ленина?» Не ожидавший подвоха Рубен Симонов спокойно ответил: «Ульянов, Михаил Александрович». И вдруг Фурцева взорвалась: «Как? Кто посмел? Он же играл того негодяя! Кто дал ему право играть Ленина!» – «Но мы же актеры, мы играем разные роли, и плохих героев, и хороших», – пытался объяснить Фурцевой Симонов, но все было тщетно – в категорической форме министр велела Ульянова с роли Ленина снять. Немедленно!
Через двадцать лет Басов еще раз предложит Михаилу Ульянову сыграть в его фильме «Факты минувшего дня». И это опять будет другой Ульянов: с одной стороны, его герой – директор заполярного комбината Иван Михеев – был продолжением уже когда-то сыгранного образа Бахирева, с другой – это был «бывший Бахирев», тот, кто устал бороться, отступил, научился быть покладистым и удобным для тех, кто сидит от него далеко, в своих удобных и «высоких кабинетах».
Еще одно актерское открытие Басова и неожиданный выбор – Станислав Любшин в роли советского разведчика Белова—Вайса. Решение, удивившее многих: Любшин был известен как актер на лирические амплуа – светлый, вдумчивый, мягкий. Любшин уже успел к тому времени сыграть в известной картине Марлена Хуциева «Мне двадцать лет» роль Славки, и все последующие предложения работы в кино были связаны именно с этим его образом – простого современного парня. Басову говорили: «Что вы делаете, разве это разведчик?! Где стать, где богатырская сила?»
Против выбора режиссера поначалу были решительно настроены и в руководстве студии, и в Госкино. Но и на самом высоком уровне он продолжал отстаивать свое решение, свою правоту, прибегая даже к собственному опыту профессионального военного. И на все возражения Басов отвечал: «Я именно такого и искал: лицо, ничем не выделяющееся из толпы».
Басов выбрал Любшина потому, что он, казалось бы, меньше всех подходил для роли разведчика – обладал негромкой внешностью и сдержанной манерой игры. Режиссер был убежден (и его военный опыт подсказывал это) – у разведчика особых примет быть не должно. Но заслуга Басова еще и в том – и, наверное, прежде всего в том, – что он сумел раскрыть и проявить в Любшине его качества актера психологического – умного, тонкого, цельного. И это был тот самый случай, когда на следующий день после премьеры актер проснулся знаменитым – о Любшине—Белове заговорила вся страна.
В течение четырех фильмов (случай по тем временам исключительный – у «Тихого Дона» и «Хождений по мукам» было всего три серии) режиссер выстраивал вокруг Любшина—Белова—Вайса людей и обстоятельства, делая его, по словам одного из критиков, «тем центром, к которому стянуты все нити повествования, все его сюжетные ответвления». Басов пристально, почти не отрываясь, следит за глазами своего героя, за его взглядом – то обращенным внутрь себя, то открытым для радости и сострадания. Это был первый столь психологически достоверно созданный образ разведчика – человека и профессионала и вместе с тем – образ романтически окрашенный, теплый. В «Щите и мече» Басов действительно указал путь, по которому впоследствии пойдут создатели «Мертвого сезона» и «Семнадцати мгновений весны» – продолжат, пере осмыслят и дополнят.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
