— Следователь Забирко. Чепурной проходил или нет?
Взгляд офицера упал на книжечку и слегка заострился. Выждав мгновенье, зек сложил документ. Коник вопросительно уставился на Сердюка. Тот повторил вопрос.
— Кто такой Чепурной? — спросил дежурный.
— Адвокат, мать его так. Уже час его жду.
Осыпая бранью непунктуального адвоката, Сердюк пошел прочь. Он так же тайком вернулся на хоздвор и быстро переоделся в старую форму. Помаячив минут двадцать среди местной публики, он вновь закрылся в кладовке. Черед десять минут к посту № 1 вновь вальяжно шагал «следователь Забирко» с папкой в руке.
— Не было адвоката?
— Не было.
— Во мудак, а?
С минуту Сердюк бродил возле поста. Уже начинал моросить дождь. Зек решительно подошел к зарешеченной двери:
— Ладно, открывай калитку. Посмотрю на улице. Может, пропуск потерял.
Дежурный офицер колебался. Сердце зека вновь сжалось. Помедлив несколько секунд, Коник положил руку на кнопку. Щелкнул электронный замок решетки. Чуть позже открылась наружная дверь. Сердюк был свободен.
Эта свобода длилась чуть больше часа. Дождь усилился. Чтобы не вызывать подозрений, беглый редактор должен был имитировать поиски адвоката. Проклиная все на свете, он походил туда-сюда вдоль тюремных стен и заспешил прочь. Можно было укрыться под козырьком одной из контор, расположенных возле СИЗО, но Сердюк рвался подальше от тюрьмы. Лишь психически больной позволил бы себе после побега пережидать внезапный дождь в сотне метров от осточертевших застенков. В любую минуту Сердюка могли хватиться, обыскать тюремные дворы и наконец сделать запрос на пост № 1.
Небо расколола молния, и хлынул ливень. Пробежав еще десяток метров, Сердюк сорвал берет и бросил в мусорную тумбу. На руках остался темно-коричневый след. Зек был уверен, что такой же след красуется на его стриженой голове, и надежда была лишь на дождь. Он не рискнул сесть в автобус, чтобы не пачкать пассажиров направо и налево. Темно-синие потеки залили белый ворот. Сердюк остановился, чтобы перевести дух, и нырнул под навес остановки. Под его ногами сразу же растеклась цветная лужица. Какая-то бабка во все глаза уставилась на него и открыла рот. Сердюк показал ей кукиш и побежал дальше. Через десять минут дождь прошел так же неожиданно, как и начался. Но это беглеца уже не радовало.
Леонид Семенович представлял из себя в лучшем случае странное зрелище. Короткостриженая голова с коричневыми пятнами на лбу и затылке, «облысевшая» куртка с отклеившимся рукавом, грязные клочья воротника, поверх которых свисал вздувшийся от воды галстук. В таком виде можно было продвигаться лишь глубокой безлунной ночью, да и то проселочными дорогами. К своему проигрышу Сердюк вдруг отнесся философски. Он побрел в подворотню, еще надеясь укрыться в каком-то подвале. Навстречу ему бодро вынырнул милицейский патруль, прятавшийся от дождя под аркой. Все три сержанта вытаращили глаза и на мгновенье остановились. Где-то на ремне трещала рация. После краткого замешательства патруль обступил Сердюка, который был ко всему равнодушен.
— Вы здесь живете? — поинтересовался тот, что с рацией.
Леонид Семенович тупо смотрел перед собой. В его душе вдруг оборвалась невидимая нить, и, распахнув промокшую «ксиву», которую еще держал в руке, он истерически завопил:
— Я следователь Забирко! Я вынужден вас арестовать! Не трогать меня, не имеете права! Менты поганые, гады, гады, гады…
Сердюка вели под выкрашенные руки. Беглый зек изрыгал проклятия и твердил, что он редактор газеты и что он заставит всю областную милицию подать в отставку. Дежурный отделения, где истекающему краской субъекту выделили угол в коридоре, вначале сделал запрос в психиатрическую лечебницу. Офицер с интересом рассматривал мокрую книжицу, озаглавленную «Свод директивных материалов». На ней еще пробивалось «Забирко Михаил Дементьевич» и «…ель по особо важн…» Лучше всего сохранилась фотография три на четыре, с которой уверенно смотрел подозрительный тип.
Задержанного Сердюка попросили встать с пола и отойти от стены. Тот покинул загаженный угол и безучастно стал снимать холодную мокрую куртку. На свет явилась голая грудь в клочках грязного ватмана. Заодно дежурный попросил снять и странные брюки. Через минуту Леонид Семенович стоял в характерных казенных трусах. Ждать ответа из психбольницы офицер не стал. Он снял телефонную трубку, набрал номер следственного изолятора и передал дежурному сообщение о странном субъекте. В тюрьме об участи Сердюка даже не подозревали. Когда прозвучало слово «Забирко», дежурный Коник напрягся. Его трапециевидные уши в момент налились кровью. На его служебной карьере был поставлен крест.
В тюрьме забили тревогу. Оказалось, что бесследно исчез агитатор и пропагандист Сердюк. Его не нашли ни в кладовке под звучным названием «фотолаборатория», ни в красном уголке, ни в мастерской. На его рабочем столе валялись засохшие кисти, пакетики из-под химикатов, баночки с краской, обрывки ткани. Их хозяин словно растворился. Забрать голого художника-оформителя приехали лишь после обеда.
Испорченный вечер пана Сташевского
Однажды вечером некий Яцек Сташевский, житель польского городка Лодзи, вышел на веранду покурить. Он глубокомысленно затянулся и тут же получил сильный толчок в спину. Трое дюжих мужиков бесшумно свалили его на пол, за спиной защелкнулись наручники. Яцека поставили на ноги и повели к забору, за которым виднелся полицейский автомобиль. Испуганный пленник было задергался в руках конвоя, но тут же больно получил ногой по голени. В кабине Яцек завозился и завопил:
— Куда вы меня везете? За что? Кто вы такие? Ваши документы!
Полицейские угрюмо молчали. В полицейском участке дежурный офицер равнодушно взглянул на нервного Яцека и спросил:
— Яцек Сташевский?
— Да. В чем же, наконец, дело? Я простой пекарь, мне сорок шесть лет. Я никого не убивал и не грабил.
Офицер протянул несколько бумажных листов:
— Ваша метрика?
Это была постраничная копия документов Яцека Сташевского: его год и число рождения, место работы, домашний адрес, фамилия супруги и тому подобное. Он оторопело изучал то, что знал наизусть. Офицер хитро подмигнул:
— Завтра опять пайку жрать будешь. Мы за тобой, пся крев, уже два дня бегаем. Уведите!
Сташевский переночевал на металлическом топчане в камере. Утром за ним прибыл тюремный конвой, вооруженный автоматами и собакой. Через час бедный Яцек уже сидел перед начальником тюрьмы. Тот был мрачнее тучи. Вытащив из сейфа толстую папку, тюремщик бросил ее перед собой на стол и грозно изрек:
— Готовься к новому сроку за побег. Во вторник я передам твое дело в суд. А сейчас твоя дупа опять сядет на нару.
Тут взгляд начальника тюрьмы упал на фотоснимки, которые были намертво вклеены в личную регистрационную карточку заключенного Яцека Сташевского. Лицо его задергалось и вновь повернулось к Яцеку, дрожавшему на привинченной к полу табуретке. Длинная, как бы приплюснутая с двух сторон физиономия Яцека, мягко говоря, не походила на губастую и узколобую ряху на фото. Разницу можно было увидеть даже в глубоком похмелье…
Четыре года назад лодзинский пекарь и отец двоих детей Яцек Сташевский потерял паспорт. На его беду, основной документ гражданина Польши подобрал субъект, слабостью которого были уличные грабежи. Вскоре бандита арестовали и доставили в участок. При обыске полиция нашла, кроме кастета, еще и паспорт Сташевского.
— Так, пан Сташевский, — задумчиво произнес полицейский и, даже не взглянув на фотографию, начал переписывать все паспортные данные в регистрационный журнал.
«А почему бы и нет?» — спросил себя новоиспеченный «пан Яцек». Машинистка бойко впечатала данные в первый лист уголовного дела, после чего паспорт лег в сейф полиции. В предварительном изоляторе тюремный фотограф отснял грабителя, и на регистрационную карту был налеплен уже настоящий преступник. Под чужим именем бандит прошел все процессуальные процедуры и даже суд. Он отправился на шесть лет в тюрьму, однако отсидел лишь три. Два дня назад зек сбежал. Сутки полиция прочесывала все посадки и поселки, блокировала дороги и шла с собаками по следу. На вторые сутки Яцека Сташевского «пробили» по ЦБД — центральной базе данных. На квартиру к Яцеку отправилась засада. Установив за домом наружный контроль, группа подивилась, что «беглец» мирно пьет чай за семейным столом и вольготно беседует по телефону. Полиция не решилась врываться в дом, так как дерзкий Яцек мог запросто захватить в заложники кого-нибудь из своих домашних или открыть стрельбу. Бойцы спецназа терпеливо ждали, когда легкомысленный хозяин выйдет на крыльцо. В щель между шторами было видно, как Яцек потянулся, взял со стола сигареты и вышел из комнаты. Во тьме послышался треск передергиваемых затворов…
