— Вот дело и сделано, — заметил Вуду, — теперь пойдем дальше!
Оба направились в пещеру. Перед ними открылась довольно широкая и высокая галерея, незаметно поднимавшаяся.
Путь продолжался около получаса. Наконец они подошли к такому месту, где скала совершенно преграждала им дорогу. Они остановились. Флореаль затушил свой факел и несколько раз постучал в скалу. Она вдруг бесшумно сдвинулась, и ослепительный свет хлынул в темную галерею. Флореаль, а за ним Марселен, вошли туда, и скала за ними сейчас же заняла прежнее место. Как Марселен ни разглядывал, ему не удалось заметить механизма, приводившего в движение эту скалу.
Теперь оба негра находились на обширной площадке, окруженной со всех сторон массивными утеса ми. В центре площадки поднимался утес в виде сахарной головы высотою более ста футов. У его подножия стояла небольшая хижина, перед которою сидела старая негритянка, занятая чисткой овощей. В нескольких шагах от нее над костром кипел котел. Тут же весело резвились три маленькие девочки от 7 до 10 лет, с беззаботностью, свойственной их возрасту. Негритянка с добродушной улыбкой наблюдала за ними.
Это была Розеида Сумера, царица Вуду. При виде детей, среди которых Марселен узнал Марию Дювошель, дочь своего господина, юношей овладело страшное волнение. Глубокая жалость охватила его при виде этих невинных созданий. Между тем маленькая девочка с криком радости бросилась ему на шею. Юноша, забыв от радости, где он находился, схватил ее в объятия и крепко прижал к груди, но сейчас же, вспомнив, что малейшее неблагоразумие может погубить и его и ребенка, отстранил от себя девочку и холодно сказал:
— Иди, крошка, играй!
Девочка с недоумением поглядела на него, потом печально отошла к своим подругам, обиженная холодным тоном Марселена, от которого она видела только одни ласки.
— Я думал, что ты хочешь задушить ее! — мрачно сказал Флореаль, бросая на юношу подозрительный взгляд.
— Может быть! — отвечал тот, хмуря брови.
— Будь спокоен, — заметил Вуду зловеще, — я наполовину освобожу тебя от твоего мщения!
— Спасибо! — проговорил юноша с выражением ненависти, обманувшей подозрительность Флореаля.
— Это ты, Марселен? — обратилась к нему старая негритянка.
— А, мамаша! Вы здесь живете? — спросил ее юноша.
— Так нужно, — отвечала она, — впрочем, это все скоро переменится.
При этих словах она с дьявольской усмешкой переглянулась с Флореалем.
— Я голоден! — проговорил последний.
— В одну минуту будет готов завтрак! — отвечала она.
— Тогда готовь скорей, а я схожу на свою обсерваторию, — сказал он и сделал знак Марселену следовать за ним.
Позади хижины возвышалась огромная, высеченная в скале лестница, доходившая до двух третей высоты пика и здесь оканчивавшаяся галереей в шесть футов ширины, которая обходила вокруг утеса. Эту галерею царь Вуду и называл своей обсерваторией.
С галереи открывался во все стороны поразительный вид, так что Марселен не мог удержаться от крика изумления.
— Папа Вуду, да ведь мы находимся на вершине пика Куридас!
— Да, — просто отвечал Флореаль — Аполлон, — пик считается недоступным. Но Вуду еще с первых времен своего появления на острове Сан — Доминго, что относится к началу рабства, раскрыли его тайну и основали здесь свое убежище, чего никто из посторонних и не подозревал. Скажи, дитя, можно ли здесь победить нас? — прибавил он.
— Нет! — вскричал юноша тоном печального убеждения.
— Что могут сделать белые и презренные метисы против поклонников змеи? — вскричал Вуду, бросая вокруг горделивый взгляд. — Скоро настанет час торжества, — прибавил он, с угрозою простирая руки к селениям, лежавшим на равнине, между тем как черты его приняли ужасное выражение, — и тогда горе, горе нашим врагам!
Со страхом смотрел Марселен на этого мрачного человека, казавшегося ему гением зла.
— Пойдем вниз, — спокойно проговорил Флореаль после некоторого молчания, — мамаша Сумера подала нам знак, что завтрак готов. — Смотри, — прибавил он, тяжело положив свою руку на плечо юноши, — приведя тебя сюда, я оказал тебе высшее доверие! Ты знаешь мое могущество: малейшая нескромность с твоей стороны приведет тебя к смерти! От моего мщения нельзя скрыться даже в недрах земли!
Юноша внутренне задрожал, но постарался ничем не выдать своего волнения.
— Я поклялся священной змеей! — твердо проговорил оп.
— Хорошо, — заметил Вуду, — после завтрака я сообщу тебе свои намерения.
Они спустились по лестнице вниз. У входа в хижину теперь была только одна старая негритянка. Тщетно Марселен оглядывался кругом, девочек нигде не было видно; очевидно, во время его отсутствия негритянка заперла их в хижине.
Глава XV
Волк и лисица
Завтрак был очень скромный и состоял всего из куска жареной козлятины и нескольких бананов, запитых бутылкою воды. Розеида Сумера только прислуживала неграм, а потом скрылась в хижине, без сомнения, для того, чтобы позавтракать там с детьми.
Когда аппетит Марселена, сильно разыгравшийся от продолжительной прогулки и особенно от ночной пляски, был наконец удовлетворен, Флореаль — Аполлон, все время исподлобья наблюдавший за ним и сам почти не евший ничего, подал знак негритянке, которая принесла из хижины огромную бутылку рома.
— Теперь, — проговорил Вуду, наливая полный стакан этого крепкого напитка, — не худо и выпить!
— Ничего не может быть приятнее, — весело отвечал юноша, — я умираю от жажды!
— За твое здоровье, брат, — проговорил Вуду, чокаясь с ним стаканом.
— И за ваше, папа Вуду! — отвечал Марселен, залпом опрокидывая стакан и щелкая языком от удовольствия.
— Как ты находишь это, товарищ? — спросил Флореаль.
— Превосходно, если не ошибаюсь, это настоящий ямайский ром!
— Да, и притом такой, который дважды сделал путешествие вокруг света.
— О, да этот ром путешествовал больше, чем я! — смеясь, отвечал Марселен.
— Правда, но разве ты путешествовал, товарищ?
— Я? Нет! — отвечал юноша с самым добродушным видом.
— А я думал, что ты родился на твердой земле, — заметил Вуду, наливая ему второй стакан рома.
— Прежде всего позвольте узнать, что вы называете твердой землей? — проговорил юноша, ставя пустой стакан.
— Черт возьми! Ну Америка, Техас, вообще все, что нельзя назвать островом!
Марселен насмешливо улыбнулся.
— Постойте, товарищ, вы не договорили. Куда же девать Африку? Разве это тоже не твердая земля?
— Черт возьми, правда! Но ведь ты не африканец?
Юноша прыснул от смеха и молча протянул свой стакан, который Флореаль поспешил наполнить до самых краев.
— За ваше здоровье, товарищ! Гм, славная вещь ром! Дьявол побери всякого, кто будет утверждать противное!
С этими словами он залпом осушил и этот стакан.
Крепкий напиток стал уже оказывать на него действие: язык стал заплетаться, глаза засверкали как раскаленные уголья.
— Не хочешь ли еще? — спросил его Флореаль, который сам пил очень мало и все время наблюдал за тем действием, какое оказывала убийственная жидкость на юношу.
— Отчего же?! — весело отвечал тот.
Стакан был снова наполнен и выпит. Флореаль отбросил опустевшую бутылку и открыл другую.
— Итак, ты из Африки?
Юноша не отвечал. Прошло несколько минут молчания, во время которого оба негра исподтишка наблюдали друг за другом.
— Умеете ли вы читать? — спросил наконец Марселен насмешливым тоном.
— Черт возьми, надеюсь! — отвечал Вуду.
— Тогда прочтите — ка это! — и, отворотив левый рукав рубашки, юноша показал свою руку, на которой было нататуировано голубой краской какое-то изображение.
Заметив его, Флореаль вздрогнул от изумления и, с живостью схватив руку юноши, с глубоким вниманием стал всматриваться в нее.
— Возможно ли! — вскричал он наконец в крайнем изумлении.
— Ну, — важно проговорил юноша, — поняли вы теперь, что это означает?
— Да, да, — бормотал Флореаль с задумчивым видом, — это знак Пурра.
— Вы угадали!
— Я все разобрал, — продолжал Вуду, ты не только сын Ардра, но ты имеешь отличительный знак главных оби — Пурра. И такой молодой! — прибавил он, задумчиво опуская на грудь свою голову.
Марселен опустил рукав рубашки и с важностью взглянул на своего собеседника.
— Что за важность возраст! — заметил он коротко и презрительно. — Разве ты не знаешь, царь Вуду, что Пурра — самые могущественные между детьми жгучей Африки, и что оби, вожди поклонников змеи, с самого рождения посвящаются божеству и наследуют это звание по прямой линии?
— Ты прав, я совершенно забыл об этом. Взгляни, — с живостью прибавил он, протягивая свою левую руку, на которой был изображен такой же знак, — я также оби!
