17 Утренний кофе
" В среду первых двух пар не будет".
С некоторых пор такое сообщение в групповом чате приносит облегчение. Решение отоспаться и прийти в себя, пропустив единственную оставшуюся пару, вызывает бурный протест. Но стоит только вспомнить напряжение последних дней и внутренняя борьба прекращается.
Поездка домой из клуба и большая часть понедельника прошли в тумане. Два дня я провела в режиме максимальной осторожности: держалась поближе к одногруппницам и постоянно крутилась на триста шестьдесят градусов, опасаясь неприятной встречи.
Отсылка парня к слуху, пущенному Девятовым, не даёт покоя. Работать в клубе меня никто не заставлял, да и воскресный припадок Ромы видится своеобразным предупреждением, но мысль, что именно слова мажора послужили зелёным светом для пьяного парня, постоянно крутится в голове. Каждое слово университетского божества принимается за чистую монету, почти все стремятся выделиться перед ним, обратить его внимание на себя. А он или не понимает своего влияния или настолько гнилой, что забавляется этим.
Итогом часа имитации морской звезды в кровати становится твёрдое намерение разгрести свалку, в которую превратилась за последнее время моя жизнь. Да страшно, да мерзко, да хочется спрятаться, но жить как мышь-параноик в подполье - не вариант. Я не хочу, не могу и не буду забивать на учёбу из-за пьяного урода, возомнившего себя мачо, несмотря на страх встретить его в стенах университета.
Сегодня ещё пообтекаю, а завтра начну возвращение к привычному состоянию.
Переодеваюсь и собираю волосы в нечто похожее на французскую косу. Запихиваю в карманы три шоколадки и пакетик мармеладных мишек, поправляю наушники, беру кружку, которую снова храню в комнате, и шлёпаю на кухню. Стрессовать крайне невыгодно, от запаса вкусняшек из посылки осталось меньше половины.
Даже ухом не веду при виде Девятова на кухне. Я его с воскресенья не видела. Придумал ли он пакость в обмен на документы мне не интересно, слишком устала тратить из-за него нервы. Обхожу табурет-стремянку и начинаю готовить кофе. Эта лестница с запиской "Хватит пытаться свернуть себе шею" стоит посреди кухни с понедельника.
- Доброе утро, - надо же! Роман Кириллович может быть вежливым.
Самое время начать следовать рекомендации, которую он сам дал. Делаю музыку максимально громко и продолжаю заниматься своими делами. Чувствую, как тяжёлый взгляд прожигает спину. Не реагирую.
Устраиваюсь в двух стульях от него, выкладываю сладости из карманов и приступаю к завтраку. Эх..ещё один шаг навстречу гастриту.
Гад! Ниндзя что б его! Расслабилась на свою голову! Стащил телефон из кармана толстовки! Я даже не почувствовала!
- Я спрашиваю, что с руками? - судя по приказному тону и скрещенным рукам сейчас последует допрос с пристрастием. Издаю стон, посвященный собственной глупости. Рукава толстовки задрались, выставляя на обозрение следы внимания назойливого парня, а я даже не заметила. Девятов теперь не отстанет. Не удивлюсь, если лампу из спальни притащит, для убедительности.
- Ты телефон не сломай, - буду оттягивать время всеми возможными способами.
Рома кладёт телефон только для того, чтобы взять мою руку для пристального изучения. Мягко проводит пальцами по синякам, поворачивает руку, рассматривает. Ни грамма резкости. Очень близко к нежности. О неприятных ощущениях даже речи нет, наоборот, хорошо и спокойно. А что делать с таким Девятовым?! Я с огнедышащей версией ещё не разобралась. Ладно, глазами похлопаю, его отпустит, наорёт и разойдёмся.
- Катарина, откуда синяки? - серьёзный и спокойный голос сбивает с толку.
- Ром, всё нормально, честно.
- Ответь, пожалуйста, на один вопрос. Тебя...
Договорить ему не даю. Стыдно, обидно и противно. Никому не рассказала. Странная обречённость в его голосе и беспокойство во взгляде перевернули что-то. Именно сейчас, я могу ему довериться. Он действительно подумал самое худшее. Играть с такими вещами я не могу.
Начинаю медленно, неуверенно, к концу рассказа обретаю уверенность и даже пытаюсь пошутить на счёт укуса. Рассказала только ситуацию с этим уродом, события до и после его не касаются. Атмосфера в комнате изменилась вместе с Девятовым. Рома внимательно слушает, не прерывает. Злится. Выражение лица серьёзное, зелёные глаза темнеют и приобретают незнакомый мне блеск.
- Умница, - одно слово содержит столько гордости.
- На что ума хватило...
- Как клуб называется?
- "БарBOSS".
- Тебе настолько противно жить здесь, что ты устроилась ТУДА ублажать на перерывах посетителей? - лучше бы наорал, чем столько разочарования в голосе.
- Я думала обычный клуб... -запинаюсь. До меня дошло. - А ты откуда знаешь?
- Да все знают что в этой шараге творится! - воскресный Рома вернулся. Убирает руку, кладёт телефон передо мной и шипит,- увольняйся!
- Как узнала, сразу ушла. Точнее сказать сбежала, - жмурюсь при воспоминании о своём позорном бегстве.
- Блять, она не знала! Спросила бы у меня, - запускает руки в волосы и тянет. - С этого момента всякий раз, как решишь по притонам погулять или на работу устроиться, подходи ко мне! Пробью что и как. Поняла? Что у тебя с телефоном? - жёсткость в его голосе режет слух, но, почему-то, не пугает.
- Нормально всё, - разблокирую телефон и показываю.
- Номер свой говори.
- Нет. Второй раз за два месяца менять номер не собираюсь!
- Воронова, ты серьёзно думаешь, что я стоял, раздавал твой номер и просил тебе фотки присылать? - я - неразумное дитя по мнению некоторых. Чудесно!
- С тебя станется.
- Номер говори, мне ехать скоро, - выжидающе смотрит, глядя в телефон. Закусываю губу и прикидываю - я не скажу, сам узнает. Нехотя диктую номер.
Телефон в руке оживает. Умнее, чем "Странный сосед" ничего не могу придумать, потом решу, как забить. Тем временем товарищ следователь берёт одну из моих шоколадок и уходит.
- Ты гад! - кричу ему в спину.
В ответ поднимает руку и машет шоколадкой. Дуб многовековой! Почему он снова забрал
