Дело в том еще, что Максиму захотелось петь. Неловко было, но все равно хотелось… И, подавляя в себе смущение, он сбивчиво согласился:
– Ладно. Только я не знаю… Как уж получится.
– Конечно! – торопливо сказала Таня. Вскочила и поспешно отодвинулась к стенке.
Максим глубоко вздохнул, развернул плечи, уперся позади себя кулаками в ящик. Посмотрел на солнечные облака в светлой щели выхода. Они были прошиты белой реактивной ниткой.
Максим запел:
Над травами,которыеКачает ветер ласковый,Над кашкой и ромашкамиРастет веселый гром…
Он пел вместо хора и, по правде говоря, не очень старался. Ведь это было только вступление. А когда слова хора кончились. Максим помолчал, мысленно слушая музыкальные такты. И начал свое. Без боязни, чисто, по-настоящему:
Товарищ летчик!Ну что вам стоит?..
И отчаянное желание полета, надежда на чудо и тоска по высокому небу опять пришли к Максиму.
Мне лишь на минуту взлететь над полем…Возьмите!Я очень легкий!
И его, разумеется, взяли в конце концов. И он торжествующе рассказал об этом в песне. А замолчав, посидел несколько секунд, словно возвращаясь из полета. Сюда, в "Гнездо ласточки". И вопросительно взглянул на Таню.
– Какой ты молодец, – сказала она. – Самое честное слово, молодец! Ты меня позовешь, когда у вас будет где-нибудь концерт?
Он кивнул. И подумал, что концерты ведь и в самом деле еще будут. И Таня придет. И наверно, мама с папой придут. И может быть, даже Андрей. И ребята из класса… А подумав о классе. Максим встревожился.
– Ты знаешь, мне пора, – сказал он огорченно. – Наш класс в парке, и мне тоже надо туда. А то ругать будут.
– Жалко, – сказала Таня и смутилась.
Максиму тоже не хотелось уходить. Даже страшновато стало: вдруг больше не получится у них с Таней такой хорошей встречи. Хотя она и говорила "приходи, когда хочешь", но кто знает…
– А пойдем вместе в парк, – вдруг сказал он. Это неожиданно вышло даже для него самого.
– Я? – удивилась она.
– Ага. Пойдем!
– Там же… ваши ребята. Я никого не знаю.
– Ну и что! Ты со мной, – храбро сказал Максим.
Бой
В городе, где раньше жил Максим, все было молодое. И деревья. Они были тоненькие и не закрывали солнца. А здесь был старый парк с раскидистыми тополями и кленами. Листья еще не совсем выросли, но уже давали хорошую тень. Ветки переплелись в зеленую крышу.
Максим и Таня вступили под деревья. Зеленый воздух был проколот тонкими лучами, и эти лучи запятнали песок на аллее круглыми отметинами, похожими на желтое конфетти. Максим осторожно ступал по ним, а они прыгали по его ногам. И казалось, что эти круглые зайчики – теплые и чуть-чуть пушистые.
На главной аллее встречались редкие прохожие, но ребят не было видно. Ни своих, ни чужих. Однако издалека доносился веселый шум многих голосов. Там где-то веселился и третий класс "В" школы номер одиннадцать. Но торопиться и бежать не хотелось. Под зелеными сводами высоких тополей и кленов идти было спокойно и тихо. И они шли, держа друг друга за руки.
Потом Максим увидел, как навстречу шагает Светка Мешалкина – из его класса.
Мешалкина его тоже увидела. И остановилась.
– Ры-ыбкин… Какой ты краси-ивый…
Однако на Максима посмотрела она лишь мельком и уставилась на Таню.
– Где это ты гулял, Рыбкин? Все думали, что ты заболел.
"Заболел! Передачу они не смотрели, что ли?"
– Ну и правильно думали, – сказал он сердито. – Я в самом деле в больнице был. Два укола схлопотал от заражения.
Слова про уколы Светку не потрясли. Она продолжала с любопытством поглядывать на Таню.
– Где наши? – спросил Максим.
– Где… На аттракционах, конечно. Вон там, – она махнула за спину.
– А ты куда?
– Я отпросилась. На этих сумасшедших каруселях у меня все равно голова кружится, а дома масса дел. Надо еще пионерскую форму готовить для послезавтра. У тебя форма готова?
– Все у меня готово, – небрежно откликнулся Максим, но при мысли о скором празднике ощутил короткий толчок радости.
– Смотри. А то Римма Васильевна тебя сейчас сразу спрашивать начнет.
– Она разве здесь?
– Конечно. Ты ничего не знаешь. Софью Иосифовну вызвали на конференцию, а Римма Васильевна пошла с нами, чтобы посмотреть, организованный у нас получается отряд или не очень.
– И конечно, сказала, что не очень, – догадался Максим.
– Конечно! Тыликов всех подводит. Ведет себя, как… как… не знаю даже кто. В общем, как Тыликов.
– Мы пошли. Пока, – сказал Максим, и они с Таней зашагали к аттракционам: дорогу к ним показывали голубые фанерные стрелки на столбах.
А Светка, разумеется, стояла и смотрела им вслед. Потом окликнула:
– Рыбкин! Можно на минуточку?
Максим оставил Таню и неохотно подошел.
– Ну?
– Это кто? – шепотом спросила Мешалкина и стрельнула глазами в Таню.
Максим внутренне напружинился и независимо сказал:
– Таня. Знакомая. А что?
– Мне-то ничего, – равнодушным голосом объяснила Светка и стала смотреть на верхушки деревьев.– Смеяться будут. Скажут: невесту привел.
– Ну и дура! – вспыхнул Максим.
– Я-то не дура, я ведь не смеюсь, – спокойно сказала Светка. – Пока, Рыбкин. Я пойду.
– Ну и топай…
Он вернулся к Тане и взял ее за руку. А в другой руке сжал болтик. И они пошли туда, где были голоса и смех.
Деревья кончились, и Максим увидел поле чудес. Взлетали разноцветные лодки качелей. Вертелись карусели, похожие на пестрые зонтики с подвешенными лошадками и колясками. Медленно поворачивалось в небе колесо великанского велосипедиста, подымало на небывалую высоту кабинки с пассажирами. Они почти цеплялись за солнечные облака. Пассажиры казались с земли пестрыми лилипутиками. И наверно, там, у неба, им было очень хорошо. Как в полете…
У Максима даже сердце заныло – так захотелось в высоту.
Но сначала надо было объясниться с Риммой Васильевной. Где она? Кругом столько народу! Наверно, из всех школ сюда сошлись экскурсии. Мальчишки и девчонки носились по дорожкам, стояли в очередях у каруселей, играли в чехарду, толпились у автоматов с газировкой. В одном месте две большие девочки водили с первоклассниками хоровод, в другом – целый класс обступил учительницу, и они громко что-то репетировали.
Но среди этой неразберихи и мелькания Максим разглядел красную испанку.
Римма Васильевна всегда была в этой испанке – и в школе, и на улице. И наверно, даже дома. Словно родилась в ней. Вокруг испанки у нее мелко кудрявились светло-желтые завитки – такая девчоночья при– ческа. Из-за этой прически, из-за белой блузки и красной испанки Римма Васильевна походила на восьмиклассницу. Особенно когда бодро шагала и громко командовала. Но это если не вблизи. А когда рядом, то видно было, что она уже взрослая. И не потому, что морщины – их как раз почти не было, лишь у глаз немножко. Дело в том, что Максиму казалось, будто у нее губы как у старушки, только подкрашенные. Римма Васильевна про это, наверно, знала, поэтому губы держала всегда поджатыми, и рот ее был похож на тонкую щель. Это еще больше придавало Римме Васильевне решительный вид…
– Подожди, – попросил Максим Таню. Подошел к вожатой и поздоровался.
– А говорили: болеешь, – сказала Римма Васильевна. – Что с тобой случилось, почему не пришел к половине второго, как все?
– В поликлинику попал из-за ноги… Римма Васильевна покосилась на его бинт.
– Ладно. Потом объяснишь Софье Иосифовне. А сейчас иди к ребятам и занимайся, чем все занимаются. По общему сигналу – ко мне.
– А где все и чем занимаются? – поинтересовался Максим.
– Отдыхают. Катаются на аттракционах. А кое-кто, вроде Тыликова, бегает неизвестно где и нарушает дисциплину, – с неожиданной досадой сообщила Римма Васильевна. – Тебе не советую. Ты послезавтра будешь в пионеры вступать и должен вести себя образцово. Понял?
– Понял, – кротко сказал Максим.
– Кстати, пионерская форма у тебя готова? Полностью?
– Все готово. Давно еще.
– Ну иди…
Максим подбежал к Тане:
– Давай на колесо! Она запрокинула голову.
– Такая высотища. Я там помру!
– Не… – успокоил Максим. И неожиданно пообещал: – Я тебя буду за руку держать, крепко-крепко.
Он тут же смутился и поддал сандалией пустой стаканчик из-под мороженого. А Таня быстро кивнула и опустила голову.
Они подошли к колесу. Вот это удача! Почти весь Максимкин класс был здесь. Даже Тыликов, который ничего не нарушал, а спокойно стоял в очереди за Верой Ковальчук. Он первый увидел Максима и громко сказал:
– Ура! К нам пополнение из десантных частей! Все заоборачивались. И послышались обычные слова: "Макс, привет!.. Ты откуда?.. Разве ты не болеешь?.. А говорили…" Ехидный Мишка Стременко спросил:
– А почему красный мундир? В пожарники записался?
