рассвета, с выкупа. Джозеф и Вадим покинули нас первыми, а мы, собравшись, пошли пешком. Шаман ещё что-то шепнул моему отцу, и тот ему кивнул. Только сейчас я обратил внимание, что у отца с собой рюкзак.
Когда Кватоко объяснял, как будет проходить церемония, я у него спросил насчёт выкупа. Помня, в какое вымогательство превращается ритуал на русских свадьбах, я попросил шамана рассказать, на что рассчитывать. Оказывается, ничего страшного. Единственный, кто имеет право что-то требовать с жениха — это отец невесты. Правда, требовать он вправе, пока не убедится, что жених сможет обеспечить жену и семью. В нашем случае Джозеф вряд ли станет что-то предъявлять. Да и Вадим.
Мы шли, и по дороге к нам присоединялись жители поселения. Кажется, пришли вообще все! Кто-то запел, у кого-то с собой были бубны, какие-то трещотки, небольшой барабан. Под простой ритм и гортанное весёленькое пение, которое больше было похоже не на песню, а на «что вижу то пою», мы поднялись на холм, на вершине которого я увидел Рики.
Точнее, я догадался, что это она — света было ещё маловато, хотя первые лучи солнца уже пробивались. Мне надлежало убедить отдать за меня Рики до того, как солнце поднимется над горизонтом.
Дорогу нам преградили Вадим и Джозеф. Для убедительности Вадим ещё и выставил перед собой щит, влив в него столько маны, что свечение наверняка видели все.
— Стой, Крылатый Медведь, — заговорил Джозеф. — Зачем явился?
— Взять в жёны Илларию Рики Оренду.
— По какому праву ты претендуешь на неё? — спросил Вадим.
— По праву любви! — ответил я, не задумываясь, и мой ответ вызвал одобрительный гул. — Чтобы любить её, заботиться о ней и оберегать от невзгод!
— А сможешь ли? — Вадим подмигнул. — Так ли ты силён, молодой Медведь? Пройди через этот барьер, коли сможешь!
Толпа за спиной просто взорвалась. Такого в их сценарии явно не было, да и магии как таковой они никогда не видели, а тут целое противостояние! Почти магический поединок!
Я просто активировал на полную мощность покров, разлившийся вокруг меня желтоватым сиянием, и наступила тишина. Все просто замерли, затаив дыхание!
Взломать магический щит грубой силой нереально, и мы с Вадимом оба прекрасно это знали. Но и остановить он меня не сможет, сил не хватит. Ведь привязал он щит к себе. А значит, и упираться ему придётся собственными ногами.
Я подошёл к щиту вплотную и упёрся в него руками. Вложив всю свою, как говорила Рики, медвежью силу, я просто надавил, но надавил так, что Вадима потащило по земле вместе со щитом. Он упирался, я упирался, в результате его ботинки пропахали в пыли дороги две глубокие полосы. Но щит он, конечно, продолжил держать.
Тогда я ударил огнём. Теперь Вадим выглядел как былинный богатырь в схватке с драконом. Перья бы этот дракон только сам себе не опалил... Вадима тащило по земле, но он держал, хотя я и видел, что ему это реально тяжело, он не притворялся.
И тогда я выпустил разряд молний. Щиту они, само собой, ничего не сделали, но вот Вадим побледнел. Чтобы держать щит — его надо подпитывать маной, которая тратится на противодействие поражающим факторам. И сейчас я его просто просаживал своей мощью.
И Вадим сдался. Подмигнув мне, он отключил щит, а я в то же мгновение убрал и огонь, и молнии, и свой покров. Для зрителей — а ведь это шоу! — выглядело это так, будто я пробил щит. В принципе, не так много оставалось...
— Силён, силён! — воскликнул Вадим. — Вижу, оберегать сможешь.
— А сможешь ли обеспечить? Жену, детей? — задал свой вопрос Джозеф.
Я оглянулся на отца. Вот он, момент вручения даров.
И тут я понял, что неважно, что приготовили родители. Что бы они ни приготовили, это всё вообще не то! Совсем! Более того, любой дар в этой ситуации станет оскорблением!
Что можно подарить отцу девушки, у которого забрали не только дочь, но даже возможность отдать ей последние почести? Да как он ещё не свихнулся то, глядя на Илларию? А впрочем, он и не смотрит на неё...
А Рэйен?
Я поднял голову и вгляделся в лицо женщины. До неё было шагов двадцать, но даже с такого расстояния в свете восходящего солнца я видел, какие у неё зарёванные глаза.
И единственная причина, почему они участвуют во всём этом — робкая надежда, что их дочь не покинула этот мир окончательно. Что есть какой-то не равный нулю шанс, что она вернётся.
А ещё они так быстро всё организовали — чтобы мы побыстрее убрались с их глаз. Видеть улыбающуюся Рики для них — пытка.
Да я чудовище, что терзаю их души всем этим праздником!
И неважно, какие выгоды получит община и весь мир, сами родители вот этого — не заслужили!
Джозеф сам сказал, два часа назад, о том, что для него действительно важно. Что если Иллария вернётся — мы о ней позаботимся. Я дал слово, потому что не могу дать ему клятву. Но...
Я взял у отца рюкзак, и, порывшись, нашёл то, что искал. Да, родители побывали у нас дома, и взяли его. Ритуальный кинжал, подаренный мне Марком. Посмертно.
Очень символично — посмертный подарок, чтобы принести клятву, касающуюся девушки, душа которой покинула нас.
— Рэйен, — обратился я к матери Илларии, — подойди, пожалуйста. У меня для вас дар один на двоих.
Женщина удивлённо приподняла бровь, но подошла.
— Великие, — обратился я к двум патриархам, скромно стоящим в сторонке, — я прошу вас оказать честь и засвидетельствовать мою клятву.
Патриархи переглянулись, но подошли.
— Миша, какого лешего ты творишь? — сквозь зубы выговорил тихонько дед по-русски.
— Делаю, что должен. И будь, что будет. Это нужно им, и это нужно мне.
— А мы-то тебе зачем? — спросил Переслав, как-то очень по-простому.
— Такие клятвы приносят перед богами, — пожал я плечами. — И коль уж вы здесь...
У Переслава дёрнулась бровь. Он, кажется, решал для себя важный вопрос — охренел я, или охрененен.
— Ты понимаешь, — заговорил дед, — что автоклятва — это, по сути, проклятие? И если добавить в него силу двух патриархов, то это станет неодолимой силой, которая будет вести тебя по жизни? В чём ты хочешь покляться? Надеюсь, не вернуть Илларию с того света?
—
