Даннан прервал свое молчание.
– И что с того? – Его голос был немного похож на женский.
– Разрешите мне предложить вашему вниманию сводку последних донесений нашей разведки. – Напряженный взгляд командующего был устремлен куда-то между посетителями. Заметно было, что он уже жалеет о своей учтивости по отношению к этой паре душегубов.
То, что он изложил затем, одновременно тревожило и возбуждало. Он подтвердил все слухи о геноциде на Тинеаг’ле, о том, что целые поселки и города исчезли с карты, а твари, называемые окунами, в настоящее время подбираются по льду к Й’ирену. Бандитам было над чем задуматься.
Когда принесли напитки, голос командующего смягчился, стал менее натянутым. Однако в воздухе по-прежнему висело напряжение.
– Я не жду, что вы захотите нам помочь просто по доброте душевной, – продолжал альбинос. – Вы крутые парни, и вас прежде всего интересуют ваши собственные дела, это понятно.
– У нас есть принципы, командующий, – перебил его Малум. – Наш мир не черно-белый.
– Значит, вы поможете?
– Этого я не говорил.
Командующий наклонился к Лутто и что-то ему зашептал, тот кивал в ответ, тряся жирными щеками.
– Вот, Лутто согласен открыть городское хранилище и заплатить вам, эти расходы позже компенсирует городу Виллджамур. То есть мы оплатим ваши услуги, если в них будет нужда. Когда это произойдет, я пока не знаю, сейчас мы просто… ждем.
Итак, решение не было принято; договоренности достичь не удалось. Даннан и Малум пообещали обдумать ситуацию в принципе. Станут ли они служить империи? Превратят ли свои банды в отряд нерегулярного ополчения?
Единственный определенный вывод сделал из встречи Малум, приказав своему человеку следить за командующим издали. То ли все дело было в его необычайно белой коже, то ли в чем другом, но командующий показался ему чрезвычайно странным.
Под моросящим небом, в районе, временно закрытом на реконструкцию, Малум и банХи остановились поговорить.
БанХи курил свою самокрутку нервно, точно одержимый страхом преследования, хотя за ним по пятам вечно следовали двое его головорезов; вот и теперь они скрипели сапогами по гравийной дорожке чуть поодаль. В доме, у которого они остановились, раньше находилось образовательное учреждение, но потом цены на аренду выросли непомерно и дом решено было переделать под съемные квартиры. В данный момент здесь было удобно назначать встречи: ни лук со стрелами не спрячешь, ни человека с ножом в засаду не посадишь – негде.
– В чем дело, Малум? – спросил банХи своим почти музыкальным голосом.
– Бейлиф говорит, что в северных районах планируется марш протеста – портовые грузчики, мелкие торговцы и тому подобное.
– Что их так разозлило?
– Плохие условия труда в основном.
– Так почему они не переговорят со своими работодателями? При чем тут Лутто? У нас же свободный рынок, так?
– Да брось, Даннан, – фыркнул Малум. – А то ты не знаешь. Власть частных компаний в этом городе означает только одно – никто не берет на себя ответственность за смерть на рабочих местах, сейчас в основном от холода. Никто не хочет делать дерьмовую работенку за дерьмовые деньги, да еще когда все дохнут кругом, а работодатели знай твердят одно: не будете работать за гроши, привезем с островов рабочую силу еще дешевле. Болтают даже о рабах, которые будут работать вообще бесплатно, но Лутто такая идея не по вкусу, говорит, это может испортить ему репутацию в Виллджамуре. Даже инквизиции запрещено вмешиваться в это дело, а то как бы кто не подумал, что дело плохо и в Виллирене совсем нет демократии. Надо же поддерживать иллюзию свободы в массах.
– И чего Лутто от нас хочет? Чтобы мы перебили ни в чем не повинных протестующих?
– Вроде того – только изнутри. Крупные бизнесмены обратились к политикам с просьбой выручить их, времена трудные, им не нужны беспорядки. Несколько недель назад зачинщиков уволили – нелегально, конечно, даже по нашим законам, – и все равно положение грозит выйти из-под контроля. А бейлифу это тоже ни к чему. Он и так уже обеспечил бизнесменам особые тарифы, и субсидии, и снижение налогов, лишь бы они оставались в городе, – тоже, наверное, часть свободного рынка! – а тут эта суета подрывает его грандиозные планы развития. Вот Лутто и идет за помощью к нам, как обычно. Кланяется нам не хуже, чем воротилам бизнеса, знает, что мы хорошо делаем свое дело. Можно хапануть хороших денег, как тогда, при погроме в Скархаузе, два года назад.
БанХи вытаращил на него глаза.
– Точно, – продолжил Малум. – После того раза нам еще долго не пришлось заниматься подобными делами. Значит, нам надо пробраться в колонну протестующих и устроить среди них резню. Доказать, что профсоюзы – просто скопище бандитов, ни к чему не пригодных. А это не только избавит промышленных воротил от бунтарей, которые мешают им набивать карманы, но и отобьет у других желание вступать в профсоюзы. Чем меньше солидарности, тем лучше, ясно? Пусть люди работают, а не митингуют. Все это часть долговременной стратегии Лутто, его кампании за свободу и демократию.
– Погоди, отнимать у людей последнюю возможность свободно распоряжаться своей жизнью – это называется свободой и демократией? Похоже, кто-то подменил определения.
– Добро пожаловать в Виллирен, Даннан. В конце концов, право выбора-то у них есть или как?
– Да, выбора между двумя-тремя парнями, которых не отличить друг от друга. Да и вообще, выиграет все равно Лутто – у него денег больше, и мы его поддерживаем.
– Да, я знаю.
– Похоже, ты много знаешь, – заметил банХи, явно впечатленный.
– Если я бандит, это не значит, что я книжек не читаю. Ну так как, мои ребята в деле, могу я обещать ему твоих?
Даннан глубоко вздохнул и задумался над ответом.
– Сколько твоих участвует?
– Моих около сотни, а протестующих ожидается не меньше тысячи.
– Тогда и я сотню подброшу. Этого ведь хватит?
– Должно хватить. Я пришлю тебе подробности: когда и где. Пара моих людей уже работает в профсоюзе под прикрытием.
БанХи кивнул и затянулся самокруткой, продолжая озираться по сторонам.
Малум оставил его и пошел прочь, намереваясь как можно быстрее слиться с пейзажем.
Глава восьмая
– Черт. – Беами обхватила голову руками. Затем сквозь пряди темных волос снова взглянула на кошмар у себя на столе. Гибридизация: опасное искусство сочетания реликвий и сфера ее научных интересов; но, попытайся она активировать это конкретное сочетание, ее разорвало бы в клочки. А все из-за того, что две медные части заряженной реликвии фороум не хотели вписываться в эту теоретическую схему. Стол был завален сотнями металлических фрагментов; она сгребла их и сунула без разбора в коробку, стоявшую рядом. Откинувшись на спинку кожаного кресла, она издала унылый стон. Компании «Нантук Девелопмент» придется еще пару месяцев подождать новой технологии сноса, которая, как она надеялась, позволит состарить камни с такой скоростью, что они прямо на глазах будут превращаться в пыль. В комнате, полной торговцев и правительственных чиновников – даже сам бейлиф пришел, – она объявила о ней как об уже подготовленном ею изобретении, новом слове в технологии безопасного сноса. Она пообещала, что грозящие обрушением здания можно будет сносить за один день. У Лутто загорелись глаза, когда он это услышал, и речь пошла о соблазнительной субсидии.
Однако результаты, к которым привел ее сегодняшний эксперимент, на годы состарили ее саму. Вся чертова теория на месте, вот они, листки пергамента, на стене, все сплошь исписаны уравнениями, словно какими-то интеллектуальными граффити. Так почему же ни черта не работает?
Дурацкие фермионы. Дурацкие собственные значения. Дурацкая древняя математика.
Один фонарь в комнате вдруг погас, остался гореть второй, у дальней стены. Повсюду валялись книги и бумаги – не все они имели непосредственное отношение к ее работе, и не все были легальны, если уж на то пошло, но это же Виллирен, в конце концов. Банки с химическими компонентами и составляющими, коробки с металлическими деталями, известными и неопознанными, – непривычному глазу ее кабинет мог показаться свалкой, однако для нее это была гавань спасительной независимости.
Оставшись в относительной темноте, она задумалась о том, когда увидит его снова. Придется выйти – мысли о Люпусе отвлекали от работы.
Ей надо было с кем-то поговорить.
Сколько же еще ждать?
За пределами работы круг ее общения составляли поэты и вольнодумцы, художники и жрецы подпольных культов, вообще все, кто стремился к известности. Все они развлекались музыкой и играми по случаю, споры и напряженные дебаты продолжались всю ночь, до рассвета, но ей не удавалось посещать эти сборища так часто, как ей того хотелось. Одним словом, компания, которую она водила, совсем не подходила для культистки – женщины, погруженной в вопросы технологий, – но теперь она надеялась застать кого-нибудь из них в «Символисте», маленьком бистро, где огоньки свечей, мерцая, отражались в полировке столов и панелей и в бутылках вина.
