— За что?
— Понимаете, когда арестовали Альберту, полиция еще совала нос во все дыры, пытаясь найти мотивы убийства О'Гормана. Ну, раскопали, что когда-то он, как и Альберта, был бухгалтером. Вот одному умнику и пришла в голову блестящая идея: он, мол, каким-то образом узнал, что она тянет деньги из кассы, припугнул, что разоблачит, — вот она его и убила. Бред, конечно. Во-первых, точно установлено, что в тот вечер, когда исчез О'Горман, Альберта была в кино. Во-вторых, ни к банку, ни к банковским документам он отношения не имел ни малейшего. И я не думаю, что она, запуская руку в банковскую кассу, приглашала его полюбоваться, как это элегантно у нее получается.
— Они не были знакомы?
— Практически да. Может, и столкнулись пару раз, когда Патрик пытался поработать у ее брата, Джорджа, в качестве агента по торговле недвижимостью. И то вряд ли, поскольку не прошло и месяца, как Джордж его вышиб. Бедняга настолько не был приспособлен к этой профессии, что не смог бы, я думаю, в Сахаре глотка воды продать. А вы же знаете, какая в этом деле жесткая конкуренция. Да и деньги его никогда особенно не интересовали — получал зарплату клерка и был вполне доволен. И Марта такая же. Хотя ее, правда, беспокоило то время, когда придется отправлять детишек в колледж.
— Страховку она получила?
— О да, компания выплатила все, до последнего цента. Но это ведь тоже не Бог весть что; я думаю, тысяч пять.
— Немного, — согласился Куинн. — Но в качестве повода звучит все-таки лучше, чем два доллара.
— Что вы имеете в виду?
— Ваш предполагаемый хичхайкер заработал на этом деле два доллара, Марта О'Горман — пять тысяч.
Лицо Ронды побагровело, но голос остался спокойным.
— Естественно, Марту тоже подозревали, — неторопливо произнес он. — Только ничего из этого не вышло. Добавлю, что люди были намного добрее к Альберте Хейвуд — преступнице, чем к Марте — жертве преступления. Что и неудивительно: Альберта подарила клубу бойскаутов новую мебель, обществу детей-инвалидов — новый железнодорожный вагон… После этого славным добросердечным обывателям Чикота уже без разницы, сколько денег — заметьте, украденных у них же — она выкинула на букмекеров и тому подобное.
— Она называла имена, даты?
— Нет. Отказалась. Не хотела, видите ли, чтобы у кого-то еще были неприятности. Однако владелец табачной лавки, например, показал в полиции, что в последние шесть-семь месяцев перед арестом она ежедневно покупала у него программку скачек.
— Кстати, а как ее раскололи?
— Президенту банка, наконец-то, показалось подозрительным, что поступления по депозитам в его банке неуклонно падают, в то время как в других банках они так же неуклонно росли. Он вызвал инспекторов. Сотрудникам, естественно, о предстоящей ревизии ничего не сказали. Вскоре один из инспекторов вызвал Альберту Хейвуд и попросил объяснить небольшую ошибку в гроссбухе. Он еще ничего не подозревал; гроссбух был взят наугад, да и ошибка пустячная. Но Альберта решила, что ее песенка спета, и во всем созналась. Дело было ясное, очень скоро состоялся суд — и с тех пор она пребывает в Теколоте.
— Кроме Джорджа, у нее родственники есть?
— Младшая сестра, Рут. Она покинула город около года назад: семья не приняла человека, за которого она вышла замуж. И мамаша — одна из самых ярких личностей в Чикоте. Миссис Хейвуд отказалась присутствовать на суде и объявила, что у нее больше нет дочери. Думаю, она и Джорджа накрутила как следует: он всегда очень любил сестру, но только один раз навестил ее в городской тюрьме до того, как ее перевели в Теколоту. Так что для семьи Альберта умерла. Не знаю, правда, относительно Рут — та, как я понимаю, в семейный портрет не вписывается.
— А что собой представляет миссис Хейвуд?
— Мегера, — пояснил Ронда с гримасой отвращения. — Джорджу следовало бы выдать медаль за одно то, что он ее терпит. Хотя у него, может, просто нет выхода.
— Он живет с ней?
— О, да. Бедняга. Он уже лет семь-восемь, как овдовел. Однако, хотя недвижимость здесь не расхватывают, как горячие пирожки, с делами справляется неплохо. Мы все думали, что ему, после того как Альберту сослали, следовало бы покинуть Чикот и перебраться в какой-нибудь город побольше, где имя Хейвуд не вызывает ассоциаций. Но Джордж — борец по природе. Он остался… Вот в сущности и вся история Альберты. Мораль: если воруешь — не швыряй деньги на ветер. Положи их в надежное место, чтобы, когда припрет, купить себе освобождение.
— Альберта прошение об амнистии подавала?
— А как же! Говорят, в следующем месяце будет рассматриваться. Я напомнил об этом Джорджу, когда он пару недель назад занес объявления, но не могу сказать, чтобы его это особо заинтересовало.
— А вот вас, кажется, да.
— Это новость. А там, где новости, сияет «Маяк». Именно они наполняют наши паруса. Думаю, в ближайшие дни мы что-нибудь напишем о том, каковы на сей раз шансы Альберты выбраться на свободу. Ну, а теперь, Куинн, если вы не возражаете, я вынужден попросить вас меня оставить. Очень много работы.
— Как насчет того, чтобы свести меня с Мартой О'Горман?
— Это будет не так-то просто. Должен вам сообщить, что вы не произвели на нее благоприятного впечатления.
— Постараюсь исправиться. Если вы предоставите мне еще один шанс.
— Постараюсь, — Ронда задумчиво поскреб в затылке. — Сейчас она скорее всего у себя в лаборатории. Позвоните мне около одиннадцати.
Глава шестая
Из ближайшей аптеки Куинн позвонил в контору Джорджа Хейвуда. Человек, представившийся Перкинсом, сообщил, что мистер Хейвуд простудился и пребывает дома.
— А миссис Кинг тоже нет? — поинтересовался Куинн.
— Она, возможно, появится после лэнча. В настоящий момент она за городом, показывает клиенту имение, которое тот намеревается купить. Если у вас срочное дело, можете позвонить мистеру Хейвуду домой. Его телефон — 5-09-36.
— Благодарю.
Куинн набрал номер и попросил Джорджа Хейвуда.
— Он болен, — ответил женский голос, уже слегка надтреснутый от возраста, но все еще полный силы. — У него простуда, и он лежит в постели.
— Мне хотелось бы узнать, нельзя ли с ним поговорить. Буквально минуту.
— Нельзя.
— Это миссис Хейвуд?
— Да.
— Меня очень долго не было в городе, миссис Хейвуд, и я хотел бы увидеться с мистером Хейвудом по срочному делу. Моя фамилия Куинн. Если вы передадите ему, что я звонил…
— Передам, когда настанет подходящее время, — отрезала она и повесила трубку, оставив Куинна недоумевать, когда же оно настанет: в полдень или в ближайшее Рождество?
Он купил номер «Маяка Чикота» и заказал чашку кофе. Судя по всему, события, происходящие в остальном мире, либо читателей газеты, либо ее издателя интересовали мало — место, отведенное им, было удручающе ничтожно. Львиную долю газетной площади занимал длинный и поразительно нудный пересказ событий сугубо местного значения. «Ничего удивительного, — подумал Куинн, — что Джон Ронда так благодарен О'Горману и Альберте Хейвуд: по крайней мере хоть что-то интересное. Ронда, без сомнения, спит и видит, чтобы в городе опять произошло нечто подобное. Или хотя бы появился новый взгляд на убийство О'Гормана, такой, который смог бы ошеломить любительниц канасты из женского клуба и поклонниц ростбифа с кровью из Христианской ассоциации молодых женщин».
В одиннадцать он позвонил Ронде.
— Все в порядке, — сообщил газетчик, и в его голосе Куинн явственно услышал нотку самодовольства. — Естественно, Марта противилась, но я ее уговорил. Она готова встретиться с вами в полдень в кафетерии больницы. Это на Си-стрит, возле Третьей авеню. На первом этаже.
— Большое спасибо.
— Хейвуда поймать удалось?
— Нет. Он валяется в постели с простудой, а его мамаша кружит вокруг, как огнедышащий дракон, и не подпускает посторонних.
Ронда расхохотался так, будто это была его собственная шутка.
— А что с Вилли Кинг? — спросил он потом.
— Ее нет в городе.
— Как-то это все у них нескладно получается, а?
— Для меня. Что касается Вилли и Джорджа Хейвуда, для них эта нескладность очень даже на руку.
— Вы слишком подозрительны, Куинн. Если вчера в кафе действительно все было так, как вы рассказали, то у Вилли, конечно же, есть какое-то разумное объяснение ее действий. Она вполне порядочная деловая женщина.
— Я уже вам говорил, — вздохнул Куинн, — в Чикоте, похоже, все жители — сама порядочность. Может, если я задержусь здесь подольше, мне тоже передастся хоть немного…
Больница оказалась совсем новой, а кафетерий на первом этаже — светлым и просторным, с широкими окнами, выходящими на ухоженный газон с фонтаном. Возле одного из окон за маленьким столиком ждала Марта О'Горман. В белой униформе она выглядела стройной и привлекательной; черты ее лица, несколько искаженные в тот момент, когда Куинн видел ее в последний раз, теперь были спокойны.
