— Что ж, сержант, возможно, насекомые могут заражать сингенетическим провирусом антропоморфных аборигенов. Хорошо бы кого-нибудь отыскать из выживших. Кто-то ведь здесь занимался сельским хозяйством примерно полторы тысячи экуменических лет тому назад?
— Рон предлагает испытать сингенез провируса на себе.
— Не надо. Мне он еще пригодится в здравом уме и трезвой памяти. До океана больше тысячи километров, сержант. Геройствовать во имя науки вы сможете потом, в красном резерве, если захотите. Не так ли, дорогой сэр Тилбо?
— Как скажете, первый лейтенант, сэр.
— К примеру, я, Ронни, испытывал на себе вкусовые ощущения от аналогов древнего кулинарного творчества, ел сырые фрукты, овощи, другую гадость. Так жить можно, хотя никому не советую.
— Да свершится истинно, — субкапеллан Кринт осенил собеседников знамением бесконечности, то ли благословляя на научное подвижничество, то ли по иным причинам, не ведомым тем, кто часто впадает в беспамятство или не желает вспоминать о Создателе всего сущего и о врученных им человечеству щедрых дарах беспредельного познания и постижения Вселенной.
С чашками английского чая и свежеиспеченными в синтезаторе булочками лейтенант Хампер, прим-сержант Кринт и штаб-сержант Тилбо довольно комфортно устроились в командном отсеке полиамбиентной боевой машины экзобиологической разведки. "АМТ-чассер" с фрегатом, разумеется, не сравнить, где на каждого рейнджера полагалось не менее 75 кубических метров индивидуального жилого объема. Но в тесном брюхе беспилотника можно было почти свободно есть, пить, дышать легкими без опасений подхватить инопланетную вирусную инфекцию, спокойно разговаривать с помощью голосовых колебаний самым обыденным образом, какой присущ биологическому виду человек разумный с доисторических времен.
За суперлативную маскировку тоже не приходилось опасаться, так как полиамбиентная боевая машина постороннему докучному наблюдателю представлялась большой гранитной глыбой среди других скальных нагромождений, блаженно подставлявших мокрые спины и бока под гидромассаж 200-метровой ширины водопада, с грохотом разбивавшемуся в мельчайшую водяную пыль, низвергаясь с высоты 50 метров.
Столь же неизменно, подобно неудержимым речным водам, скатывающимся к океану с гор, субкапеллан Са Кринт вряд ли когда-либо мог запамятовать на отдыхе о благочестивом долге миссионера и проповедника. Самое время заняться отдохновенными телами, бессмертными душами и горячими сердцами собеседников и соратников, удобно расположившихся в силовых креслах на 60 кубических метрах командного отсека. Против чего лейтенант Хампер и штаб-сержант Тилбо нисколько не возражали — с веротерпимым преподобным Кринтом можно с удовольствием беседовать на духовные темы, не опасаясь проклятий и угроз отлучить душу от тела, как оно часто бывает с излишне ретивыми проповедниками какой-либо истинной веры.
Субкапеллан Са Кринт был тверд в собственной вере и в религиозных убеждениях, но мягкосердечно считал обоих собеседников не более чем стихийными атеистами. Таковой образ мысли, по его мнению, и, согласно канонами Фиде-Нова, не относился к разряду смертных грехов.
Атеист, отрицающий проявления божественного в суетной повседневности, не испытывающий желания и потребности опереться в своем бытии на высшие силы, тем и отличен от верующего человека, что стихийно и без злого богоборческого умысла безразличен к вопросам религии, индифферентно воспринимая теологические доводы и посылки, и не отвергает злобно духовной стороны и подоплеки тех или иных явлений материального универсума.
Иной оценки заслуживают профанирующие святые истины богомерзкие материалисты, сознательно воюющие с религиозными вероучениями во имя какой-либо крайне радикальной гуманистической доктрины. Но подобное материалистическое богоборчество во времена Са Кринта встречалось лишь среди самых темных варваров-мракобесов на недоразвитых планетах, где жизнь была предельно проста, примитивна и механистична в каждодневной и часто безнадежной борьбе за индивидуальное выживание под пятой тоталитарных режимов коммунистического или национал-социалистического толка. При либеральном образе правления во всех без исключения протекторатах и доминионах империи общепринятая политкорректность требовала толерантности и уважения к взглядам инакомыслящих.
… Все мы под Богом себя зрим и или можем сподобиться Его благости. Будь то материалисты — заблудившиеся в трех соснах матри, огульно пренебрегающие тем, что, по их сугубо частному мнению, является сверхъестественным, но все же познаваемым в конечном итоге. Или же те, кого называют айди, — идеалисты, ставящие во главу угла познание боговдохновенных слов, дел, путей развития человека разумного…
Неисповедимы пути Создателя всего сущего, и на отрицающего божественное провидение всегда может снизойти благодать. Слепой прозревает, а Савл становится Павлом, как оно случилось в стародавнем христианстве по дороге в древний Дамаск, полагал проэклезиал церкви Фиде-Нова преподобный Са Кринт, в чем он в данный момент старался убедить собеседников.
— … И вы настаиваете, преподобный, вашей, так сказать, благодати имманентно и априорно подвержены грязные дикари и варвары, не достигшие суперлативного уровня человеческого развития? — не соглашался с субкапелланом Даг Хампер.
— Обязательно, первый лейтенант Хампер, сэр. Иначе нам пришлось бы сомневаться во всемогуществе и всеблагости Создателя.
— Позвольте вам возразить, достойный Са Кринт, — упорствовал в атеизме Даг Хампер. — Полагаете, недоразвитых дикарей-антропоморфов Создатель с большой буквы тоже наделил бессмертной душой, персональным обликом и подобием?
— А как же по-другому, если на изначальной Земле наши родоначальники немногим от них отличались, но все же достигли звезд и супрематичных технологий, о достойнейший Даг Хампер?
— Ба-ба-ба, ваше преподобие, здесь мы никогда не придем к единому мнению, поскольку вы затрагиваете легитимно доктринальный вопрос аксиоматичного происхождения человечества во времени и пространстве.
— На том стою и не могу иначе, магистр Хампер, если вы помните, кого я цитирую.
— Почему бы и нет? Мартина Лютера, возможно, по фамилии Кинг, ему еще приписывают миф об американской мечте. Но к вопросу о Панспермии ваша цитата, дорогой Са Кринт, к моему сожалению, не имеет никакого отношения…
Как им было того ни жаль, но дискуссия рейнджеров, взыскующих истины и отдохновения от ратных дел, увязла в болоте принципиально идеологических разногласий. Субкапеллан Са Кринт, по убеждениям и принадлежности к Фиде-Нова, придерживался учения об унигенезисе человека разумного, по воле Всевышнего возникшего в дисперсных географических точках на изначальной Земле, и лишь затем разум и провидение, каковыми Создатель наделил род людской, взялись за распространение по метагалактике. А вот Даг Хампер придерживался фундаментально иной точки зрения. Ее сторонники, столь же многочисленные, как и их оппоненты полагали: разум на единой генетической основе появился почти сразу на беспредельном множестве планет, развивающихся по так называемому земному типу. Как, скажем, Большой Взрыв, произошедший в математической точке условного центра Вселенной 18,1 миллиарда экуменических лет тому назад, положил начало расширению метагалактики. Аналогично уникальное волнообразное возникновение разума относительно синхронно произошло 55 тысяч лет тому назад, согласно учению о гиперпространственном полигенезе, подтвержденному изотопными анализами целого ряда реликтовых материальных объектов на многих планетах земного типа.
На ехидные и зловредительные вопросы материалистов, благодаря какому же конкретно чуду там завелись разумные, полицентристы, как истые поборники креационизма, полагали за благо не отвечать. Не досуг им обращать внимание на материалистические благоглупости, если они денно и нощно сражаются за истину против братьев по разуму из стана унитаристов.
Всякий раз, когда на какой-либо планете обнаруживались древние артефакты материальной культуры: наскальные росписи, примитивные каменные или бронзовые орудия труда, доисторические погребения — вновь возникали жаркие дебаты между сторонниками унитарного генезиса и полицентрической гипотезы происхождения человека разумного. Одни ученые доказывали с данными квант-изотопного анализа на руках и со ссылками на местные палеографические источники, дескать, реликтовые каменные топоры некогда были завезены с изначальной Земли и являлись частью экспозиции местного музея древностей, разрушенного в результате боевых действий, или же были беспардонно выброшены на помойку неблагодарными аллохтонами, деградировавшим до крайней степени забвения великого земного происхождения и собственной истории. Другие же исследователи, опираясь на те же свидетельства, доказывали совершенно обратное, настаивая на автохтонном оригинальном появлении во времени и пространстве спорных объектов, случайно уцелевших или, напротив, бережно сохраненных для потомков в подвалах, пещерах и катакомбах.
