Увиденное настолько ошеломило варвара, что он громко захохотал — меч дернулся, занавеси соскользнули с клинка и вновь закрылись.
XV
Грозный Гекатонхейр, обладатель ста рук и пятидесяти голов — или по крайней мере, его местная разновидность — оказался всего лишь скопищем выпотрошенных и засушенных мертвецов, которых стигийские жрецы Сета именуют мумиями.
Конан отодвинул ветхие занавеси и шагнул внутрь, крепко сжимая меч. Мертвецы стояли вдоль стен и равномерно покачивались, широко раскрывая беззубые рты. Поначалу варвару их движения показались хаотичными, но потом, присмотревшись он понял в чем дело.
Мумии пели.
Пели песню без слов и звуков. Песнь Тишины.
Конан покачал головой. Непросто, должно быть петь, когда у тебя нет легких, горла и языка.
Да, это жалкое скопище мертвецов было способно напугать разве что какого-нибудь трусливого торговца, чьи руки никогда не держали меча или пустоголовую матрону, разжиревшую от вкусной еды и мягкого ложа. Неужели вот эти пустые бурдюки из кожи и костей оказались способны сокрушить подземных демонов, которые, если верить словам царя, пытались пробиться в подлунный мир? Киммериец нахмурился. Нет, поверить в такое просто невозможно. Кучка мумий — против тварей Зандры!
Немыслимо!
Разве только эти мертвецы присвоили себе чужую славу? Славу истинного победителя демонов? Северянин почесал в затылке: собственного никто этих самых демонов и в глаза не видел. Да и он сам, если уж на то пошло, слышал эту историю только из уст лукавого владыки.
Мертвецы продолжали тянуть свою песню, шелестя сухой кожей. Они склоняли головы, словно прислушиваясь к пению соседей и поводили плечами, помогая себе держать ритм.
И Конан расхохотался. Эти беззвучные рулады, как не крути, все-таки выглядели довольно потешно.
Гекатонхейр, не прекращая петь, повернул все пятьдесят голов. Варвару почудился пристальный взгляд в пустых глазницах. Конан оборвал смех и покрепче ухватил рукоять меча. Настоящий это Гекатонхейр или нет, но все равно в этом подземном чертоге стоит быть начеку.
Мумии стали расступаться по обе стороны, открывая дорогу в центр зала. Когда они остановились, Конан увидел вдалеке огромную фигуру. Варвар прищурился, пытаясь разглядеть вероятного противника. Несомненно, перед ним стояла мумия, но от прочих мертвецов ее отличал не только гигантский рост, но и прекрасно сохранившиеся длинные седые волосы, заплетенные в косу. А у его свиты черепа были голые, покрытые сморщившейся матовой кожей, по ним скользили блики красноватого света.
В иссохшей руке гигант держал длинный меч, потемневший от ржавчины. И вся его поза, излучавшая спокойную, тысячелетиями накопившуюся ненависть, не предвещала ничего хорошего нарушителю покоя.
Послышался скрежет.
Конан невольно вздрогнул.
Гигант сделал шаг и его изъеденный ржою меч, стукнув о каменный пол, высек искры.
Еще шаг.
Мертвец направлялся вперед, явно желая расправиться с чужеземцем, посмевшим осквернить ритуал Песни Тишины.
— Кром, ты видел, я не хотел этого! — зарычал Конан.
Не любил он сражаться с мертвецами.
Мертвец не способен умереть, потому что уже мертв. Он не цепляется за жизнь, потому что уже ее потерял. Он сражается, механически как зингарская марионетка — не сбиваясь с первоначального ритма, и не боясь получить ранения.
Неожиданно гигант с косой перешел на бег. Терцию назад он двигался, словно плыл в стоячей воде, но спустя мгновение — вдруг бросился вперед, стремительно, как камень, из пращи.
Конан отпрыгнул от красных занавесей — и тяжелая ткань скрыла от него Гекатонхейра. Но ненадолго. Послышался треск — и темный от ржавчины меч прорезал ветхое полотно. Мертвец взмахнул клинком и клочья ткани закружили в спертом воздухе подземелья.
На мгновение длинноволосый остановился. Рядом с ним показался отряд из десятка мумий поменьше, вооруженных ржавыми алебардами. Они выбежали и застыли по обе стороны от своего предводителя. Он покрутил головой и медленно поднял руку. Острия алебард нацелились на киммерийца.
Конан слегка наклонился и повел клинком перед собой. Важно не пропустить удар. Ржавый меч, опасен вдвойне. Даже крохотная царапина может привести к тому, что в крови начинает полыхать огонь Архона, — болезнь куда коварнее самых страшных ран.
Мертвец со свистом рассек мечом воздух. Варвар отскочил в сторону и лезвие лязгнуло о плиты пола. В сторону полетели брызги.
Гигант с недоумением безуспешно вглядывался в пронзенную пустоту. Наверное, когда-то он был хорошим воином, может даже гораздо лучшим, чем Конан сегодня, но с тех пор прошло слишком много времени. Кроме того — тело мумии, пропитанное стигийскими бальзамами и высушенное временем, потеряло былую гибкость…
Конан подпрыгнул, и, вылетев из тени, обрушился на сгорбленную спину мертвого солдата. Вскарабкавшись ему на плечи варвар поднял двумя руками меч над головой и что есть сил вонзил его в сухую шею воина. Мертвец завертелся на месте, пытаясь сбросить дерзкого пришельца. Но тщетно. Двумя ловкими движениями Конан отсек голову мумии и спрыгнул на пол, подняв тучу брызг. Отрубленная голова покатилась по полу и, оставляя вихревой след на стоячей воде, ткнулась в ногу варвара. Мертвец постоял еще несколько мгновений, опираясь на меч, а потом рухнул.
Алебардщики бросились на Конана. Тот подхватил меч падшего и метнул в своих врагов. Тяжелый клинок, вращаясь в воздухе, играючи расчленил мертвецов. Одному отсек голову, другому — руку, третьему — раскрошил ребра.
Удар оказался неплох.
Трое из десятка перестали существовать. Конан с удовлетворением отметил про себя, что оказывается даже мертвые тела могут обратиться в прах. Если, конечно, им помочь при помощи доброй стали.
Конечно — сражаться с мертвецами не самое подходящее дело для настоящего воина. Но, Кром, почему эти мертвецы, вместо того, чтобы мирно лежать в земле, перевариваться в желудках зверей и рыб, или стать пеплом на костре — размахивают ржавыми пиками и пытаются осложнить жизнь честным людям?
Он полоснул мечом ближайшую мумию, отсек ей руку и выхватил алебарду из отрубленной конечности. Через мгновение он вонзил свой трофей в грудь другого мертвеца. Не дожидаясь, пока тот упадет, варвар выдернул алебарду из крошева ребер и метнул ее в парочку приближавшихся бойцов.
Почувствовав, как ему заходят за спину, киммериец резко обернулся и перерубил позвоночник очередному врагу.
Трое оставшихся мертвецов сгрудились в стороне, беспорядочно размахивая алебардами. Северянин погрозил им кулаком, не спеша подошел к поверженному противнику, вынул из мертвых пальцев алебарду и метнул ее в троицу.
