— Подумаешь! — воскликнулнеунывающий Мишель. — Если там есть жители, они чем-то дышат. Если их уже нет, они, я надеюсь, оставили достаточно кислорода на троих человек хотя бы где-нибудь в долинах, где он мог скопиться благодаря своей тяжести. Ну что ж, мы не будем взбираться на горы, вот и все!
С этими словами он встал и направился к окну смотреть на сиявший ослепительным блеском лунный диск.
— Черт возьми! — воскликнул он. — Здорово же там жарко!
— Не говоря уже о том, — прибавил Николь, — что день на Луне длится триста шестьдесят часов.
— Но зато, — пояснил Барбикен, — и ночи там такие же длинные, а так как тепло теряется в пространство от излучения, ночная температура Луны не должна отличаться от температуры межпланетных пространств.
— Теплое местечко, что и говорить! — сказал Мишель. — Ну что же, не беда! Я бы хотел уже быть там! Эх, дорогие друзья, а ведь и впрямь забавно иметь Землю вместо Луны, видеть, как она встает из-за горизонта, угадывать очертания ее материков и говорить себе: «Вот тут Америка, а вон там Европа», потом следить, как она меркнет в солнечных лучах. Кстати, Барбикен, могут ли лунные жители наблюдать затмения?
— Да, солнечные затмения могут, — ответил Барбикен, — когда центры Солнца, Луны и Земли находятся на одной прямой линии и притом Земля стоит между обоими светилами. Но эти затмения частичные, потому что Земля, заслоняющая, как экран, солнечный диск, слишком мала и оставляет видимой большую часть Солнца.
— А почему же не может быть полного затмения? — спросил Николь. — Ведь теневой конус, отбрасываемый Землей, выходит далеко за пределы Луны!
— Да, если не учитывать преломления лучей в земной атмосфере. И нет, если мы будем иметь в виду это преломление. Обозначим дельтой прим горизонтальный параллакс, а р прим видимый диаметр…
— Ух, — вздохнул Мишель, — опять половина v плюс ноль в квадрате. Говори, пожалуйста, так, чтобы тебя могли понять простые смертные, ходячая ты алгебра!
— Изволь! — согласился Барбикен. — Итак, говоря вульгарно, так как среднее расстояние от Луны до Земли равно шестидесяти радиусам Земли, то длина теневого конуса вследствие преломления сократится по крайней мере до сорока двух радиусов. А поэтому во время затмений Луна оказывается за пределами чисто теневого конуса и освещается не только периферийными, но и центральными солнечными лучами.
— Тогда почему же все-таки затмение происходит, раз, по-вашему, его быть не должно? — шутливо допытывался Мишель.
— Только потому, что эти солнечные лучи оказываются ослабленными преломлением и большая их часть поглощается атмосферой, через которую они проходят.
— Такое объяснение меня вполне удовлетворяет, — заявил Мишель. — К тому же мы все это проверим, когда окажемся на Луне. А теперь, Барбикен, скажи мне, веришь ли ты, что Луна — древняя планета?
— Что за идея?
— Представь, — сказал Мишель с забавной важностью, — мне тоже иногда приходят в голову разные идеи.
— Эта идея принадлежит не Мишелю, — сказал Николь.
— Ну и слава богу, значит, я плагиатор.
— Ну конечно, — ответил Николь. — Если верить преданиям древних, жители Аркадии, например, считали, что их предки жили в те времена, когда Луна еще не была спутником Земли. На основании этого некоторые ученые считали Луну кометой, чья орбита однажды приблизилась к Земле настолько, что оказалась в сфере притяжения Земли.
— Ну а что же в этой гипотезе соответствует истине? — спросил Мишель.
— Да ничего, — ответил Барбикен, — и доказательством тому служит тот факт, что на Луне не осталось и следа той газообразной оболочки, которая всегда окружает кометы.
— А разве Луна, — предположил Николь, — прежде чем она стала спутником Земли, не могла, находясь в перигелии, настолько близко подойти к Солнцу, чтобы все ее газообразные вещества испарились?
— Могло быть и так, друг Николь, но это маловероятно.
— Почему?
— Потому что… Впрочем, не знаю почему.
— Ага! — торжествовал Мишель. — О том, чего мы не знаем, можно написать сотни томов.
— А скажите, пожалуйста, который теперь час? — спросил Барбикен.
— Три часа, — ответил Николь.
— Как незаметно проходит время в беседах таких ученых, как мы, — сказал Мишель. — Я чувствую, как с каждым часом я становлюсь умнее и образованнее.
С этими словами он залез под свод снаряда, «чтобы лучше наблюдать Луну», как он выразился: Товарищи его в это время смотрели в нижнюю раму, где не видно было ничего нового.
Через несколько минут Ардан снова спустился вниз и, подойдя к боковому иллюминатору, вскрикнул от изумления.
— Что случилось? — спросил Барбикен.
Председатель «Пушечного клуба» поспешно подошел к окну и увидел нечто вроде сплющенного мешка, который летел в нескольких метрах от снаряда. Мешок, казалось, висел неподвижно. Следовательно, он летел с тою же скоростью, что и ядро.
— Это еще что за штука? — спросил Ардан. — Может быть, это какая-нибудь межпланетная частица, которую наш снаряд захватил в сферу своего притяжения, и этот «спутник» будет сопровождать нас до самой Луны?
— Меня вот что удивляет, — заметил Николь. — Каким образом это тело, удельный вес которого несомненно намного меньше удельного веса нашего снаряда, может так стойко держаться на одном уровне с нами.
— Николь, — сказал Барбикен после нескольких минут размышления, — я не знаю, что это за тело, но могу вам объяснить, почему оно держится на одном уровне с нашим снарядом.
— Почему же?
— Потому что мы теперь летим в пустоте, мой дорогой капитан, а в пустоте все тела падают или движутся (что одно и то же) с одинаковой скоростью, независимо ни от формы тела, ни от его веса. Это воздух своим сопротивлением создает различия в весе. Если из длинной трубы выкачать насосом весь воздух, то всякий предмет, который вы введете в эту трубу, будь то пылинки или кусочки свинца, станет двигаться в ней с одинаковой скоростью. И здесь, в межпланетном пространстве, мы имеем ту же причину и те же следствия.
— Совершенно верно, — подтвердил Николь. — Значит, все, что бы мы ни выкинули из снаряда, будет лететь вместе с нами вплоть до самой Луны.
— Какие же мы дураки! — воскликнул Мишель.
— Чем же мы заслужили такую лестную характеристику? — спросил Барбикен.
— А тем, что мы не догадались наполнить наш вагон всякими полезными предметами: книгами, инструментами, орудиями и так далее. Мы теперь могли бы их выбросить, и все это следовало бы за ними к месту назначения. Вот это мысль! Почему бы нам самим не прогуляться, как этот болид? Почему бы не выпрыгнуть в пространство через одно из окон? Какое должно быть наслаждение парить в эфире! И притом в более выгодном положении, чем птица, которая должна работать крыльями, чтобы не упасть.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
