Лишь это сдерживало меня. А теперь – дёру! Ко всему, как потом выяснилось, трос нам загрузили и немало. Вот и пойми их, этих ЗЭКов!
Заправились мы ещё до поездки в колонию, в Тюмени. Так что драпали из этих «мест не столь дальних» опрометью и без оглядки. Теперь уже гружённые, то есть общим весом тонн под десять.
Глава 8. До Абатска бы
Всполошились, когда на спидометре стрелка упёрлась в сотню километров в час. И это по гололёду, с прицепом, гружёные…
– Мишаня, окстись! Рановато нам на кладбище! А за колонию и ЗЭКов дома помянем. Сбавь обороты!
Тут Понтаньков будто вышел из оцепенения, мотнул головой. Глаза заблестели.
– Эх, Валерчик! Веришь, я колёсами шарик земной измерил и не раз. Но в такую хреновиеу с морковиной ни разу не попадал. Ведь не поймёшь: кого больше бояться – зверя или этих… Да бог им судья! Ожесточились они за этими заборами с вышками, да запорами в руку толщиной. Кому-то и там быть надобно. Не бери в голову! Проехали ведь! А в Ялуторовске сахару для Петро купим. Мужик что надо. Как думаешь, болото осилим сходу!
– Миш, не загадывай наперёд, плохая примета. А ночь надо ехать, чтобы поутру неспешно в Абатске быть. Да отдохнуть вдосталь. Мало ли что…
Затарились сахаром и немедля дальше. Уже в потёмках промелькали огни Заводоуковска. А ночью, как ведомо, «все кошки серые». Асфальт кончился и тут же в наш слух нагло вонзился грохот наших деталей в обоих кузовах. Радости мало, но и неплохо: не заснёшь. Старались со скоростёнкой не выходить за полусотенную в час: целее будем. Нам казалось, что оставшийся путь домой едва не усыпан розами. А чего: к утру в Абатске, день на подготовку и отдых(ни грамма в рот!), ну, пусть – два. Вызнаем у водил, как за эти дни стал зимник и – ходу. А лучше бы дождаться попутчиков-дальнобойщиков. У них лебёдки на раме. Да и «Урал» не ровня ЗИЛку. Но только на зимней северной трассе по расписанию не ездят. Дождёшься тут, пожалуй, «морковкина заговенья», как бабушка моя говаривала. Да и гружёные мы изрядно, чтобы по болоту… Эх-ха, думы, вы, невесёлые!
– Миша, глянь по карте, а то дай мне: что за огни справа: Омутинский или Голышманово?
– Больно быстрый ты, да и слева будет Голышманово. Вроде так. Трясёт, не разобрать карту. А ты не боись, Ишим не проедем мимо. А там и Абатск рядышком. Эх-ха! – потянулся в предвкушении отдыха мой напарник. Бряцание железок и пустых канистр давило на мозги. А впереди всё та же ночная дорога, дорога, дорога. Пытался что-то петь. Не пелось. Да и на разговор уже не тянуло. Путь становился в тягость. А это тоже опасно, особо ночью: уснёшь и не почувствуешь. Вспомнился Семеныч с его рассказами, как гнали их в военную зиму в эти края. Как тогда казалось, – на верную погибель. Ан, нет – сдюжили. Хотя и полегло немало в пути, а то и на месте. Ссыльных было не в меру много, расстарался товарищ Молотов, да и приспешники от НКВД на местах подсобили. Тешились не в меру: кулак, середняк, подкулачник… А то и вовсе к стенке. К лету-то отошли, обогрелись. Рыбки, да ягод разных поели, взвары больным, да немощным поделали. Благо, люди тутошние беззлобные и политикой, да голодом не замордованные. Да и ссылали-то кого? Трудяг, хозяйственных, а отсюда и крепких, зажиточных крестьян. А уж земли в здешних краях немеренно. Да промысла всякого. Ко всему не все и разумели толком о советской власти: как жили при царе, так и живут. «Дальше Сибири не пошлёшь», – говаривали здесь.
– Ну, брат Мишка, не иначе к Ишиму подъезжаем! Разомнёмся!
Конечно, разомнёмся. Жаль только, что затемно въехать в славный город придётся. Ведь он ровесник хану Кучуму, царю Сибири. По одному из преданий, его сын Иш-Магомед утонул в здешней реке, так её и поименовали: Иш и М(агомед). И кто их разберёт, ведь тому почти три с половиной века. А места сдешние поистине знатные: земля урожайная, леса полны живности, озёр рыбных тьма. Даже на гербе Ишима изображены нето карась, либо карп.
Увидели в рассветных лучах солнца Абатский.
Глава 9. Ужасные реалии
Так-то оно так, да только «планы наполеонские, а своды – Ваньки-печника». Поспешали мы зело из града Тюмени. Хотя тому были причины веские: вероятность провести в лагерной зоне н-ное время за пронос зэкам водки с куревом. Но машину мы из-за спешки даже по малой схеме не проверили. Такие вещи «господин Случай» прощает редко. Одним словом, затроил наш мотор. Вывалились из тепла кабины на морозец. Открыли капот. И, как водится, стали гадать: с чего бы всё это? Завели движок, достали медный стержень – «слухач» с чашечкой на конце, к уху который. Точно! Олин цилиндр работал даже реже, чем через раз. Свеча, наверное. Мишка достал тряпицу с прокалёнными запасными свечами, протёр от масла кабель… Позади кузова маячила какая-то собака, а за кюветом ещё штуки три. Да нет, не собаки это вовсе: «Мишка, ружьё! Да скорее же ты, волки окружают!»
От неожиданности Михаил будто присел, пригнувшись, будто стреляют. Но тут же прыгнул к кабине, рванул свою «тулку» из-за спинки сидения. Я выхвати ПМ из кобуры… Но наглые разбойники опрометью шарахнулись прочь. Зря жечь патроны не стали: «ещё не вечер», мудро рассудили мы. Действительно, будь бы темно, не миновать нам расправы. И ведь подошли, сволочи, словно привидения какие. Как видно, наверняка знают о своём сходстве с собаками, а по сему почти беспрепятственно входят даже в сёла. Лишь собаки, да скотина, в силу своего природного дара-обоняния безошибочно распознают разбойников лютых.
А тем временем стая как бы рассредоточилась вдоль края кювета. Михаил, как заправский охотник, не мог сдержаться от такой показной наглости и вскинул ружьё. Звери мгновенно исчезли за пригорком. Но то, что они не направились в свою вотчину-лес, явно говорило о их намерении при случае всё таки сделать нападение.
– Миш, зачищай и ставь свечу. А ствол дай мне. Пусть только сунутся, мать их…
На сей раз обошлось. Да и до села было рукой подать. Хотя… Случись удача в их охоте на нас, то им и пяти минут хватило бы для расправы. А пока всё: вот он, наш свёрток, Батюшки, а вон Петро с женой, будто специально ждут нас. Оно почти так и было. За день до нас на том самом зимнике-болоте огромная стая волков порвала четверых шоферов-дальнобойщиков. Ружья у них были… Буквально остатки(не останки, в привычном понятии) от тел увезли перед нашим приездом на вездеходах в Омск. Машины дальнобойщиков виднелись среди камышей болота. Именно там нам следовало проезжать. Но вдвоём.
Вручили хозяину обещанный сахар, поздоровались с хозяйкой, родственниками(как видно). Прошли в избу. Затем банька с дороги (обычай!). Затем застолье по принципу: «что есть в печи – на стол мечи». Хотя на столе было полно и холодных закусок, коих в городе не то чтобы не сыскать, а и не слыхивали. Одна хреновина по-абатски чего стоила! С ней и ложку обеденную проглотишь. Ну и обещанная четверть, правда, на помин души наших собратьев. Так-то!
Одели мы прожаренные в бане наши одёжки и занялись вначале поминками, а потом попросту… пьянкой. Никак мысль о шоферах не покидала головы: ни после третьей рюмки, ни после какой уже другой по счёту. Вроде и прошлись охотники по болотам из края в край, настреляли хищников несть числа, но, как видно «урожайный год» выдался на разбойный род. С войны такого не видывали. Не ведали покоя сельчане и дорожный люд: разбойных жертв будто и не уменьшилось.
Пётр рассказывал, что в войну, когда охотников и по пальцам-то не счесть было, волки разрывали и саманные стены скотных дворов, да резали животных. Собак, и тех почти не стало во дворах. Да вот, видно чем бога прогневили: откуда такая напасть. Поговаривали, что тундровые волки подались к сёлам, видно в обжитых краях не стало добычи. Оно и на самом деле: оленей на Крайнем севере извели, будто «нерентабельно». Вот так, родные вы мои сограждане: «реки-то вспять» во множестве повернули, да видно пользы от этого великой нету. Лес по нерестовым рекам сплавили и топляками усеяли днища водных АРТЕРИЙ. Настроили ГЭС, а что получили? Заперли все родники-ирригаторы, до трети уровня заилили поймы, извели рыбу почти на нет. Как видно, нельзя «кухаркам» доверять правление государством. Царские династии учились этому столетиями. В итоге, сегодня народ обозлён, природа, как видим-тоже. Не хватило четверти самогона: уж больно неподъёмную тему мы завели. И по понятной причине, назавтра никуда мы не выехали. Похмелились, как водится, вышли воздухом подышать. А к вечеру, твёрдо решив ехать, запросили чаю покрепче. Хотя Петро уговорил-таки махнуть «здоровья ради и сна грядущего» настоечки костяничной. Эх-х хороша! Да и нету её в городе сроду…
Глава 10. Вот она, пасть-то!
Спозаранку сбегали «до ветру» с Мишей в сарай. Шарик нас уже признавал за своих, а по-сему прогремел цепью и завилял хвостом. Хороший пёс, умный. Да и на цепи-то Петро его более для порядка, при гостях держал. Не пустобрёх и ярь для видимости не проявлял. Зато, будучи отвязанным, он выказывал исключительную рачительность во всём хозяйском подворье. Это касалось скотины и птиц как своих, так и чужих. Хозяина по пустякам не тревожил. А уж коли доводилось оповестить о ком-либо, то делал это на английский манер: подбегал к окну и вежливо эдак тявкал «р-р-р тяв!». Что не иначе означало: «Сэр, там припёрся некто мужеского пола!». На дам (кроме цыганок) Шарик «хвост не поднимал», а препровождал их к хозяину поместья, горделиво возглавляя шествие. «Ну, будь здрав, Шарик! Отъезжаем мы, давай, дружище, лапу!» И с полнейшим пониманием пёс, опять-таки на английский манер подавал лапу исключительно без перчатки.
