Я мысленно сделал себе заметку – и закрыл свой разум от всех остальных, точно склеп.
– Он явно страдал, – продолжила Джесси. – Спрашивал Маарет, как унять боль. Умолял ее облегчить его страдания, словно они снова оказались в Древнем Египте, и она была знахаркой. Говорил, словно бы у него что-то засело в голове, и от этого очень больно. Просил вытащить эту штуковину. Спрашивал, способен ли вампирский доктор, Фарид, вскрыть ему череп и извлечь чужеродное тело. Постоянно переходил на древние наречия. На меня обрушился каскад самых невероятных и ярких образов. У меня сложилось впечатление, будто ему казалось, он перенесся в те времена. Он был болен и не в себе.
– А Мекаре?
– Почти такая же, как всегда. Но не совсем.
Джесси умолкла.
– Что ты имеешь в виду? – не утерпел я.
Она стерла возникшие у нее в голове образы так быстро, что я не успел их уловить. Стала подыскивать слова.
– Ну, Мекаре всегда держалась очень степенно, величаво. Но когда я только примчалась в поместье и только-только успела увидеть обгоревшие балки и рухнувшие кровли, как вдруг в одном из переходов наткнулась на Мекаре, и она была совсем другой – оживленной, бодрствующей. Я даже сперва не узнала ее. – Джесси снова умолкла и отвернулась, но потом снова посмотрела на нас. – Не знаю, как объяснить. Она стояла, свесив руки по бокам и прислонившись к стене. И смотрела на меня.
В голове у нее снова вспыхнул яркий образ. Я видел его. И Дэвид, конечно, тоже.
– Я понимаю, со стороны кажется – сущий пустяк. – Джесси говорила тихо-тихо, едва слышно, словно бормотала себе под нос. – Но говорю вам: никогда прежде я не видела, чтобы она так на меня глядела – как будто вдруг узнала меня, как будто в ней вдруг пробудился разум. Мне почудилось – я встретила незнакомку.
Да, я понимал, о чем это она. И Дэвид тоже. Но все это было так зыбко, так неопределенно.
– Честно, я ее даже испугалась. Очень испугалась. Других вампиров я, по самоочевидным причинам, ни капли не боюсь. А вот ее в тот момент испугалась. На лице у нее было такое не свойственное ей выражение. А ведь она просто смотрела на меня. Я словно окаменела. Думала – а ведь у этого создания вполне бы хватило могущества на все это вот: на то, чтобы устроить пожар, испепелить молодняк. Она и меня может испепелить. Но и Хайман, конечно, тоже мог бы все это сделать, и я не знала еще, что он ничего не помнит. Тут прибежала Маарет, обняла сестру – и Мекаре словно бы стала сама собой. Взгляд у нее расплылся, сделался безмятежным, почти незрячим. Она выпрямилась и сразу стала мягче, приобрела обычную плавность и грацию – и пошла прочь типичной своей походкой: платье колышется, голова чуть склонена. Она обернулась на меня, и глаза ее были пусты. Совершенно пусты. Но все равно это были ее глаза, если понимаете, что я имею в виду.
Я ничего не сказал. Перед мысленным взором у меня пылал переданный Джесси образ. По спине вдруг пробежал холодок.
Дэвид молчал. Я тоже.
– Маарет демонтировала все в поместье, и мы уехали, – сказала Джесси. – С тех пор она никогда не оставляет Мекаре одну, даже ненадолго. И не приглашает молодых вампиров. Никого к нам вообще не приглашает. Собственно, она сказала мне, что мы должны затвориться от мира. И, насколько мне известно, с женевским древним вампиром она так и не познакомилась, хотя тут я не совсем уверена.
Обосновавшись в новом убежище, она завела там куда больше всевозможных технических новинок и приборов, чем прежде, и стала для всего на свете использовать компьютер. Сперва я подумала, она просто перешла на новый уровень соответствия эпохе. Но теперь уже не так уверена. Может, она просто больше не хочет никуда выходить. Предпочитает общаться с миром через компьютер. Не знаю. Я ведь не могу телепатически читать мысли своей создательницы. А Маарет не способна читать Мекаре и Хаймана. Первое Поколение не умеет читать в разумах друг у друга. Слишком уж они близки. Она мне сказала, мол, того женевского вампира читать тоже не может. Будь то Первое Поколение или Царская Кровь, а самые древние все равно не в состоянии проникать в мысли друг друга. Полагаю, в техническом смысле, Сет – тоже из Царской Крови. Царская Кровь – истинные наследники вампирской религии Акаши. Вампиры Первого Поколения так и остаются мятежниками. На протяжении многих веков они передавали кровь своим избранникам без каких бы то ни было правил и ритуалов. Если проследить генеалогии большинства современных вампиров, подозреваю, все они сводятся к Первому Поколению.
– Скорее всего, – согласился я.
– А что сталось с Хайманом? – спросил Дэвид. – Он-то как?
– Очень не важно, – вздохнула Джесси. – С того самого дня. Иногда он исчезает на целую ночь, а потом сам не помнит, куда ходил и что делал. Большую часть времени просиживает перед плоским экраном телевизора и смотрит старые фильмы. Иногда всю ночь напролет слушает музыку. Говорит, музыка облегчает боль. Часто смотрит видео с твоими рок-записями, Лестат. Включает и смотрит на пару с Мекаре. Думаю, в каком-то смысле она тоже их смотрит. А иногда он вообще ничего не делает. Но всегда возвращается к тому, что у него болит голова.
– А Фарид – что он-то говорит про эту боль? – спросил я.
– В том-то и дело. Маарет не стала звать к нам Фарида. Я же говорила – она вообще никого к нам не приглашает. Если она и писала ему по электронной почте, мне о том ничего не известно. Если понимаешь, ее погруженность в компьютер – тоже одно из проявлений общей отстраненности от мира. Я пришла рассказать вам все это, потому что считаю – вы должны знать. Вы оба. И должны поделиться этим знанием с Мариусом и со всеми остальными, с кем сочтете нужным.
Она откинулась на спинку кресла и глубоко вздохнула, точно говоря себе: ну вот, дело сделано, ты призналась, нельзя взять назад сказанное.
– Теперь она защищает всех от Мекаре, – негромко произнес Дэвид. – Потому и таится.
– Да. И, как я уже говорила, она оборвала все связи со своей человеческой семьей. Ночь за ночью мы проводим в мире и спокойствии. Когда я ухожу, она не спрашивает, куда это я собралась, а когда прихожу – не интересуется, где я была. Она наставляет меня во множестве всяческих мелочей – как было всегда. Но более не посвящает меня ни во что важное и серьезное! Честно говоря, она ведет себя так, точно за ней непрерывно следят, неотступно наблюдают.
Ни я, ни Дэвид не проронили ни слова, но я прекрасно понимал, что она имеет в виду. Сам же я пребывал в нерешительности. Я был еще не готов поделиться с ними своими смутными и тревожными подозрениями. Я и с собой-то ими еще толком не поделился.
– И все-таки, – сказал Дэвид, – возможно, это Хайман устроил пожар и убил молодых вампиров.
– Да, не исключено, – согласилась Джесси.
– Но считай Маарет, что это и правда Хайман, она бы уж что-то да предприняла, – возразил я. – Считай она, что по-другому никак, она бы уничтожила его. Нет, это Мекаре.
– Как бы она убила Хаймана? Он не слабее ее, – проговорил Дэвид.
– Ерунда. Что-нибудь придумала бы, – стоял на своем я. – Любого бессмертного можно обезглавить. Мы сами видели на примере Акаши. Ей отсек голову огромный обломок стекла.
– Правда, – согласилась Джесси. – Маарет сама мне рассказала об этом, когда причастила Крови. Сказала, в будущем я стану такой сильной, что уже ни огонь, ни солнце меня не убьют. Но верный способ убить любого бессмертного – отсечь голову от сердца и подождать, пока не вытечет вся кровь. Это было еще до того, как в Сономе объявились вы с Акашей. Ровно это с Акашей и произошло. Только Мекаре взяла голову Акаши и выела оттуда мозг, пока еще не вытекла вся кровь.
Мы долгое время молчали, погрузившись в раздумья.
Потом Дэвид негромко заметил:
– Но опять же, не было и малейших признаков, чтобы Мекаре осознавала свою силу.
– Верно, – кивнула Джесси.
– Однако если вся эта история – ее рук дело, выходит, она знает, на что способна, – продолжал Дэвид. – И значит, за Маарет надо неусыпно бдить и следить за ней.
– Наверное.
– И к чему все идет? – спросил я, стараясь, чтобы в моем голосе не слышалось раздражения. Я любил Мекаре.
– Не думаю, что она уничтожит себя и Мекаре, – отозвалась Джесси. – Но точно не знаю. Знаю лишь, что она все время слушает передачи Бенджи из Нью-Йорка. Слушает их по компьютеру. Садится и все слушает, слушает – часами. Слушает всех молодых вампиров, что звонят Бенджи. Слушает все, что у них есть сказать. Думаю, пожелай она уничтожить все наше племя, уж меня бы точно предупредила. Скорее всего, это в ее планы не входит. По-моему, она целиком и полностью согласна с Бенджамином. Все очень плохо. Все изменилось. И дело не только в твоей музыке, Лестат, и появлении Акаши. Дело в самой эпохе, в скорости технического прогресса. Кажется, я вам уже говорила, как она сказала мне, что всем институтам и организациям, основанным на строжайшем соблюдении тайны, грозит опасность. Сказала, эту эпоху не переживет ни одна система, строящаяся на эзотерическом знании или тайнах магии. Ни одна новоявленная религия в наши дни долго не продержится. Не выживет ни одна группа мистиков. Маарет предсказала, что в Таламаске скоро начнутся большие перемены. «Сами по себе люди не меняются, – сказала она. – Они лишь приспосабливаются. И в процессе приспособления будут безжалостно исследовать все тайны и загадки, пока не откроют основные законы, что стоят в основе любой из них».
