— Ой, — Майкл посмотрел на часы, — я не нашел никого, чтобы приглядели за ребенком, и бедняжка Жасмин сейчас одна дома. Извините, но мне надо идти. Я понимаю, что сам виноват, но как-нибудь в другой раз…
— Да-да. В любое время. Только позвоните. И я помогу вам выйти на путь истины, Майкл.
— Да-да, конечно.
Майкл не вышел из ресторана — выбежал.
Грег Трэйнер
36 лет
5 ф. 9 д.
Одинокий, детей нет
Cm. бухг., «Барклиз Банк»
— Рад вас видеть, Джессика. — Грег Трэйнер пожал ее руку. Пожатие было вялым и неубедительным. — Мне всегда было интересно, какие они — Харви и Таннер. И вот теперь, — он прищелкнул пальцами, — я знаю.
Годится ли он для Джорджи? — спрашивала себя Джессика. Хорош собой, спору нет. Холеный, гладкий, собранный. Джорджи не смутят такие мелочи, как вялое рукопожатие, а внешне он бы ей понравился. Может, и не зря они все это затеяли. Сэди выудила из компьютера Грега Трэйнера, и Джессика одобрительно кивнула. Пока получалось, что всю основную работу делает Сэди — в поиске подходящих кандидатур прочесывает кучу файлов, — и Джессика была ей очень признательна не только за помощь, но и за то, что у той ни разу не вырвалось ни одного ехидного замечания по поводу их нового плана. Она просто приняла это как должное.
Джессика договорилась встретиться с Грегом в баре «Мортон» на Беркли-сквер. Грег, опоздавший на десять минут, без труда отыскал ее — она была здесь единственной посетительницей женского пола. Они нашли свободный столик за перегородкой. Джессика села, Грег пристроился рядом.
— Извините, — попросила она, — не могли бы вы сесть напротив меня? Иначе неудобно будет беседовать.
— Как хотите, — он отодвинулся и пересел. — А из-за чего сыр-бор? Вы собираетесь сделать мне предложение, от которого невозможно отказаться?
Что-то с Грегом Трэйнером было не то, но Джессика не могла пока точно сказать, что именно. Может, он был чересчур прилизанный? Чересчур самоуверенный? Или просто этот ужасный ярко-малиновый галстук портил впечатление?
— Давайте пока не будем о делах, — мягко произнесла она.
Это подействовало. Грег улыбнулся и пожал плечами.
— Расскажите, как вообще поживаете? Как жизнь, Грег?
— М-хм-хм, м-хм-хм, м-хм-хм, — замычал Грег. Может, он заикается? — Жизнь — это пляж песчаный, а я иду с ведерком и совком.
— Хм, очень мило.
Не зная, что отвечать, если взрослый собеседник вдруг доверительно заговорит про ведерко и совок, Джессика устремила взгляд в дальний угол бара и постаралась побороть все усиливающуюся неприязнь к этому человеку. Грег симпатичный. Надо постараться сосредоточиться на этом неоспоримом факте. Да, это не мужчина ее мечты, но для Джорджи он может оказаться единственными и неповторимым.
— Жизнь прекрасна. И ужасна. Как она разнообразна! М-хм-хм, м-хм-хм, м-хм-хм.
— Чудесно!
Надо же, он отвечает словами из песни! — догадалась Джессика. Но из какой? Может, «Нью-Йорк, Нью-Йорк»? Или это плохой перевод «La donna и mobile»? Джессика потерла лоб, пытаясь собраться с мыслями.
Джорджи объяснила ей, что лучший способ узнать о человеке побольше — спросить его, чем он занимается в свободное время.
— Я думаю, у вас очень беспокойная жизнь, Грег. Расскажите мне, как вы отдыхаете?
— Я не отдыхаю.
— Надо же иногда расслабиться, Грег.
— «Фрэнки едет в Голливуд».
— Простите?
— Не знаете, что с ними случилось?
— С кем?
— С «Фрэнки».
— С Фрэнки?
— «Фрэнки едет в Голливуд».
— Это я уже слышала. И часто он туда ездит?
Джессике показалось, что она спит и видит сон — нелепый до невозможности, после которого просыпаешься и думаешь: фу-ты, чушь какая снится… И где официант? Пора чего-нибудь выпить.
— Группа такая — «Фрэнки едет в Голливуд». Вы должны знать. «Надо расслабиться»[3].
— Ну да, конечно. — Теперь она начала понимать: речь шла о музыкантах. Название было ей знакомо. Но ей не понравилось, что он предложил ей расслабиться. — Я вообще-то стараюсь не напрягаться, Грег.
— А как «Ночные гонщики Декси»? Тоже исчезли без следа. Великая была группа — «Ночные гонщики»! «Давай, Эйлин».
— Меня зовут Джессика. — Она выпрямилась.
Он засмеялся. Он все смеялся и смеялся и никак не мог остановиться.
— Это песня такая, Джессика. «Давай, Эйлин». «Ночные гонщики» поют.
— А-а.
— Только не говорите, что никогда не танцевали такой медляк. Да что вы, в самом деле, будто с луны свалились.
Кто кому здесь задает вопросы? Какое он имеет право выставлять ее тупицей только из-за того, что она не плясала под какую-то попсовую песню? И с чего этот ужасный человек так развеселился?
— Не вижу ничего смешного.
— Правда не видите? — Он перестал смеяться. — Мне это нравится. Я говорю: «Давай, Эйлин», а она отвечает: «Меня зовут Джессика». Вот умора!
Она и так сидела выпрямившись, а после этих слов еще больше подтянулась и задрала подбородок. Мысль о том, что этот невежа может стать ее сводным братом, была ей крайне неприятна.
— Я собиралась предложить вам поистине неординарную вакансию, Грег. С очень хорошей зарплатой. Но теперь убедилась, что вы для этой работы не подходите. И в этом нет ничего смешного.
— Вы говорите, орденов там не выдают?.. Не обижайтесь, Джессика, но вы слишком яркая женщина. Думаю, у всех банкиров в Сити челюсть отвисает при виде вас. Уверен, вы их всех скоро на уши поставите, если будете и дальше так же рьяно охотиться за головами.
Джессика вспыхнула и выпрямила спину.
— Потише, потише, не надо наезжать. Это всего лишь комплимент. И кроме того, я все равно бы отказался от любой вакансии, что бы вы мне ни предложили. Неважно, ординарная она или неординарная. — Он перестал смеяться, но на лице его продолжала блуждать ухмылка. — Мне давно уже обрыдла эта банковская крысиная возня, и я ухожу. Займусь чем-нибудь интересным.
— Ну и катитесь куда подальше.
— Ой, да вы, кажется, становитесь человечнее. М-хм-хм, м-хм-хм. — За мелодией последовали слова, что-то насчет кукольных девочек.
Джессика подперла голову ладонями. Какие унижения я терплю ради Джорджи! — сказала она себе. В конце концов, это все делается ради Джорджи. Нужно все время об этом помнить. Правда, иногда, просматривая записи, я начинала думать об этих мужчинах как о возможной партии для себя, и даже сегодня по дороге сюда я думала: а что, если мне понравится Грег Трэйнер? Но дело ведь не во мне. Бедняга Джорджи и без того намучилась вчера с этим ужасным Майклом. И сегодня я просто даю ей возможность передохнуть, хотя сама страдаю. Я сделала доброе дело, и это пойдет на пользу моей карме. Так и надо на это смотреть. Ну вот, прямо сейчас и начну.
Подняв голову, она заглянула Грегу прямо в глаза.
— Думаю, вам пора идти, Грег. Нам не о чем больше говорить.
— А! О! Я вас обидел, да? Ну что вам на это сказать… Ура, опять получилось! — И плечи его затряслись от смеха.
На них стали косо посматривать.
Джессика встала из-за стола и, из последних сил стараясь сохранять достоинство, вышла из «Мортона». И пока она не вышла на Беркли-сквер, за ее спиной слышался громкий хохот Грега.
«Не могут же все они, — говорила она себе, останавливая такси, — не могут же все они быть такими, как этот Грег! Или могут?»
— Скажите, Кэмерон, вам не мешает то, что есть еще Кэмерон Диас?
— Не понимаю вас.
У него были прилизанные черные волосы и тусклые бесцветные глаза. Он работал в «Прайс Уотерхаус». Тридцать четыре года, рост — пять футов одиннадцать дюймов. Разведен, детей нет. Увлечения: байдарочный спорт и… байдарочный спорт. Джорджи год назад нашла ему работу и решила, просматривая файлы, что он достойный кандидат, особенно из-за любви к байдаркам: у Джессики были когда-то приятели-спортсмены. Может, байдарочный спорт и не самый популярный в мире, но для начала сойдет. Они сидели в баре, и Джорджи пыталась убедить себя, что эти тусклые глаза — загадочные и свидетельствуют о потенциальной страсти, а вовсе не о тупости.
— Ну, Кэмерон Диас, кинозвезда.
— Какое мне до этого дело?
— Она женщина. И у нее мужское имя, как у вас.
— Боюсь, я вас не совсем понимаю. У нее имя не как у меня. Я Кэмерон Холт, а не Диас.
— Правильно. — Хватит словесных игр, Джорджи, сказала она себе. — В общем… вы в последнее время не ходили случайно в какой-нибудь интересный байдарочный поход?
— К сожалению, у меня не было на это времени.
Он не пил. Не курил. И даже, похоже, не слишком разговаривал.
— «Прайс Уотерхаус» приковали вас к письменному столу?
— Им незачем это делать. Это нелепо.
Теперь она вспомнила. Лучше бы она тогда это записала, ведь на первом собеседовании было так очевидно: этот человек мыслит прямолинейно. Как она могла забыть? В записях остались только слова: исполнительный, разведенный, бездетный, помешан на байдарках. Он, должно быть, так утомил ее, что она решила, что больше в эту анкету не заглянет, и вот теперь пришла пора расплаты.
