Раздался громкий хлопок, и вокруг автобуса выросла стена огня. Сперва все оторопели. Потом люди повскакивали со своих мест и начали кричать. Петровский, осознав наконец опасность, попытался дать задний ход и увести «Икарус» из зоны огня, однако автобус заглох. Люди пробовали разбить заднее стекло. Не получалось. Некоторые стали выпрыгивать через заднюю дверь. Прямо за ней бушевало пламя. Одна из выживших после этого пекла вспоминала: «Я стала было кричать, но муж на меня цыкнул, и я замолчала. Потом говорю ему: «Давай прыгать!» Он — ни в какую. Дескать, если выскочим, то сгорим. Я дернула его за пальто и выпрыгнула на что-то мягкое. Как оказалось, на лежащую в огне женщину. И потом уже ничего не помню».
Невольные очевидцы трагедии беспомощно наблюдали, как в автобусе мечутся люди. Огромная горящая бензиновая лужа была непреодолимым препятствием. Оказать помощь сгорающим заживо людям они не могли — разве что вызвать пожарную. Пожарный расчет прибыл в считаные минуты после поступившего сигнала. Из-за образовавшейся автомобильной пробки машины пожарной службы добирались до места происшествия по тротуарам. Однако было уже слишком поздно, чтобы спасти людей.
Пожар потушили всего за полминуты — тушить было практически нечего. В автобусе ничего, кроме человеческих тел, не горело. Правда, температура огня была очень высокая. Например, поручни обгорели почти до основания. Картина, представшая перед глазами пожарных и простых очевидцев, была поистине ужасающей. У автобуса лежали безжизненные, хотя и не полностью обгоревшие тела людей. Рядом мужчина, женщина и еще мужчина… Как вспоминает тогдашний начальник городского штаба пожаротушения, особенно в глаза бросился труп беременной женщины. Ее скрюченные обгоревшие руки обнимали живот, будто она пыталась защитить так и не родившегося ребенка.
От «Икаруса» остался лишь почерневший каркас. Внутри его взору открывалось леденящее душу зрелище. Там в невероятных позах застыли те, кто буквально меньше четверти час назад были живыми людьми со своими заботами и планами на будущее. Они так и не сумели выбраться через бушующий огонь. Пожарные, медики, сотрудники милиции, смотря на эту картину, едва верили в ее реальность. Однако это была хоть и самая ужасная, но реальность. После преодоления ступора спасатели продолжили работу, все еще надеясь найти выживших в этом безумном кошмаре. Водитель автобуса Иван Петровский в тяжелом состоянии был доставлен в больницу, где через несколько дней скончался.
Пожарные несколько раз пересчитывали трупы, но цифра у них получалась все время разная. Иногда было просто невозможно определить точно, где какое тело. Показательно в данной ситуации поведение медиков и милиции. Они наотрез отказались заниматься переносом тел погибших для доставки в минские морги. Эту работу опять же на себя взяли пожарные. Всего, по официальным данным, в огне погибло 23 человека. Девятерым удалось спастись: сказалась быстрота реакции и то, что в полуметрах от автобуса находились огромные сугробы снега, сумевшие их защитить от огня. Упомянутой ранее беременной женщине не хватило буквально нескольких шагов до них.
Одна из выживших в пожаре вспоминала: «Сначала нас привезли в 6-ю больницу. Я все о муже спрашивала. Но его не было ни в палатах, ни в реанимации. Потом всех обгоревших перевезли в 3-ю клинику. Родные, когда приехали навестить, не узнали меня. На лице живого места не было. Плакать я не могла. Соленые слезы на обожженное лицо — это страшная боль. Поэтому только кричала: от крика мне становилось легче». Даже время не смогло стереть или сделать менее болезненными воспоминания о том злосчастном утре.
Трагизм ситуации усугублялся реакцией властей. А она, как мы уже упоминали, была направлена лишь на одно — не позволить народу узнать о произошедшей трагедии. Глупо было ждать от коммунистического руководства Белорусской ССР объявления траура по людям, погибшим в минском автобусе № 62. Никто из руководителей республики не обратился к народу с соболезнованиями. Ни «Советская Белоруссия», ни «Звязда», ни другие газеты не стали сообщать о трагедии. О случившемся белорусы узнавали из быстро распространившихся слухов, а также из сообщений «вражеских голосов». О пожаре в минском автобусе, например, сообщила радиостанция «Голос Америки».
Не объявив траура и оградившись публичным молчанием о трагедии, коммунистические власти все же не оставили пострадавших и их семьи без внимания. Сделали они это так, как видели, — в духе «крепких хозяйственников», стиль мышления которых сохранится в независимой Беларуси и зацветет буйным цветом в годы правления Александра Лукашенко. Так как же поступили «крепкие хозяйственники» в 1980 году? Они взяли на себя расходы по организации похорон погибших. Тем из оставшихся в живых, кто нуждался в улучшении жилищных условий, выделили квартиры и выплатили по 3 тысячи рублей (автомобиль «Запорожец» стоил в то время 3 с половиной тысячи рублей). Было сделано все возможное, чтобы люди, не дай бог, не раскрыли рот и не стали задавать лишние вопросы. Впрочем, в то время задавать властям неудобные вопросы не было принято.
Следствие и суд по делу о трагедии на Запорожской площади проводились так же тихо. Власти даже в этом случае не хотели какой-либо огласки. Смысл следствия свелся к тому, чтобы найти козлов отпущения. Виновными были признаны водители бензовоза и машины «Скорой помощи». Их осудили на 12 и 5 лет соответственно. Останься живым водитель автобуса, он также вполне мог получить тюремный срок. Сейчас мы не ищем оправдания этим трем водителям. Каждый из них был по-своему виноват. Касперович не проверил крепления цистерны и правильность закрытия люка, а после пролива топлива никак не обозначил это место. Петровский не попытался сразу же увести автобус из бензиновой лужи и не посодействовал тому, чтобы пассажиры покинули опасную зону. Доменюк не сумел трезво оценить обстановку и просто оставить «Москвич», не предпринимая попыток его завести.
Все эти обвинения совершенно логичны, и спорить с ними трудно. Вместе с тем остается некое недоумение. Почему сразу три водителя в очевидно опасной ситуации проявили себя некомпетентно? Почему не было никакого взаимодействия между водителем бензовоза и водителем автобуса? Почему пассажиры стояли по щиколотку в бензине или оставались в автобусе, а не уходили в безопасное место? Почему невольные свидетели происшествия не призвали пассажиров уйти от автобуса подальше? Ответ может показаться странным. Но, скорее всего, дело в типичной для той эпохи общей безалаберности, незнании или неумении выполнять элементарные правила безопасности, особом мышлении участников трагедии, их неполной адаптации к городским условиям жизни. И если уж не кривить душой, то всех пассажиров, сразу не ушедших на безопасное расстояние, следует считать виновными в собственной гибели…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
