Но злость за обидный шлепок по месту, к которому он вообще не должен был прикасаться, заставила сжать кулаки. В это же мгновение, парень отскочил от меня, а развернувшись, увидела, что он накрыл себя щитом.
— Трус, — выплюнула я.
— Нет, моя драгоценная, просто я не дерусь с девчонками. Ну, за исключением тех, кто оказывается по другую сторону закона.
— Не смей ко мне прикасаться! — прошипела я.
— Это даже смешно, — веселился он, — даже если бы я не хотел, то ты сама меня вынуждаешь. Каждую ночь, детка, ты не оставляешь мне выбора, а я не в силах сопротивляться.
— Ты…ты, как ты меня достал! — воскликнула и выбежала из номера, громко хлопнув дверью.
Если бы я знала, что оставлять его одного чревато последствиями…
* * *
Чтобы не прибить чертёжника, спустилась на первый этаж гостевого дома, в котором мы поселились. Здесь находилась небольшая стойка, за которой сидел юный вихрастый мальчишка, который занимался тем, что провожал гостей по комнатам и помогал в решении простых вопросов.
— Мальчик, — устало облокотилась о стойку, — а у вас точно больше нет свободных комнат? Я заплачу двойную цену.
— Не-а, — мотнул он головой, — ярмарка жеж. Ваш друг и за этот номер двойную цену отдал.
Друг. Чтоб ему икалось. Вздохнула. Отошла от стойки и вышла на улицу. Прохладный воздух здорово отрезвлял. Злость проходила, и теперь вся перепалка казалась глупой и детской. А ведь я раньше никогда не доходила до применения заклинаний, чтобы кого-то проучить. Всё же этот парень плохо на меня влияет. Но какой он…невозможный. За что мне достался такой напарник? Чем я не угодила этому миру, что он решил меня извести таким извращённым способом?
Изо рта вырывался едва заметный пар. Всё же вечерами становилось холодно. Осень уже пробралась во все закоулки этого небольшого города. Ветер шевелил корявые оголённые ветки и гнал по небу тяжёлые тёмные тучи, которые грозили разразиться то ли дождём, то ли снегом. Обняла себя руками. Куртку не надела, а в вязаной кофте очень быстро продрогла. Придётся возвращаться. Не хватало только простыть из-за собственной глупости и ужасного характера Сориана. К тому же, хотелось есть. А деньги остались в номере.
Поднялась в наш номер, в котором кроме кровати был небольшой шкаф, стол, два стула и небольшая ванная в соседней крохотной комнате. Сориана в номере не оказалось. И хорошо. Рюкзаки с вещами были брошены у шкафа, к ним я и направилась. Но на середине комнаты врезалась в невидимую стену, которая мгновенно окрасилась красными всполохами. С трудом сдерживая разъярённый рык, опустила взгляд. Я стояла на квадратном коврике, под которым скрывался чертёж ловушки. Скотина! Отомстить решил! И ушёл. Сколько мне теперь сидеть в этом кругу запертой? А вдруг он решит вообще на всю ночь уйти в город, оставив меня в этом чертеже в наказание за мою маленькую шалость с крючком?
К счастью, через десяток минут дверь открылась, и в комнату вплыл жутко довольный собой чертёжник с подносом, уставленным едой, в руках.
— Птичка попалась в клетку? — протянул он.
— Выпусти меня немедленно, — прошипела я.
Запахи, которые мгновенно заполнили небольшую комнату, сводили с ума. Рот наполнился слюной, а желудок скрутился в узел. А Сориан, будто специально, медленно выставлял исходящие паром тарелки с едой и улыбался мне. Знал, гад, что я голодная.
Когда небольшой круглый столик был уставлен тарелками, Сориан, как хищник, загнавший добычу в ловушку, обошёл коврик по кругу, придвинул один из стульев к границе и сел на него, закинув ногу на ногу.
— Не шипи, моя дорогая, присаживайся. Ты же понимаешь, что просто так я тебя оттуда не выпущу.
— Чего тебе надо? — ударила ладонью по прочной преграде, отчего по ней пошла алая рябь, как по водной глади. — Хочешь извинений?
— Нет, — тут же отозвался он и растянул губы в улыбке, — извинения мне теперь не нужны. Разве я похож на дурачка, который такой шанс упустит только для того, чтобы потешить своё самолюбие?
Его слова насторожили. Выжидающе смотрела на напарника исподлобья. Чего от него ожидать? Какой-нибудь просьбы из разряда поцелуев? Это в его духе. А если что-то хуже? Нет, не посмеет. Да и целовать его не стану. Всё равно выпустит рано или поздно, без меня не уйдёт. А он молчал, будто специально давал возможность мне придумать всякие жуткие варианты расплаты за то, что поддалась эмоциям. А он тоже хорош. Мог бы и простить мне такую безобидную шалость.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Я же просил тебя не перегибать, милая, — укоризненным тоном начал он, — предупреждал, что буду крайне недоволен, если ты применишь против меня магию, но ты такая вредная и упрямая, что я решил тебя немного проучить. Не бойся, больно не будет. Я тебе уже говорил, что мы можем дурачиться, язвить и доводить друг друга до бешенства, но применять магию, — он покачал головой, — нет, Ника, магию применять надо только к противникам. Но раз уж ты дала мне такой шанс, то я решил использовать его во благо. Себе, конечно. Ты такая скрытная, кошмар, — притворно вздохнул он. — И у меня появились вопросы, на которые я хочу получить ответы. И вспомнилась мне сегодня одна игра, в которую научила играть всех чертёжников Сашка Артинас. Игра эта земная и называется «Правда или дело». Сначала ты выберешь — сказать правду или выполнить какое-то моё задание. А только потом узнаешь, что тебя ждёт. Пять раз тебе придётся сделать выбор и быть честной или исполнительной, после чего я тебя выпущу. Иначе, ночь проведёшь на этом коврике.
— Валяй, — махнула рукой, — давай поиграемся, — хмыкнула, думая о том, что очень легко отделалась.
— Но если на Земле в этой игре рассчитывают только на честность, то здесь мы будем рассчитывать на магию, — он вынул нож и положил на коврик рядом с границей и подтолкнул. — Клятву, что, находясь в этом кругу сегодня, ты будешь говорить только правду, а в случае необходимости выполнишь то, что я тебе скажу.
— Ладно, — чуть помедлив, подняла кинжал с ковра.
Ситуация осложнялась. Соврать не выйдет, отказаться можно, но хочется кушать и спать не на коврике, а Сориан, похоже, был настроен серьёзно. Некоторое время медлила, думая о том, что же есть такое в моей жизни, о чём я не хотела бы говорить никому. Но поняла, что скрывать-то особо мне и нечего. Взяла кинжал, надрезала подушечку пальца и, растерев между пальцами выступившую кровь, произнесла слова заклинания. А после — клятву, в которой обещала говорить правду, выполнить задания, если Сориан Асилус, мой напарник, даст клятву о том, что выпустит меня из ловушки без дополнительных условий по истечении пяти вопросов из разряда «Правда или дело».
Когда рана затянулась, а кровь с шипением испарилась с моих пальцев, положила кинжал у края ловушки. Сориан кивнул, принимая мои условия, и уважительно улыбнулся. Верить ему на слово, если он не желал этого делать по отношению ко мне, я не собиралась. Хозяин чертежа, в отличие от меня, с лёгкостью вытащил кинжал за пределы ловушки и произнёс клятву, которая гарантировала мне свободу.
— Ну что ж, начнём, — в предвкушении потёр руки и подался вперёд, — правда или дело?
— Правда, — тут же отозвалась я. Мало ли чего попросит.
— Для затравочки: как ты ко мне относишься, что чувствуешь?
Хотел правды? Получай!
Но кто бы мне сказал, что под клятвой приходится говорить не только ту правду, которая лежит на поверхности сознания и устраивает меня, но и ту, от которой всегда отмахивалась, загоняла в самый дальний угол и считала разыгравшейся фантазией!
Глава 8
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Слова лились рекой под воздействием клятвы, и остановить этот поток не было никакой возможности. Поначалу мне и не хотелось его останавливать, но когда я начала и сама удивляться сказанному, поняла, что зря так легко поддалась на провокацию чертёжника.
— Ты меня раздражаешь, — со злорадным удовольствием произнесла я, — с самого первого дня ты только и делаешь, что выводишь меня из себя. Я ненавижу заносчивых, самовлюблённых, эгоистичных парней. Большая часть из них — это спесивые трепачи, которые только и могут, что без умолку чесать языком, расписывая себя и одаривая всех вокруг сомнительными комплиментами. И делают они это только за-ради развлечения и собственной выгоды. И в тебе очень много похожих черт, которые меня бесят. Меня бесят твои намёки, твои похабные взгляды, которыми ты обливаешь меня. Но я до сих пор не понимаю, как при этом ты можешь быть таким внимательным и заботливым! И это бесит ещё сильнее. Я не понимаю, где ты настоящий, а где твоя маска, за которой ты прячешься. Ведь и в моменты проявления твоей наилучшей стороны, хотя бы тогда, когда ты вещи мои убираешь в тёплое место, чтобы мне с утра одеваться было приятнее, и тогда, когда ты, как сейчас, сидишь с видом самодовольного сумасшедшего, загнав меня в ловушку — в обоих случаях ты выглядишь гармонично. И если в первом случае ты — просто душка, то во втором — я хочу придушить тебя голыми руками. И, тем не менее, когда ты не перегибаешь палку, я получаю удовольствие от общения с тобой. Наверное, я ненормальная. Мне нравится с тобой разговаривать, мне нравится, как ты рассуждаешь, мне нравится, что ты не боишься брать на себя ответственность. Я знаю, что в случае опасности, ты будешь рядом, поможешь, поддержишь и не оставишь. А ещё я знаю, что мне нравится просыпаться с тобой, — в этот момент мне особенно сильно хотелось прикусить себе язык и заткнуться, но знала, что это не поможет. Клятва, чтоб её. — Но только в последнее время, когда ты перестал смаковать этот момент во всех подробностях. Мне с тобой тепло, уютно, ты симпатичный, но я постоянно жду подвоха. Ты не вызываешь у меня доверия, как мужчина, но я доверяю тебе, как напарнику.
