Голос был глубоким, раскатистым и не принадлежал ни одной из известных ей рас. Она оглянулась в поисках говорящего, но никого рядом не заметила. «Там», на маяке, она устроилась поудобнее за столом.
— Кто говорит? — спросила Рисса. Ее собственный голос также оказался глубоким, вибрирующим, гораздо мощнее, чем прежде.
— Это не имеет значения, — ответил собеседник. — Пока не имеет. Мне нужно от тебя одно небольшое обещание.
Рисса молчала.
— Мне нужно, чтобы ты помогла своему… — голос помедлил, словно подбирал слово, — спутнику оказать мне одну небольшую, но весьма существенную услугу.
— Почему бы тебе не показаться?
— Не могу, — ответил голос, как показалось Риссе, с грустью. — Кроме того, это противоречит тем условиям, что я… — снова пауза, — должен соблюдать.
— Что это за услуга? — поинтересовалась Рисса. — И зачем, собственно, я должна ему помогать?
— У вас обоих редкое сочетание очень необходимых мне качеств. — Голос словно бы приблизился. Рисса осмотрелась — никого. — Впрочем, если вы окажетесь слишком строптивыми, — нотки угрозы прозвучали в голосе, — то я подожду кого-нибудь еще.
— Кого-нибудь еще, — повторила Рисса. — А что будет тогда с нами?
Ответа не последовало.
— Что будет с нами? — повторила Рисса. Зал словно взорвался перед ее глазами. Она была в знакомом ей месте, в одном из коридоров Храма Нааты на Розовом острове. Странные, несуразные признаки упадка предстали ее глазам. Коридоры обветшали и давно не убирались. Шаркающие шаги вокруг были неуверенными, словно принадлежали либо тяжело больным, либо старым существам. Она провела рукой по стене. Под густым покровом паутины открылась руна Нааты, знак Обновления. Знак сильно искрошился и распадался от прикосновения.
Рисса машинально прижала руку к своему амулету, знаку ее положения в иерархии культа. Амулет был прохладен и не действовал. Холодок прополз по животу, мысли спутались. Во имя всех богов, что здесь случилось?
Она поспешила вперед, к главному проходу, что вел к святая святых Храма — Залу Моста. По пути она замечала другие удручающие признаки запустения. Календарные надписи утверждали, что прошло несколько месяцев с того дня, как она получила просьбу навестить старый маяк и исследовать, что там происходит.
Зал Моста был переполнен. Там и сям стояли, сидели, лежали хансса — словно весь остров попытался разместиться здесь. Все они были необычайно, невероятно стары. Странно, что они еще живы!
Воздух в Зале был отвратительным — смрад разложения витал вокруг, словно присутствующие гнили заживо. Не видя вокруг себя ничего, охваченная ужасом Рисса попыталась протиснуться к центральному возвышению, где надлежало находиться Старшему жрецу. Там стоял какой-то старик в регалиях Старшего жреца, но поза его была бессильной, а взгляд — тусклым.
— Что случилось? — спросила Рисса. Голос был дрожащим, неуверенным. Старик поднял глаза.
— Вернулась, — сказал он едва различимым голосом, переходящим в шипение. Он что, тоже болен?
— Вернулась, чтобы наблюдать гибель своих соплеменников, — отозвался кто-то позади. — Довольна ли ты тем, что видишь?
Рисса закрыла глаза руками, но звуки и запахи продолжали ее преследовать. Все вокруг смолкло. Все смотрели на нее, но хранили молчание.
— Нет больше хансса, — продолжал жрец (бывший жрец?), сверля ее взглядом, — Никто из хансса уже не сможет отложить ни одного яйца. Наш бог изгнан, а сами мы прокляты. Может, ты скажешь, за что?
Рисса молчала. Она пыталась сосредоточиться на том, что все это — наваждение, но все происходящее имело невыносимый оттенок реальности, и ни одна попытка проснуться не помогала.
— Знаешь, — ответил все тот же незримый голос из-за спины. — Она знает, — продолжил он. — Мы все дорого заплатили за несправедливость. Что тебе стоило согласиться, перешагнуть через свою гордость?
Рисса задыхалась. Она увидела мертвые, распадающиеся в прах глаза изваяния Нааты, оскверненные и разбитые священные изображения, осознала, как тяжело давит на нее осознание вины…
Вины?!
Она отняла руки от лица. Она была вновь в Зале, позади открывалась дверь в настоящее, которое она недавно покинула, а перед глазами все еще стояло ужасное будущее, которое ей посулили…
Вины?!
Что-то неправильное было в видении будущего, которое ей предстало. Не было времени думать, что именно.
— Если ты угрожаешь, — сказала она с негодованием, прижимая руку к груди, — значит, ты не можешь нами управлять. Так что посмотрим, что предпринять. Я не стану давать обещания.
— Ладно, — согласился неожиданно голос. — Я не позволю вам никого позвать на помощь. А если будете упорствовать, я помогу вам подумать в таком месте, где других занятий у вас будет немного.
Фонтан неожиданно притих, а когда Рисса подняла глаза, вместо воды, чистой и прохладной, фонтан источал теперь кровь. Отвратительный залах гниения вновь коснулся ее ноздрей. Стены Зала поросли плесенью и мхами, а сверху стал сочиться кроваво-красный свет, скудный и скрадывающий обстановку.
Кривясь от отвращения, Рисса побрела по скользкому и липкому полу к едва различимым тлеющим уголькам по ту сторону видения. За спиной ее кто-то добродушно смеялся.
…Нламинер попался в ловушку.
Проход, по которому их компания пришла, оказался перекрыт массивной металлической решеткой — настолько тяжелой, что ему не удавалось ее даже пошевелить. Дождавшись, когда пернатые хищники умолкнут вдалеке, он прокрался в тот коридор, куда скрылся раненый, специалист по ловушкам по имени Нарри. Кровавый след вел в одну из комнат, где явно произошла схватка: на полу валялись останки нескольких птиц. Дальше следы продолжались, но уже без цепочки кровавых пятнышек. Нламинер некоторое время следовал за ними, пока не уперся в такую же массивную решетку.
Ладно, подумал он, раз уж он смог уйти, то и выбраться из города наружу ему будет не слишком сложно. Поднимать шум было бы небезопасно. Предыдущие отчеты ничего не говорили ни о птицах-кровопийцах, ни об огнедышащих «волках». Похоже, правы те, кто утверждает, что привычная спокойная жизнь — крайне хрупкое и недолговечное состояние. Стоило на несколько десятков лет покинуть город, как уже нужна по меньшей мере армия, чтобы очистить его от новых обитателей.
Сейчас он был вынужден красться, подолгу замирая у каждого нового перекрестка, прислушиваясь и принюхиваясь, стараясь экономить воду — ее оставалось дня на три, не более. В памяти осталось одно: город имеет достаточно простую планировку; самый широкий проход неизменно приводит к серии лестниц и подъемников, ведущих на другие уровни. Только нигде не говорилось, с кем или с чем придется встретиться, чтобы прорваться к одному из таких мест.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
