И все же она знала, что долго это не продлится. В угрюмый полдень, когда она в пятый раз попыталась погрузиться в чтение «Кентерберийских рассказов», единственной книги, которая никогда не переставала завораживать ее — до этого момента, Виктория услышала звук шагов, словно несколько человек направились прочь, а затем — щелчок замка, эхом отозвавшийся от двери. Она затаила дыхание.
Джон сделал несколько шагов вперед, и сразу показалось, что весь воздух испарился из комнаты. Кажется, на этот раз он забыл, что ему следовало закрыть за собой дверь, раз он, очевидно, отослал всю армию слуг. Он вернулся, закрыл дверь, а затем сократил расстояние между ними. В трех футах от ее кровати он остановился и пристально посмотрел на нее.
— Как ты себя чувствуешь? — На его лбу появились крошечные морщинки.
— Мне намного лучше, — прошептала Виктория, а затем уставилась на свои руки, которые с трудом заставила оставаться неподвижными.
— Виктория… — начал герцог.
— Нет, — прервала она. — Не говори этого.
— Что, по твоему мнению, я собирался сказать?
— То, на что ты намекал, когда мы были в той отвратительной маленькой хижине, и я притворялась, что умираю. Помнишь, в том самом месте, где я набралась по самые жабры и заставила тебя… сделать со мной то, что ты хотел. — Внезапно вид тесно переплетенных пальцев начал расплываться перед ее глазами.
— В действительности, я думаю, что это ты сделала со мной то, что хотела, Вик, — проговорил он с иронией в голосе.
— Я же говорила тебе не называть меня так.
— Ну хорошо, Виктория. Врач лично сообщил мне о том, что ты полностью поправилась — по крайней мере, телом, если не душой. — Он стоял в напряженной позе. — Я сожалею больше, чем могу выразить, что тебе пришлось вынести весь этот ужас со змеей, которая, оглядываясь назад, оказалась, вполне очевидно, песчаной змеей и…
— И что?
— И мне жаль, что я причинил тебе боль. — Казалось, герцог едва смог вымолвить последние слова. — Я сожалею, что предложил тебе бренди. Сожалею, что я…
— Что? Последовал моим указаниям?
— Нет. Ты совершенно не виновата в том, что произошло. Но теперь мы должны поступить разумно. Я не хочу спорить с тобой. Видишь ли… мы должны пожениться. Я хочу жениться на тебе сразу же. Я уже приказал приготовить экипаж, в котором мы сегодня отправимся обратно в город — с горничной, которая тебе понравилась — с миссис Конлан.
О, это было еще хуже, чем Виктория представляла себе. Джон притворялся. При этом он выражался бессвязно, вполне очевидно, пораженный тем, как требовала поступить его честь джентльмена.
— Знаешь, — прервала она, — я, наверное, должна позволить тебе сделать это, хотя бы для того, чтобы преподать тебе урок.
Он застыл, как вкопанный.
— На что именно ты намекаешь?
— Я имею в виду: на самом деле, зачем разрушать только одну жизнь, когда так же легко можно разрушить две?
Гнев затопил обычно бесстрастное лицо герцога.
— И это твой ответ?
Девушка продолжала, словно не слышала его слов.
— Но я обнаружила, что не могу это сделать. Да, я решила, что скорее проведу остаток жизни, обучая сирот, чем буду ухаживать за твоим слабеющим здоровьем.
— Виктория… — Тон его голоса был угрожающим и низким. — Помоги мне, Боже…
— Он тебе не поможет, уверяю тебя. Я установила, что Он покидает меня во всех критических ситуациях. Полагаю, это все из-за полного и явного недостатка у меня принципов перед лицом искушения… о, какая от этого польза? Послушай, мне очень жаль, что я соблазнила тебя помимо твоей воли.
Джон начал быстрее произносить слова.
— Скажи мне сейчас, прямо в лицо. Ты произносишь все эти глупые речи, чтобы отпугнуть меня? Виктория… неужели твое сердце принадлежит другому?
Она ответила даже без паузы.
— Да. — Но не смогла удержаться и отвела взгляд от его лица.
— Я когда-нибудь говорил тебе, что ты — самая худшая лгунья из всех, что досаждают христианскому миру? А теперь, кто, черт бы его побрал, дал тебе эти смешные ботиночки? Это тот, кто зовет тебя «Вик»?
— О, умоляю вас, ваша светлость! Я же незнатного происхождения. Я могу быть отродьем проститутки с Ковент-Гардена и пьяного сводника, насколько вы знаете.
— На самом деле я догадываюсь, что твоим отцом был армейский капитан, а матушкой — чопорная, но соблазнительная школьная учительница, учитывая твою привычку вести себя так очаровательно по-диктаторски.
Девушка вздрогнула. Конечно же, она точно знала, кем были ее родители, а герцог оказался на полпути ближе к истине, чем сам об этом знал. Когда она стала учительницей и получила доступ к не подлежащим огласке сведениям приюта, то первым делом она начала искать там ключи к разгадке.
Ее отец, по-видимому, был одним из громадной волны моряков в Королевском Флоте — капитан Гиван. В своих мечтах Виктория воображала его грозным офицером, который плюет под ноги давнему врагу, умирая благородной смертью.
Она выпытала детали о своей матери у пожилой экономки в приюте. Миссис Кейн все еще помнила тот день, когда испуганная юная горничная пыталась занести малютку Викторию в вестибюль с почти неразборчивым прошением, подписанным миссис Гиван. Экономка объяснила горничной, что младенцев нельзя просто так оставлять, без формального осмотра и одобрения вышестоящего начальства. Девушка молча вышла, но через несколько минут миссис Кейн обнаружила девятимесячную Викторию, которую прислонили к воротам дома вместе с прошением. Никаких следов юной горничной или миссис Гиван найдено не было, так что Викторию поглотила беспорядочная система приюта для сирот.
Прошение, написанное на почти прозрачной бумаге, сообщало о том, что миссис Гиван — единственная дочь и родственница покойного викария. Умирая от чахотки, мать Виктории оставила свое дитя и прошение, вместе с медной пуговицей — памятным подарком от отца Виктории, который недавно погиб в море на службе у Его Величества. Записи, которые девушка обнаружила в канцелярии Королевского флота, погасили последнюю надежду на то, что ей когда-то удастся найти родственников. Капитан Чарльз Гиван жил и умер без единой родственной связи, внесенной в его документы.
— Что творится в твоей голове? — Голос Джона был тихим, выражение его лица — зловеще спокойным, но он отказывался ждать ответа. — Виктория, собирай свои вещи. Мы уезжаем сегодня днем. Если погода продержится, то мы сможем добраться до Лондона завтра… сможем получить специальное разрешение к…
— Ты совершенно прав. А после того, как мы поженимся, сможем ли мы дать бал в лондонском особняке Бофоров? Я уверена, что все твои друзья из Палаты Лордов будут наслаждаться выпавшей им честью — кланяться и расшаркиваться передо мной. А сплетницы будут просто задыхаться от желания услышать все подробности того, как ЖЕНИХ ВЕКА попал в сети к НИЧТОЖЕСТВУ, черт бы ее побрал, которую нашел на деревенской дороге!
