Но это было давно (пять лет для молодости — вечность). Теперь, оставаясь с Гафой в прежних отношениях (он ценил в ней ранний профессионализм), на женщину Миропольскую Жорик не обращал внимания. Яков Штейн обратил! Последствия его интереса к ней Гафа и пыталась ликвидировать, прыгая со сцены.
Крепкий организм — все вынес. Не поддался!
Пришлось на несколько дней лечь в больницу (простуда?!).
Штейн Гафу в больнице навестил, и об этом все, кроме жены Штейна, знали.
Но на решение избавиться от Штейна — главного режиссера эпизод с Гафой никак не повлиял. Штейн-бабник никого не возмутил. Но Штейн — беспомощный режиссер, не умеющий работать с актерами, — возмутил всю труппу.
Общее собрание большинством голосов постановило: пусть Штейн немедленно уезжает… подав заявление об уходе по собственному желанию!
В меньшинстве оказалась Гафа, Она (понимая, что это безрезультатно) одна выступила в защиту Штейна. С тех пор ее стали еще больше уважать (она всегда пользовалась уважением). Штейн же собрал вещички и отбыл… пообещав к весне вызвать жену. Пока Нина Ивановна Трофимова осталась в театре, но театр остал-01 без главного режиссера.
Менглет категорически отказался от этой должности. Он приехал в Сталинабад играть, а не режиссировать и руководить! Ершов был ассистентом Топоркова («Бедность не порок»), но в БДТ режиссеру Дикому ни в одном спектакле не помогал. Вениамин Тресман — в Сталинабаде он сменил фамилию на более звучную, Ланге, — иногда Дикому помогал и очень хотел режиссировать! Но если Штейн и поначалу был чужой, то Венька Ланге был уж слишком свой: к нему относились с юмором… не было у него авторитета (пока!), он еще ни одного спектакля не поставил. Александр Бендер — ученик Эрнеста Радлова — поставил (и, судя по рецензиям, удачно) ряд спектаклей в Березняках и в Надеждинске… К тому же он был несколько старше большинства диковцев. К тому же он сразу полюбился Жорику. Может быть, потому полюбился, что Бендер, как и Менглет, встречал с улыбкой житейские трудности. По совету Менглета Управление по делам искусств Таджикской ССР назначило А. А. Бендера главным режиссером Русского драматического театра имени В. Маяковского.
…Зима выдалась снежной, ветки акаций на Ленинской обламывались под тяжестью пухлой белизны. Но вдруг — пригревало солнце, снег таял и на плоских крышах кибиток в январе (?!) расцветали тюльпаны и маки.
Русский драматический театр процветал в любую погоду.
Спектакль «Бедность не порок» в прежнем составе (только Любовь Гордеевна — Русанова) прошел… нормально. Русанову жалели: наверное, в кибитке живет, потому и хрипит простыла. Но она все равно понравилась — красивей просто не найти!
Куда бегут, куда спешат,Зачем у кассы давка?То Бендер сделал первый шагСвоею «Очной ставкой».
(Из поэмы В. Бибикова)
«Первый шаг» Александра Бендера был удачен. Детектив братьев Тур и Л. Шейнина делал сборы. Менглет играл в «Очной ставке» молодого одаренного немецкого шпиона, скрывавшегося под маской Ивана Ивановича Иванова (и только что засланного и Союз). Ершов — засекреченного матерого резидента, уже много лет прожившего в Союзе под маской старика бухгалтера. Встреча с мнимым Ивановым -призыв к действию (который матерый резидент с нетерпением ждал).
Разоблаченный бухгалтер с такой ненавистью проклинал советскую власть, что военный зритель (если он был при оружии) хватался за кобуру!
Менглет оставался тайной до конца. Очень приятный, сдержанный, подтянутый и… ну совсем простой советский человек, он совершает (и готовится совершить) страшные злодеяния, а зритель вроде бы и догадывался, а не верил!
Тайна Ивана Ивановича Иванова держала в напряжении весь спектакль.
Русанова была невинной, несчастной жертвой злодея Иванова, и когда по ходу действия ей надо было кричать от ужаса, за нее в кулисах кричала Лиза Чистова…
«Без вины виноватые» А.Н. Островского (режиссер А. Бендер) публику ошеломили! Все участники были хороши. А Галина Степанова — Кручинина и Менглет — Незнамов были в своем роде бесподобны! Оба — голубоглазые, с интересной бледностью на лицах. Менглет — в черных кудрях (парик), Степанова — в белоснежных локонах (поседела от горя, парик). Менглет в бархатной блузе с бантом у ворота (артист!), Степанова — в черном (траур по сыну). Толстуху Галину засупонили в корсет несколько одевальщиц получилось подобие талии. Но кто сказал, что толстые не умеют любить и страдать? Еще как умеют! И упитанная Кручинина — Степанова страдала и любила на всю катушку! И зрители (тонкие и толстые) страдали и любили вместе с ней. Григорий Незнамов — загнанный, обездоленный, обозленный подкидыш! Таким его обычно играют и таким его написал Островский. Был ли Гриша Незнамов Менглета обозленным? Нет. Обездоленным? Нет! Незнамов — Менглет и в своей горькой доле находил сладости жизни. Его по-отечески любил и опекал умный пропойца Шмага (Константин Лишафаев — браво!). Незнамова — Менглета любили (наверняка) женщины. И он конечно же был талантливый актер — уверенный в своей талантливости!
Артистизм Незнамова, подчеркнутый (возможно, совместно с режиссером) Менглетом, отделял его от обывателей города и от актеров провинциальной труппы. Талант и артистизм Кручининой (толстуха Степанова была артистична и талантлива) его привлекали: злая сплетня о том, что она «бросает» своих детей, вызывала в нем не гнев, а горечь…
На словах последнего монолога — «Господа, я предлагаю тост за матерей, которые бросают детей своих!» — Менглет не иронизировал, а ждал… ответа, разоблачающего злой оговор! Объятия матери и обретенного ею сына сопровождались счастливыми слезами зрителей.
Пупс Чистова в «Без вины виноватых» была словно… заколдована. Лиза покрывала свою розовую мордочку темным тоном, спускала на лоб седые космы, но могла бы этого и не делать: она становилась безумной Галчихой изнутри — дрожали старческие руки, тряслась голова, голубые глаза поблекли (изнутри) и почти ничего не видели. Пригласив выпускницу школы БДТ в Сталинабад, Менглет не ошибся.
Не ошибкой оказалась и жена Штейна Нина Ивановна. Ее Коринкина — злая, снедаемая завистью к гастролерше Кручининой — извивалась змеей! Ядовито-зеленое платье зловеще шуршало. Коринкина пугала, изумляла и… нравилась Грише Незнамову. На ее заигрывания он отвечал ласковой улыбкой. Возможно, ему хотелось ее утешить? Незнамов был парень жалостливый.
Нина Ивановна уехала весной к своему бабнику Штейну. Скромная, молчаливая, она оставила по себе добрую память у Менглета, да и у всех актеров.
В шуршащее платье с превеликим трудом (пришлось расставить по швам) влезла Ольга Якунина.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
