на неё Рабанус Рохус. Со вздёрнутой бородой, в развевающейся мантии он поспешил к ней, грубо схватил и сорвал у неё с лапки маленький деревянный цилиндр. – Если и дальше так пойдёт, – фыркал он, – придётся заменить вас на голубей. И тогда ни один человек не узнает, что когда-то были почтовые вороны. Да может, оно и к лучшему. Хотя бы забудутся все неприятности, каких я натерпелся с вами.
Он отпустил ворону, которая опять вспорхнула на спасительный зубец, и торопливо отвинтил крышку с деревянного цилиндра. Там внутри было крохотное письмецо, написанное мелкими буквами одним из шпионов Рабануса Рохуса. Пока почтовая ворона приводила в порядок свои пёрышки, чтобы затем незаметно исчезнуть, Рабанус Рохус принялся расшифровывать письмо, мрачнея при этом всё больше.
– Филиппа Аннегунде Роза? – вскричал он. – Официально избрана престолонаследницей? И уже на пути сюда? – Он гневно скомкал крошечное послание и принялся нервно ходить взад-вперёд по крыше башни. – Почему я узнаю об этом только сейчас? Как такое важное решение могло быть принято втайне от меня? Как вообще что-то может оставаться в тайне от меня?
Он воздел руки к небу, как будто небо было в этом виновато, и метнул гневный взгляд на королевский дворец Килиана Последнего в другом конце парка. Дворец красовался на солнце со своими белыми башенками и красными крышами и глядел большими окнами на живописный пруд, где купались в ярком свете водяные лилии.
Рабанус Рохус, однако, не замечал всей этой красоты. Он видел только власть, которая повелевала замком и замковым прудом, полями, лугами и деревнями вокруг, а также всеми людьми, которые там жили. Рабанус Рохус так жаждал этой власти, что ночами часто не находил сна, а если против ожидания всё-таки засыпал, то снова просыпался с единственным желанием самому стать королём. Тогда он – ещё в чёрной ночной рубашке, в чёрном ночном колпаке и босиком – спешил к своей подзорной трубе на крыше башни, чтобы навести её на окна королевской спальни и посмотреть, не скончался ли король Килиан минувшей ночью. Ибо король, как вы уже знаете, впал в глубокую меланхолию, и Рабанус Рохус очень надеялся, что скоро он умрёт от своей хандры.
И тогда – так расписывал себе чародей в свои бессонные ночи – его венчают на царство новым королём, поскольку, кроме Филиппы Аннегунде Розы, у короля Килиана не было родных, а Филиппа Аннегунде Роза была ещё ребёнком, да к тому же девочкой. А в мрачное Средневековье, да будет вам известно, королевы не были чем-то само собой разумеющимся. И куда чаще за неимением королевских сыновей на царство венчали придворного мага.
Однако и в эту ночь король Килиан не умер. Подзорная труба и в это утро показала Рабанусу Рохусу то же, что обычно: вялого короля в склепе подушек, едва находящего в себе силы для того, чтобы дать себя одеть своим слугам.
– Филиппа Аннегунде Роза! – гневался Рабанус Рохус, швырнув комочек смятого письма в один из башенных зубцов. – Почему Филиппа Аннегунде Роза, а не я? Разве не полагается по праву придворному магу наследовать трон? Разве этот впавший в хандру кашалот не обещал мне его? Ну погоди, король Килиан! Ну погоди, Филиппа Аннегунде Роза!
И с этими словами Рабанус Рохус, размахивая коптящим факелом, побежал вниз по винтовой лестнице своей мрачной башни, спускаясь всё глубже и глубже, в то время как его проклятия отражались от влажно поблёскивающих каменных стен и гулко отдавались в лестничной шахте. Целью Рабануса Рохуса был предпоследний подвал – круглая глухая темница, в которой покоился тайный дракон.
Имя тайного дракона было Вак, он родился в незапамятные времена на одном из далёких гудипанских вулканических полей. Он вылупился из чёрного яйца под горой, изрыгающей огненную кашу, на застывшей ноздреватой лаве, чтобы затем полвечности скучать на берегу вонючего серного озера. Такому дракону, как он, скудный Гудипан ничего не мог предложить. Там не было даже Драконьего города.
И однажды продымлённым сернистым утром Вак поднялся в небо, чтобы попытать счастья на чужбине. Он пролетал над заснеженными вершинами, над жаркими пустынями, над глубокими пропастями и густыми лесами, пока однажды не встретил в придорожной канаве захудалого городишки одного чародея, который и колдовать-то не умел. Вы, может быть, уже догадались, кто был этот чародей, не владеющий искусством магии: правильно, не кто иной, как Рабанус Рохус, сидел там, оборванный, в придорожной канаве, такой же разочарованный и злой на свою судьбу, как Вак был зол на свою богооставленную вулканическую долину Гудипана.
При всём желании нельзя было сказать, что они подружились, скорее сторговались тогда в той придорожной канаве. Вак пообещал Рабанусу Рохусу давать взаймы свою силу. А за это Рабанус Рохус обещал Ваку то, о чём мечтают все драконы: несметные золотые сокровища, чтобы лежать на них. Ведь драконы – чтоб вы знали – очень сильны в элементарной мудрости. Они знают, что глагол обладания – располагать – происходит от корня «лаг». Поэтому так стремятся именно лежать на сокровищах.
Но пока что свою часть договорённости выполнил только Вак, а Рабанус Рохус нет. При помощи дракона Рабанус Рохус стал чародеем при дворе Килиана Последнего. И этот двор он иногда ночами облетал, ко всеобщему изумлению. Никто ведь не знал, что летающий Рабанус Рохус на самом деле сидел на летающем тайном драконе. Ибо Вак был чёрным как ночь, а его жёлтые глаза светились на ночном небе как звёзды. Кто про него не знал, не мог его видеть в ночной темноте.
И никто также не знал, что волшебный огонь, который иногда вырывался из трубы Рабануса Рохуса, на самом деле исходил из пасти Вака. Дракон почти всегда сидел в предпоследнем подвале башни Рабануса Рохуса и изрыгал огонь в камин, тогда как чародей в это время на крыше башни размахивал руками и якобы заклинал свой магический огонь.
Для престижа Рабануса Рохуса это было хорошо, но для Вака это ничего не значило. Лежал он не на золотых сокровищах, а на твёрдом, холодном да к тому же ещё и
