– Представляю себе, как ребята старались: пара-тройка нечаянных падений с лестницы? Значит, по Торну ничего?
– Похоже, скорее вы триумвира прищучите, чем они этого Торна. Уж простите за прямоту, мэм.
– Да ничего, – проговорила она, намеренно растягивая звуки.
– Мэм, вам еще что-нибудь нужно от меня?
– Пока нет.
Скрипнув, дверь закрылась.
Женщину официально титуловали инквизитором Виллемье. Она снова посмотрела в окно. Солнце системы, звезда Дельта Павлина, уже опустилось к горизонту, и на металлические бока зданий легли оранжево-ржавые тени.
Женщина стояла у окна, пока на город не опустилась ночь. Вспоминала, сравнивала его с Городом Бездны, с городами Окраины Неба. Припомнила, как однажды, вскоре после прибытия в Город Бездны, разговаривала с человеком по фамилии Мирабель. Поинтересовалась тем, когда ему начал нравиться город. Произошло ли это в какой-то переломный момент? Ведь Мирабель, как и она, прибыл с Окраины Неба. Тот ответил, что привыкал постепенно. Нашел способ привыкнуть. Она сомневалась, но затем осознала его правоту. Лишь когда судьба увела ее из Города Бездны, она начала вспоминать о нем с теплотой.
Но Ресургем подобных чувств не вызывал.
Фары правительственных электромобилей плескали в стены домов серебряный свет, разливали его по улицам.
Женщина отвернулась. Прошла в изолированную допросную. Прикрыла за собой дверь.
Безопасности ради комната была лишена окон. Женщина уселась в мягкое кресло у огромного подковообразного стола. Когда-то он был мощным офисным процессором, но его кибернетические внутренности извлекли, заменив куда более примитивной техникой. У края стола на встроенной электроплитке стоял кувшин со старым, едва теплым кофе. От жужжащего вентилятора пахло озоном.
Три стены комнаты, включая стену с дверью, занимали полки с накопившимися за пятнадцать лет материалами следствия. В иных обстоятельствах было бы абсурдом целое ведомство отряжать на охоту за единственной женщиной, которую даже нельзя с уверенностью числить среди живых и уж едва ли стоит разыскивать на Ресургеме. Потому задача инквизитора свелась к сбору информации о внешних угрозах ресургемской колонии. Так же как дело триумвира стало наиболее важной из задач инквизиции, дело Торна и руководимого им подполья стало главной задачей соседнего ведомства, Департамента внутренних угроз. Хотя со времени преступления прошло более шестидесяти лет, высокие чины в правительстве продолжали качать средства на поиски, надеясь арестовать триумвира и устроить показательный процесс. Ее использовали как фокус общественного недовольства, которое иначе могло бы обрушиться на правительство. Старейший трюк власть имущих – дать народу объект ненависти.
У инквизитора хватало работы и без поисков полумифического военного преступника. Но если ведомство выкажет недостаточно энтузиазма в важной миссии, его наверняка расформируют, а задачу передадут другим. Вот этого допускать нельзя ни в коем случае. Существует малая, но ненулевая вероятность того, что новый департамент добьется успеха.
Поэтому инквизитор прикладывала максимум усилий. Дело легальным образом оставалось открытым, ведь триумвир принадлежала к фракции ультранавтов и потому вполне могла дожить до сего дня. В ее деле имелись списки с десятками тысяч подозреваемых, протоколы тысяч допросов, сотни биографий, личных характеристик. Дюжина «клиентов» заслуживала изрядного куска отдельной полки. А на них умещалась лишь малая часть архивов – распечатки, которые удобно иметь под рукой. В подвалах этого здания и во многих других размещались колоссальные архивы. Чудесно продуманная, большей частью секретная сеть пневмопочты позволяла доставить нужные дела из офиса в офис за секунды.
На столе лежало несколько открытых папок. Имена в текстах были обведены кружками, подчеркнуты, соединены извилистыми линиями. К описаниям на картонках прикноплены фотографии, лица, выхваченные из толпы длиннофокусными объективами.
Женщина пролистала папки. Надо учитывать очевидные улики, проверять версии. Надо собирать информацию у внедренных агентов и читать доносы. Надо делать все возможное, чтобы убедительно изобразить заинтересованность в поимке триумвира.
Вдруг внимание инквизитора привлекла четвертая стена, на которой кое-что изменилось.
Ее занимала карта Ресургема в равноугольной цилиндрической проекции. Она автоматически преобразовывалась в процессе терраформирования, показывая небольшие пятнышки зелени и синевы среди обширных полей серого, ржавого и белого – века назад они занимали всю карту. Кювье до сих пор оставался главным поселением, но уже дюжину форпостов можно было с уверенностью считать городами. К большинству позволяли добраться скоростные железные дороги, к остальным – каналы, шоссе либо грузовой магистральный трубопровод. Имелось несколько аэродромов, но способных быстро летать устройств катастрофически не хватало. По воздуху путешествовали только высокопоставленные чиновники. До небольших поселений – метеорологических станций, немногих оставшихся мест раскопок, – добирались на дирижаблях либо вездеходах, что занимало недели.
Красный огонек на карте мигал в северо-восточном углу, в сотнях километров от крайнего приличного поселения. Вызов от агента. Оперативники различались по кодовым номерам, что мерцали рядом с огоньком, указывающим на местоположение.
Оперативник номер четыре.
У инквизитора холодок побежал по спине. Агент номер четыре не выходила на связь уже давно. Очень давно.
Женщина набрала двумя пальцами запрос на клавиатуре стола, мучительно выискивая нужные клавиши, черные, тугие. Следовало проверить, доступен ли еще агент. Аппаратура сообщила: огонек мигает лишь два часа. Оперативник на связи, ожидает ответа.
Инквизитор взяла телефон со стола, прижала черный брусок к уху.
– Алло?
– Отдел связи слушает.
– Соедините меня с оперативником номер четыре, повторяю, с оперативником номер четыре. Только аудио. Третий протокол передачи.
– Пожалуйста, оставайтесь на линии! Связь установлена.
– Переключитесь на защищенный канал!
Шипение в трубке чуть изменилось – офицер-связист отключился.
Инквизитор вслушивалась в шум, затаив дыхание.
– Четвертый? – выдохнула она в трубку.
Последовала мучительная пауза. Наконец сквозь помехи прорвался голос – слабый, захлестываемый статикой:
– Я слушаю!
– Четвертый, сколько лет, сколько зим…
– Да, – подтвердил женский голос, так хорошо знакомый. – Инквизитор Виллемье, как дела?
– По-разному. И удачи, и разочарования.
– Я понимаю. Нам необходимо встретиться. Срочно. У твоей конторы еще остались ее скромные возможности?
– В определенных рамках.
– Ну, так я предлагаю вплотную подойти к этим рамкам. И даже перешагнуть через них. Ты знаешь, где я сейчас. В семидесяти пяти километрах от меня есть небольшое поселение под названием Зольнхофен. За сутки я доберусь туда, остановлюсь в гостинице.
Затем агент назвала адрес гостиницы, где уже зарезервировала номер.
Инквизитор привычно прикинула в уме: по железной дороге и по шоссе до Зольнхофена ехать два-три дня. Если нанять дирижабль на конечной станции железной дороги, получится быстрее, но гораздо заметнее. Зольнхофен лежит в стороне от обычных аэромаршрутов. Конечно, что-либо быстролетающее доставило бы скорее, за полтора дня, даже если учесть необходимость облетов, уклонения от атмосферных фронтов. В обычной ситуации, получив срочный вызов от агента, Виллемье без колебаний воспользовалась бы самолетом. Но это же агент номер четыре. Нельзя привлекать внимание к операции. А меньше всего внимания будет привлечено, если инквизитор вообще не воспользуется воздушным транспортом.
Хотя будет труднее. Гораздо труднее.
– Это по-настоящему срочно и важно? – спросила инквизитор, предчувствуя ответ.
– Конечно. – В трубке раздался сухой смешок, похожий на кудахтанье. – Иначе вряд ли бы я позвонила.
– И это касается ее… то есть триумвира?
Конечно, это игра воображения – но так ярко представилась лукавая усмешка собеседницы…
– Кого же еще?
Глава 5
У кометы не было имени. Конечно, в свое время ее описали и внесли в каталог, но теперь информации о ней не осталось ни в одной общедоступной базе данных. О комете не знали пилоты транспортов, бороздящих систему, угонщики не приставали к ней, чтобы извлечь керн и узнать химический состав ядра. Со всех точек зрения – абсолютно непримечательное небесное тело в огромном рое таких же холодных обломков, дрейфующих на окраине системы. Миллиарды их медленно обращались вокруг Эпсилона Эридана. С момента образования системы к большинству этих обломков никто и ничто не прикасалось. Лишь изредка гравитационные возмущения срывали несколько штук с обычных мест и отправляли на орбиты, близкие к звезде. Но для других комет будущее состояло лишь из бесчисленных витков вокруг светила – пока оно не раздуется и не поглотит холодный мусор.
