— Строить больше тюрем. (Мы строим, но до самого последнего времени криминальная ситуация продолжала ухудшаться. Не говоря уже о том, какие огромные потери — социальную и финансовые — несет общество, вынужденное держать в заключении 2 миллиона человек, большинство из которых — мужчины.)
— Принять закон, согласно которому человек, совершивший третье уголовное преступление, приговаривается к пожизненному тюремному заключению. (Но можно ли сказать, что мы действительно готовы к тому, чтобы оплатить строительство новых тюрем, тюремных больниц и специальных учреждений, которые понадобятся для размещения и лечения стареющих людей с бандитским прошлым?)
— Выявлять жестокие преступления и уничтожать самых страшных преступников так, как это делают в Иране и в Ираке, где их казнят. Хотите продемонстрировать, что убивать людей — это зло, убейте тех, кто совершил убийство. (Но едва ли не все города и штаты с самым высоким уровнем преступности уже имеют в своем законодательстве смертную казнь. Поскольку большинство убийств совершаются в состоянии аффекта либо под влиянием алкоголя и наркотиков, убийцы редко принимают в расчет последствия своих злодеяний.)
Более важное значение, чем ужесточение наказания, имеет его неотвратимость. По данным Национального исследовательского совета (National Research Council), увеличение на 50 % осознания потенциальной возможности оказаться в тюрьме является в 2 раза более эффективным средством снижения уровня преступности, чем удвоение срока тюремного заключения (National Research Council, 1993). Тем не менее директор ФБР Луис Фри сомневается в том, что более продолжительное наказание или его неотвратимость вообще способны решить проблему: «Беззаконие, уровень которого ужасает и которое захлестывает нас, подобно эпидемии чумы, — нечто большее, чем проблема укрепления законодательства. Преступность и беспорядки — следствия безнадежной бедности, появления нежеланных детей и наркомании — не могут быть искоренены только лишь с помощью бездонных тюрем, неотвратимости наказания и увеличения количества полицейских» (Freeh, 1993). Реакция на свершившееся преступление — это социальный эквивалент накладывания пластыря на раковую опухоль.
Одна история о спасении человека, тонущего в бурной реке, подсказывает альтернативный подход. Не успел спасатель оказать первую помощь спасенной им женщине, как он увидел, что тонет ещё одна, и снова бросился в воду. И так одного за другим он вытащил из воды человек шесть. Когда он, наконец, решил, что его миссия окончена, и бросился прочь, над волнами появилась ещё одна голова. «Ты что, не собираешься спасать его?» — спросил стоявший неподалеку зевака. «Нет! — крикнул спасатель в ответ. — Поднимусь выше по течению. Надо же понять, почему они все оказались в воде!»
Можете не сомневаться в том, что нам нужны и полиция, и тюрьмы, и социальные работники — словом все, что может помочь нам с той «социальной чумой», которая поразила наше общество. Конечно, можно убивать комаров, но лучше осушать болота. Как? Проведя ревизию нашей культуры, бросив вызов социальным «токсинам», которые отравляют юношество, и вернув былую значимость такому понятию, как нравственные ценности личности.
Глава 11. Влечение и близость, дружба и любовь
На протяжении всей жизни мы зависим друг от друга, и потому отношения с окружающими оказываются в центре нашего существования. Для каждого из нас все начинается со взаимного влечения совершенно конкретных мужчины и женщины, которому мы обязаны своим появлением на свет. Нам, людям, которых Аристотель назвал «социальными животными», свойственна настоятельная потребность в принадлежности— потребность в создании продолжительных и близких отношений с другими людьми.
Социальные психологи Рой Баумейстер и Марк Лири иллюстрируют силу социальных влечений, возникающих в результате этой потребности, следующими примерами (Baumrister & Leary, 1995):
— Взаимосвязи, существовавшие между нашими предками, обеспечили их выживание. И на охоте, и при оборудовании стоянок десять рук лучше справлялись с работой, чем две.
— Взаимная любовь мужчины и женщины может привести к рождению детей, шансы на выживание которых возрастают, если о них заботятся оба родителя, поддерживающих друг друга. Социальные связи, возникающие между детьми и теми, кто растит их и заботится о них, означают увеличение шансов на выживание. И родитель, и малыш, оказавшись по необъяснимой причине в разлуке, впадают в панику и не успокаиваются до тех пор, пока не сожмут друг друга в объятиях.
— Где бы ни жили люди, их реальные отношения и отношения, которые они надеются создать, занимают все их помыслы и накладывают отпечаток на их эмоции. Обретя поддерживающего нас человека, на которого можно положиться, мы чувствуем, что нас приняли и оценили. Любовь приносит нам огромную радость. Страстно желая быть принятыми и любимыми, мы тратим миллиарды на косметику, одежду и диеты.
— Отвергнутый, овдовевший или оказавшийся на чужбине человек болезненно реагирует на утрату социальных связей, он чувствует себя одиноким и выкинутым из жизни. Дети, выросшие в семьях, где о них не заботились, или в приютах, где они были лишены возможности реализовать свою потребность принадлежать кому-то, превращаются в замкнутых и нервных взрослых. Для взрослого человека утрата родной души означает ревность, безутешное горе или чувство невосполнимой потери. Оказавшись в ссылке, в тюрьме или в одиночной камере, люди тяжело переживают разлуку с близкими и скучают по родным местам. Воистину, мы — социальные животные. Нам необходимо кому-то принадлежать. И как станет ясно из Модуля А, когда эта потребность удовлетворена, когда мы ощущаем поддержку близких, мы реже болеем и чувствуем себя более счастливыми.
Психологи из Университета Нового Южного Уэльса (Австралия) Киплинг Уильямс и его коллеги изучали ситуации, которые складываются тогда, когда остракизм (неприятие или игнорирование окружающими) лишает людей возможности реализовать свою потребность в принадлежности (Williams et al., 2001). Во всех культурах остракизм — в школе, на работе или дома — играет роль средства регулирования социального поведения. Так что же значит быть подвергнутым остракизму? Как чувствует себя человек, которого избегают, с которым не разговаривают, встречаясь, отводят взгляд в сторону? Люди (особенно женщины) реагируют на остракизм плохим настроением, нервозностью, попытками восстановить отношения или окончательным их разрывом. Не разговаривать с человеком — значит проявлять по отношению к нему «эмоциональную жестокость» и пускать в ход «ужасное, ужасное оружие», — так считают те, кому приходилось становиться жертвами остракизма в семье или на работе. В лабораторных условиях даже те испытуемые, которые оказались «за бортом» примитивнейшей игры в мяч, ощущали себя никому не нужными и переживали стресс.
{Близкие отношения с членами семьи и с друзьями — источник здоровья и счастья}
Уильямс и его коллеги были удивлены, когда выяснилось, что даже вроде бы безличный «кибер-остракизм» со стороны людей, с которыми никогда не встретишься, тоже не проходит бесследно (Williams, Cheung & Choi, 2000). (Возможно, вы сами испытывали нечто подобное, когда оказывалось, что вас игнорируют «в комнате, где собираются, чтобы поболтать» или ваше электронное письмо осталось без ответа.) Исследователи провели эксперимент, в котором приняли участие 1486 человек из 62 стран; разбившись на тройки, участники эксперимента играли в Интернете в игру — бросали «летающий диск». У тех из них, кто был подвергнут другими игроками остракизму, было более плохое настроение, а в эксперименте, который следовал за игрой и заключался в выполнении задания на перцепцию, они быстрее соглашались с неверными суждениями остальных участников. Установлено также, что остракизм являлся источником стресса даже тогда, когда группа из 5 человек договаривалась о том, что с каждым из них по очереди остальные четверо не будут разговаривать в течение одного дня (Williams, Bernieri, Faulkner, Gada-Jain & Grahe, 2000). Все ждали веселой ролевой игры, однако ожидания не оправдались: имитация остракизма мешала работе, препятствовала нормальным социальным контактам и «вызывала временное волнение, нервозность, паранойю и общее ухудшение состояния психики». Лишаясь возможности удовлетворить свою потребность в принадлежности, мы лишаемся покоя.
Дружба
От чего зависят симпатия и любовь? Давайте начнем с тех факторов, благодаря которым возникает взаимная склонность: с досягаемости, физической привлекательности, сходства и ощущения того, что «мы нравимся».
Что делает одного человека предрасположенным к тому, чтобы симпатизировать другому или любить его? Лишь немногие вопросы, связанные с природой человека, вызывали и вызывают больший интерес. Расцвет и увядание любви — «любимый конек» мыльных опер, популярной музыки, романов и многих наших повседневных разговоров. О том, как нужно завоевывать друзей и учиться влиять на окружающих, по мнению Дэйла Карнеги, я узнал значительно раньше, чем о существовании науки социальной психологии.
