Это как с водяной мельницей: вода стекла вниз, и теперь её надо зачерпнуть, подать наверх, и она будет работать снова. Вот я и черпаю из этого океана вселенской энергии — когда угодно и сколько угодно. И океан этот поистине неисчерпаем — всё зависит только от моих сил, от того, насколько тяжёлое ведро с водой я смогу поднять. Этой энергией я наполняю творимые мною мыслеформы, и они облекаются плотью.
Правда, надо ещё чётко представлять себе, что именно ты хочешь сотворить, какими заранее заданными свойствами будет обладать сотворённый тобой объект или явление — очень чётко представлять. Точно скопировать что-нибудь малознакомое не так-то просто — поэтому-то я и предупредил, что побаловать вас деликатесами мне будет несколько затруднительно… Впрочем, эта проблема неразрешимой не является: просто в каждой области должен будет работать специалист, знающий суть и свойства вещей, которые он будет творить, вот и всё.
— А разрушать вы тоже можете?
На это раз Чудак посмотрел на Большого Босса уже без улыбки.
— Я знал, что вы зададите мне этот вопрос. Разрушение, или разупорядочивание, — это то же творение, только со знаком минус. Да, я могу и это. — Стоявшая на столе тарелка начала таять, и через несколько секунд исчезла совсем. — А можно и эффектнее…
Огненный столб в метр высотой, без следа испаривший тарелку перед Вторым Человеком, заставил того невольно отпрянуть — жар вспышки был очень ощутимым.
— Можно разрушить и не только мною созданные предметы, просто мне не очень хочется выбивать стёкла — вставляй потом снова — или ломать ни в чём не повинные деревья… Вам, помнится, хотелось узнать о пределах моих сил — в первую очередь, вероятно, разрушительных? Вашу машину, — Чудак бросил взгляд в окно, за которым был виден джип, припаркованный перед домом, — я могу превратить в металлолом или даже, попотев, и вовсе развоплотить, а вот возьмись я за многоэтажный дом или попытайся зажечь-погасить свет в целом городе… Тут и надорваться недолго — для масштабных процессов творения-разрушения нужны совместные усилия. Вот здесь-то мы и подходим к вашему вопросу: «А зачем мне вы?».
Я уверен, что имеющиеся у меня способности не уникальны, наверняка есть и другие люди, способные творить чудеса, — только они сами об этом ещё не знают. И наверняка есть гораздо более талантливые, чем я. Научить играть на каком-то музыкальном инструменте можно почти любого, но подлинный талант — в любой сфере человеческой деятельности — это явление редкое. А таких людей надо искать, и мне одному с этим не справиться. Нужна организация, финансирование, наконец… А вы — вы в любом случае внакладе не останетесь. Мировая слава отцов человека нового типа — разве этого мало? Да вас запросто могут причислить к лику святых — ещё при жизни!
— А разве вы сами не умеете делать деньги — в прямом смысле этого слова? — Второй Человек снова нарушил обет молчания. Вероятно, впечатлений он получил достаточно, а может, просто брал на себя ответственность за глупые вопросы, на которые сам Большой Босс права не имеет — это прерогатива его помощника.
— А зачем мне деньги? Это искусственный инструмент, условность, атрибут нашей экономической системы. Всё мне потребное я могу получить и так. И потом, если речь идёт о банкнотах, то могут возникнуть определённые трудности с неотличимостью от оригиналов — номера серий, степени защиты и так далее. Я ведь не представляю себе во всех деталях процесс печатания бумажных купюр, поэтому могу и ошибиться.
— Допустим, я вам верю, верю в эту изложенную вами околонаучную теорию, — медленно процедил Большой Босс, сделав ударение на «допустим». — А вам-то что от всей этой затеи с поиском людей, наделённых колдовскими способностями? Насколько я сумел понять, вы самый счастливый человек на Земле — ведь практически любое ваше желание может быть реализовано. Это ли не счастье — разве не так? Вы уникальны, так зачем же вам выращивать себе конкурентов?
— Не знаю, поймёте ли вы меня… Не всё в нашей жизни меряется мерками деловых взаимоотношений, поверьте. Я просто хочу, чтобы люди стали счастливее, чем сейчас. Вы только представьте себе, сколько самых болезненных проблем человечества может быть решено, если люди — пусть даже часть из них — смогут стать такими, как я! Энергетический кризис, социальное неравенство, конфликты из-за нехватки ресурсов — перечислять можно долго. Я с вами откровенен — других целей у меня не было, и нет.
— Скажите, а мы, — снова встрял Второй Человек, — мы сможем… это, как бы сказать, колдовать? После соответствующего обучения? Я имею в виду нас двоих…
Чудак некоторое время внимательно смотрел на гостей — им показалось даже, что они попали под очень мощную рентгеновскую установку.
— Вы — нет, — произнёс он наконец сурово, но с оттенком жалости. — Поздно. Работать надо с детьми, которые ещё не задавлены стереотипами общества и сохранили свежесть восприятия. Только среди них можно будет отыскать настоящие жемчужины.
— Золотой век человечества… — задумчиво сказал Большой Босс, и непонятно было, серьёзно он это говорит или иронизирует. — И вы верите во всё это? Верите, что люди, истребляющие друг друга и вырывающие друг у друга кусок из глотки, станут ангелами, а не сожгут сами себя с помощью пробуждённой с вашей помощью возможности творить чудеса — в том числе и разрушительные?
— Верю, — твёрдо сказал Чудак. — У тех, кто настолько примитивен, просто-напросто ничего не получится. Существует достаточно совершенный механизм самозащиты, — сейчас не важно, объективный он или субъективный, — который охраняет Вселенную от подобных шалостей глупых детей.
— Хорошо, — неожиданно произнёс Большой Босс и встал из-за стола. Он умел чётко вычленять информативную составляющую из общего потока сведений — без этого человеку его уровня никак. — Вы меня заинтересовали. Полагаю, что в ближайшее время мы с вами встретимся снова — для подробного обсуждения деталей. Берегите себя, хотя, — добавил он со странной интонацией, — ваша магия, наверно, дарует вам неуязвимость от несчастных случаев?
— Ну что вы, — ответил ему Чудак, обезоруживающе улыбаясь своей замечательной детской улыбкой, — я не сверхсущество, я обычный человек. Ну разве что умею творить чудеса…
Гости направились к двери, но хозяин дома остановил их.
— Подождите! Одну минуточку… Возьмите это.
На столе, рядом с так и лежавшими там белым шариком и вывинченной из люстры лампой, возник дивный цветок — великолепная роза с нежными лепестками.
— Подарите жене. Роза настоящая, — и тонкий аромат подтвердил слова Чудака. — Она, конечно, завянет со временем, как и любой цветок, но довезти её вы довезёте. Вашей жене понравится… До свиданья!
— Прощайте! — сказал Большой Босс и шагнул за порог.
* * *
— И как вам моя находка? Кажется, мы не зря потратили время? — спросил сидевший за рулём Второй Человек, когда джип выбрался с просёлка и резво побежал по асфальту шоссе.
Шеф на заднем сидении молчал. Референт поднял глаза, взглянул в зеркальце, и его хорошее настроение как ветром сдуло. Глаза Большого Босса напоминали глаза разозлённой ящерицы, а Второй Человек хорошо знал, что может случиться, когда его шеф так смотрит.
— Сто лет молодости… Даровая энергия и хлеб с маслом для всех… Только вот кто будет решать, кому дать, а кому и не дать такую благодать? Ты же слышал, что сказал этот социалист-утопист — мы с тобой на волшебников не тянем! Зачем нам новый мир, в котором мы уже не сможем быть первыми? И он думает, что я за свои же деньги сам буду рыть себе яму? А вот … ему в …! — грязно выругался Большой Босс, разом позабыв все свои бережно взлелеянные утончённые манеры, и резким движением швырнул в темноту за приоткрытым окном машины лежавший рядом с ним на сидении цветок, подаренный человеком, который умел творить чудеса.
* * *
Маленький сонный городок был потрясён — такого здесь никогда не случалось. Ночью в его же собственном доме застрелили Чудака. Действовали, судя по всему, профессионалы — каждая из двенадцати ран на теле жертвы была смертельной. О высоком профессионализме киллеров свидетельствовал и тот факт, что никаких следов следствие не обнаружило. И ещё, похоже, ночные убийцы боялись Чудака: как только хозяин — труп лежал на пороге — открыл дверь, они сразу же буквально изрешетили его — чтобы наверняка. А это было уже и вовсе непонятно — Чудак по праву слыл самым безобидным человеком во всей округе, и никто не мог сказать о нём худого слова.
